2018-10-02T14:54:51+10:00 2018-10-02T14:54:51+10:00

Оксана Ли: «Китайцам — все карты в руки. А мы «просто сидим»

Оксана Ли, предприниматель. Родилась в Казахстане, г.  Алма-Ата. Работала госслужащим, открывала пельменный цех. Переехала во Владивосток в 2000 г. Занималась куплей-продажей кедрового ореха, пока в 2009 г. не открыла собственное перерабатывающее предприятие, которое сегодня выпускает широкую линейку продукции под маркой Kedrus. Фото: Ю. Пивненко |  «Китайцам — все карты в руки. А мы «просто сидим»
Оксана Ли, предприниматель. Родилась в Казахстане, г. Алма-Ата. Работала госслужащим, открывала пельменный цех. Переехала во Владивосток в 2000 г. Занималась куплей-продажей кедрового ореха, пока в 2009 г. не открыла собственное перерабатывающее предприятие, которое сегодня выпускает широкую линейку продукции под маркой Kedrus. Фото: Ю. Пивненко

Оксана Ли – уроженка солнечного Казахстана. Она изучила законы тайги, встала на тропу борьбы с местной бюрократией, прониклась проблемами приморской глубинки и нашла ответы на многие больные вопросы.

— Оксана Глебовна, как получилось, что вы оказались на расстоянии 5 тыс. км от своего родного города, Алма-Аты, где у вас тоже был бизнес?

— Я родилась и выросла в Казахстане, работала инспектором собеса до тех пор, пока не распался Советский Союз и производство не начали переводить на казахский язык. Казахского я не знаю — пришлось уйти. Как и многие тогда, занялась бизнесом — открыла пельменный цех. Дела поначалу шли в гору, но вопрос национальности стоял все острее (сейчас такого отношения к русскоговорящим в Казахстане уже нет, а в 90-х им приходилось очень нелегко).

Люди уезжали: первыми — немцы, затем чеченцы, русские потянулись в Сибирь, а корейцы — на Дальний Восток. И я как жена корейца оказалась в Уссурийске, поближе к родственникам мужа. Когда сходила с поезда в 2000 г., в кармане у меня было 100 долларов, а впереди — полная неизвестность. Устроилась в компанию, которая заготавливала орех, — на тот момент это был нелицензионный вид деятельности. Приносил он мне совсем немного — 200, потом 300–400 рублей в день. Постепенно я пришла к тому, чтобы работать на себя — покупала и перепродавала орех китайцам, а в 2008 г. разразился кризис, спрос в Китае резко упал. Все Приморье было просто завалено кедровым орехом, и, чтобы не остаться с носом, мы занялись переработкой.

— Тяжело ли с нуля открыть перерабатывающее предприятие, особенно в такой сфере?

— Основная сложность заключается не в том, чтобы открыть. С этим как раз проблем не возникло. В 2009 г. мы нашли подходящий участок 1,5 га земли в Михайловском районе, провели туда воду, электричество, сделали скважину и приступили к работе. Сама стройка обошлась порядка 10 млн рублей (здесь выручили кредиты), еще 65 тыс. — оборудование: один старый немецкий станок 63-го года выпуска, дробильный аппарат и сушка. Сегодня у нас 14 станков, сушка — большая паутина из печей — теплоизоляционная система, которая экономит электричество. Наше предприятие способно выпускать полторы тонны продукции в день, мы можем выйти на новые мощности, платить больше налогов и создавать новые рабочие места, но… не имеем такой возможности, потому что в силу законодательных барьеров путь к экспорту производителям закрыт.

— А ведь сейчас конъюнктура самая что ни на есть благоприятная: дешевый рубль, что говорить.

— Когда мы впервые привезли в Москву очищенный орех, то очень удивились, услышав вопрос: «У вас кедровый или китайский?» Странно, не правда ли? Но если посмотреть страницы зарубежных сайтов, то можно увидеть, что наш орех называется китайским, так как перерабатывается он в Китае, и весь мир думает, что это китайский продукт. То есть китайцы вывозят сырье, чистят и завозят его в столицу уже в переработанном виде, а сегодня, учитывая курс доллара, перед ними открываются еще большие возможности на мировом рынке. Во Франции, где заключаются договоры на крупнейшие поставки продуктов из кедрового ореха, китайцам — все карты в руки. А мы «просто сидим». На сундуке с золотом.

Недавно ко мне обратились граждане КНР, попросили продать им наши этикетки, сказали, что хотят наклеивать их на свою продукцию, то есть наш товар себя зарекомендовал… Очень обидно.

