2017-06-20T08:44:01+10:00 2017-06-20T08:44:01+10:00

«Маниакальное упорство в сокращении бюджетных расходов не может довести до добра»

АВТОР: Сергей АЛЕКСАШЕНКО, экономист

Российская экономика достаточно уверенно преодолела все трудности и после 6–8 кварталов спада перешла в состояние слабого роста. (Увы, сказать точно, сколько времени продолжалась рецессия, я не в состоянии — похоже, Росстат никогда не ответит на этот вопрос). А это означает, что кризис закончился, т. к. экономика встала на новую траекторию, которая, скорее всего, будет отличаться от докризисной, но тем не менее сформировавшиеся тренды позволяют относительно уверенно прогнозировать ближайшее будущее.

Драйверы роста

Что будет двигать российскую экономику вперед в ближайшие полтора-два года? Честно говоря, у меня нет убедительного ответа на этот вопрос. Нет, конечно, я могу произнести «правильные» фразы о неизбежном восстановлении потребительского спроса, первым признаком чего стал рост продаж новых легковых автомобилей, и который (рост спроса) будет несомненно поддержан осенью сильно подешевевшим рублем; первые прогнозы на сельскохозяйственный урожай этого года выглядят весьма благоприятными, что позволяет надеяться на продолжение роста этого сектора; хотя финансирование гособоронзаказа в 2017 г. и было сокращено, производство военной продукции будет продолжать расти и, значит, продолжать вытягивать промышленность. Но назвать все это «локомотивами роста» я не могу.

Скорее всего, основным драйвером роста российской экономики будет сама экономика, т. е. ее генетическая предрасположенность к росту. По данным МВФ, начиная с 1990 г. было всего 30 эпизодов, когда экономики стран, чей ВВП в 2016 г. превышал $50 млрд (а таких стран 91), падали более чем два года подряд (или четыре года из пяти последовательных). А если из этих 30 эпизодов вычесть те, что связаны с распадом соцлагеря (добавив туда Финляндию), то таких эпизодов останется всего 20. Из которых пять связаны с кризисом 2007–2009 гг. и выходом из него, когда европейским странам была предписана политика жесткой бюджетной консолидации. То есть на все остальное приходится 15 эпизодов, каждый из которых имеет свои, как правило, субъективные причины.

Сказав это, я не хочу предсказывать российской экономике «безоблачное будущее» и последовательный рост, если российские власти не предпримут серьезнейших структурных и политических реформ. Рост может быть очень вялым и время от времени прерываться на месяц или на квартал. Но, думается, найдя новое равновесие, российская экономика сможет увидеть этот генетический рост.

График № 1. Динамика потребительской инфляции в России и ключевая ставка Банка России с лагом 6 и 9 месяцев (%)

Что мешает?

Если не останавливаться на политическом факторе (незащищенность прав собственности и вялые инвестиции), то я вижу следующие противодействующие экономическому росту факторы:

- сохраняющаяся сверхжесткая процентная политика Банка России. Уровень ключевой ставки на 5 п. п. превышает текущую инфляцию, добавьте к этому прогнозное снижение инфляции на следующий год (минус 0,5–1%) и банковскую маржу (1,5–2% минимум), и вы получите 7–8-процентный уровень реальной ставки по кредитам для самых качественных заемщиков. Я говорил и повторюсь: не только российская экономика, но и вряд ли какая другая в состоянии генерировать такую доходность, чтобы сделать такие кредиты доступными.

- скупердяйство Минфина и его маниакальное упорство в сокращении бюджетных расходов не может довести до добра. С одной стороны, можно посмотреть на динамику роста стран еврозоны, которые прошли через бюджетную консолидацию. С другой — замораживание зарплат в бюджетном секторе задает ориентир для всей остальной экономики и тормозит восстановление потребительского спроса.