— И почему сложилась такая ситуация?

— Потому что получить лицензию на экспорт производитель может только на основании договора аренды лесного участка для заготовки (закон, который, на мой взгляд, принимался в целях монополизации рынка). На последнем аукционе такие участки стоили огромных денег, неподъемных для нас. В то же время простому населению сбор ореха официально разрешен с 1 октября по 15 ноября, хотя начинается он гораздо раньше. То есть в Чугуевском районе к моменту начала сбора уже почти не осталось кедровой шишки.

— И принимают шишку, конечно же, китайцы?

— Китайцы или посредники, работающие на китайцев. Образовался целый пласт нелегалов, которые на этом зарабатывают, — заехали, купили и убежали. Буквально на днях знакомая прислала видео — стоит у дороги приемщик. Нанятая машина с русским водителем, в ней — китаец, по-русски даже не говорит, скупает орех — 110 рублей за кг. Поймают его — он откупится и продолжит свое дело. А представьте, если бы мы приехали в Китай зарабатывать подобным образом: что бы с нами было? В лучшем случае депортация.

— Ваши предложения?

— Разрешить людям собирать орех официально. Поставить законный приемный пункт. Ввести лесной билет (подобно охотничьему) на сбор урожая дикоросов (кедровой шишки), ввести квоту по сбору кедрового ореха на душу населения, а свыше нормы — тариф за кг.

Дать людям возможность зарабатывать законным путем без ущерба для леса и государства. Таким образом будет легче контролировать пребывание человека в лесу. Ведь сбор ореха для многих семей, живущих удаленно от городов Приморского края, — единственный способ заработать.

Денежные сборы от продажи «лесных билетов» могут пойти на сохранение лесов. На нашем предприятии работают ребята, окончившие ПГСХА по специальности «лесовод», «инженер-механик», и если бы мы имели в своем распоряжении арендованный лес, то частичную прибыль от аренды распределяли бы на содержание и обработку территории от вредителей.

Сейчас в этом направлении есть подвижки. Госдума разработала проект закона о легализации сбора дикоросов, и, как показал последний Лесной форум, законодатели на нашей стороне. Но сделать предстоит еще много, и хотелось бы ускорить процесс.

И не потому, чтобы мы быстрее могли зарабатывать. Ситуация в деревнях все хуже. Вот я сейчас была в одном районе, говорила с хозяином, которому нечем кормить скот. Работы нет, корма очень дорогие плюс нет техники, а косой больше чем на трех-четырех коров сена не накосить. У мясника — очередь на забой, люди избавляются от скотины. А есть такие деревни, где когда-то занимались заготовкой леса, потом лесхозы ушли, и остались жители — старики, молодежь. Например, Бельцово в 240 км от Уссурийска — там стоит разваленная двухэтажная школа, потому что при Советском Союзе в Бельцово выращивали сою, а в 90-е решили, что нас будут кормить Америка с Европой. И осталось 10 человек детей. Вот этот пенсионный закон — я не против него, если бы у людей была работа, чтобы купить хлеб и лекарства. Но с работой все хуже, и за те годы, что я езжу по Приморью, жизнь в глубинке стала только тяжелее.

Я считаю, глупо игнорировать процессы, которые уже идут: если население кормится сбором дикоросов, гораздо эффективнее будет легализовать их заработок. Тем более что люди готовы платить налоги.

— У вас не возникает желания вести более спокойную светскую жизнь красивой состоятельной женщины? Не надоело ли вам колесить по таежным поселкам? Бороться с нашей бюрократией?

— Иногда хочется отдохнуть, уехать куда-нибудь на необитаемый остров и хотя бы месяц там пожить, но проходит день-два, и без работы у меня начинается депрессия. Друзья шутят: «Давай тебя в районные депутаты», а я им говорю: «Не надо в депутаты. Дайте мне какую-нибудь отсталую деревню с выходом в лес, и хватит». Именно работа вытянула меня, когда в дом постучалась беда — сначала умер папа мужа, потом, буквально через пять дней, муж — не выдержало сердце, потом мама… Сейчас я живу ради детей, трех своих внуков и моего дела.

У нас есть много идей относительно здоровой продукции, но не хватает средств, экспорт был бы решением не только многих наших проблем, но и притоком капитала в экономику нашей страны, нашего края из-за границы. Ведь одно производство поднимает за собой другое, появляются рабочие места, например, нам нужна упаковка, оборудование, нам нужны технологи, но от бюрократии вместо помощи зачастую одни труднопреодолимые препятствия, слишком много «БЫ».

 

НОВОСТИ ПАРТНЕРОВ