- соглашение с ОПЕК о сокращении добычи нефти. Российские переговорщики удачно защищали позиции отечественной нефтяной промышленности и согласовали такую формулу, которая позволяла российским компаниям наращивать (!) добычу в первом квартале по сравнению с прошлым годом. Но сколько веревочку не вить, а кончику быть — следовательно, во второй половине года сокращение добычи нефти должно будет реально произойти, что будет стоить российской экономике 0,12–0,15% ВВП (с учетом падения загрузки РЖД). Для экономики, потенциал роста которой ограничивается 1,5%, согласитесь, это не пустяк.

График № 2. Динамика реальной заработной платы и розничного товарооборота, сезонно и календарно сглажено, 2008–2011 и 2014–2017 гг. (100 = июнь 2008 = июнь 2014)

Что угрожает?

Мой список угроз для российской экономики вряд ли будет выглядеть неожиданно. Конечно, на первое место следует поставить падение цен на нефть, скажем, до уровня $40 за баррель, что, главным образом, приведет к падению курса рубля и подорвет «моральный дух» экономики. Кроме того, падение нефтяных цен приведет к опережающему падению доходов федерального бюджета и, следовательно, сокращению расходов казны.

Следующей потенциальной угрозой мне представляется обострение геополитического противостояния России и Запада. Хотя такое обострение не является желаемым ни для одной из сторон, движение в эту сторону нельзя не замечать. Отсутствие прогресса в выполнении минских соглашений не дает возможностей «сторонникам» России добиться отмены санкций. Расследование относительно российского вмешательства в американские выборы набирает ход и становится все более доказательным — сама постановка вопроса о том, что Россия подрывала основы американской демократии, заставляет сплотиться многих в Вашингтоне, и введение новых санкций (персональных и технологических) и ужесточение действующих (финансовых) является для меня вполне реалистичным сценарием.

На следующее место я бы поставил угрозу потери стабильности российского платежного баланса. Если рост цен на нефть не будет продолжаться, то нельзя ожидать роста экспортных доходов, в то время как спрос на валюту со стороны оживающего потребительского спроса (автомобили, турпоездки и т. д.) будет монотонно расти. Многих успокаивает огромное положительное сальдо счета текущих операций (СТО) по итогам первого квартала, но при этом, во‑первых, нужно помнить, что начало года всегда характеризуется такими пиками, и, во‑вторых, уже сейчас российский импорт заметно превышает уровень 2010 г., хотя цены на нефть тогда были заметно выше ($75–80/барр.). Если же предположить чуть более агрессивные действия Банка России по снижению процентной ставки и отток спекулятивного капитала, пришедшего в Россию за последние полтора-два года (не забывайте, что мир движется в сторону повышения процентных ставок, что будет неизбежно снижать привлекательность операций carry trade), то давление на платежный баланс может оказаться совсем нешуточным.

График № 3. Динамика сальдо СТО и его компонент, 2010–2017 (млрд долл./квартал)

Следующая угроза многим может показаться сильно гипотетической, но не могу ее не назвать — спад (кризис) в мировой экономике. С момента окончания последнего кризиса прошло семь лет (если за точку отсчета брать начало 2010 г.), и, значит, нужно всерьез готовиться к новому. Вряд ли стоит ожидать потрясений, сопоставимых с теми, что мир испытал в 2008 г., но кризис есть кризис, он ведет к замедлению роста мировой экономики, повышенной волатильности мировой финансовой системы и резкому падению интереса инвесторов к развивающимся экономикам.

Последней по очереди (но не по вероятности и не по силе влияния) угрозой для меня являются резкие политические заморозки в России. Хотя сейчас страна полным ходом идет к президентским выборам, что не подталкивает власть к каким-либо решительным действиям, мы не можем назвать нулевой вероятность неожиданного поглощения государством (в той или иной форме) какой-то крупной российской компании или посылку «доктора» к владельцам очередного бизнеса. Точно так же власть может неожиданно показать зубы и развязать еще пару-тройку «болотных процессов» с десятками обвинительных приговоров. Я не хочу и не могу оценивать вероятность реализации каждой из этих угроз, но совершенно точно не хочу отбрасывать их в сторону, понимая, что шансы каждой из них на воплощение далеко не нулевые.

Finam.ru

 

НОВОСТИ ПАРТНЕРОВ