2004-10-19T15:30:00+11:00 2004-10-19T15:30:00+11:00

Сергей Кондратенко: «Что такое страх? Это инстинкт самосохранения»

Спасатель военной закалки о спасательной службе, войне и опыте

из личного архива героя публикации |  «Что такое страх? Это инстинкт самосохранения»
из личного архива героя публикации
АНКЕТА
Кондратенко Сергей Константинович, 53 года, начальник краевой ПСС, председатель правления общественной организации ветеранов боевых действий Приморского края «Контингент».
Место рождения: Хабаровск.
Образование: Дальневосточное высшее общевойсковое командное училище им. Рокоссовского (1968-1972), Военная академия им. Фрунзе (1984); первая воинская специальность — командир взвода морской пехоты.
Карьера: служба в Вооруженных силах РФ (1968-2001), с мая 2001 г. — начальник Приморской ПСС.
Состав семьи: женат, два сына.
Значимые боевые награды: ордена Мужества и «За военные заслуги».

Спортивные достижения: владеет всеми видами стрелкового оружия (чемпион дивизии по стрельбе из ПМ), перворазрядник по лыжам, спортивному ориентированию, кроссу.

Не за горами десятая годовщина начала боевых действий в Чечне. Именно к этой дате приурочен выпуск уже второго издания Книги Памяти. Он планируется на 11 декабря 2004 г. Одним из главных инициаторов ее создания стал Сергей Кондратенко, полковник запаса, начальник Приморской поисково-спасательной службы, который не понаслышке знает о военных событиях, т.к. являлся их непосредственным участником.

«Помню кровь товарищей и Масхадова»

— Сергей Константинович, есть люди, у которых в трудовой книжке не хватает места для записи очередного места работы. У вас скорее наоборот.

— Да, у меня стоит лишь одна запись — «Вооруженные силы морской пехоты». Окончив Дальневосточное высшее общевойсковое командное училище имени Рокоссовского в 1972 году, попал на Тихоокеанский флот. Там прошел путь от командира взвода до заместителя комдива — служил 32 года. Воевал в Чечне.

— Какие эпизоды той войны вам запомнились?

— Помимо крови и смерти боевых товарищей это переговоры между генералом Бабичевым, командующим группировкой федеральных сил, и Масхадовым в 1995-м. Я был организатором и отвечал за безопасность их встречи.

— А сейчас вы следите за ходом событий в Чечне?

— Конечно. Мы — все, кто прошел войну, пережил ее, — еще там. Мы «застряли» в ней. Кстати, этим летом мне вновь пришлось побывать на Северном Кавказе. По собственной инициативе помогал готовить во Владивостоке новый отряд на замену в Чечню.

— Для людей, участвовавших в боевых действиях, этот период останется незаживающей раной. После войны много ли времени вам понадобилось, чтобы адаптироваться к мирной жизни?

— Много. Но мне помогала моя семья, а работа не давала расслабляться. Тем не менее психологическая помощь необходима.

В 2000 году, опираясь на свой опыт, я написал работу, посвященную проблеме адаптации военнослужащих, принимавших участие в боевых действиях, в обществе. У таких людей хоть в какой-то степени, но присутствует «посттравматический стрессовый синдром». Приведу пример из собственной жизни. Было это в мае 95-го, когда я вернулся из Чечни во Владивосток. Еду в «уазике», все машины «выше меня» (а в Чечне я всегда ездил на бронетранспортере сверху и привык контролировать окружающую обстановку). Попали в пробку, останавливаемся. Меня бросает в холодный пот. Знаю, что первое правило на дорогах в зоне боевых действий — никогда нельзя останавливаться, иначе станешь мишенью. Чем больше скорость, тем больше шансов остаться в живых. С одной стороны, я понимал, что нахожусь далеко от войны, во Владивостоке, с другой стороны, синдром держал меня в напряжении весь путь, так что домой я приехал разбитым, уставшим.

— Это был страх за свою жизнь?

— Что такое страх? Это инстинкт самосохранения. Будет неправдой, если я скажу, что в Чечне не испытывал подобного чувства. Есть и бесстрашные люди, и трусы, но все в момент опасности чувствуют, как по всему телу идет холодок. И при перестрелке, когда знаешь, что надо выйти из укрытия и ответить очередью, ты пересиливаешь себя, ломаешь. Только таким способом можно побороть страх, заставить себя действовать.

— Стоит вспомнить о Книге Памяти, к подготовке которой вы имеете непосредственное отношение.

— Она посвящена бойцам, которые так и не вернулись в свои семьи. И к пятой годовщине начала чеченских событий совместно с газетой «Владивосток» мы выпустили первую Книгу Памяти. В ней упоминаются 100 фамилий, но к сегодняшнему дню это неполный список, их гораздо больше... В книге фотографии, письма родных погибших. Она очень значима для таких семей. И вот, к десятилетию начала чеченской войны (11 декабря 2004 года), готовится выпуск второго издания. Эта книга и стала основой для создания общественной организации ветеранов боевых действий «Контингент».

— Как давно существует сама организация?

— Меньше года, так как только с 2004 года те, кто прошел Чечню, официально признаны ветеранами боевых действий. Долгое время мы не могли пользоваться своими законными правами. Сегодня мы стараемся помочь ребятам, которых отправляют в «горячие точки». Когда уходил в Чечню спецназ, мы приобретали для них снаряжение — ночные бинокли, подзорную трубу, снайперский прицел. Это поможет выполнить боевую задачу и, возможно, кому-то спасет жизнь.

Первый вопрос, который мы ставим, — это разработка и принятие губернаторской программы, по которой осуществляется поддержка ветеранов. Здесь главное — медико-социальная реабилитация. Мы помогаем молодым бойцам поступить в учебные заведения, устроиться на работу, решить жилищные проблемы, а кому и путевку в санаторий сделать. Сейчас решаем вопрос об установлении во Владивостоке памятника всем погибшим ветеранам боевых действий.

— Сколько проживает ветеранов современных войн в Приморском крае?

— Точная цифра пока неизвестна. Тех, кто прошел Афганистан, Чечню, другие «горячие точки» — около 10 тысяч, из них основная часть воевала на Кавказе.

— Ради чего вы стали заниматься общественной деятельностью? Ведь она не дает ни продвижения по службе, ни прибавки к зарплате...

— Зато искреннее человеческое «спасибо» стоит этого.

«Иногда лучше выпить и крепко уснуть»

— Как получилось, что теперь вы спасатель?

— В 2001 году, когда я уволился в запас, мне и недели не дали отдохнуть, предложили возглавить Приморскую поисково-спасательную службу. В тот период оттуда ушел прежний начальник, и нужно было навести порядок. Вот уже 3,5 года я руковожу спасателями. Поисковые работы веду вместе с ребятами и не отстаю от них, потому что всю жизнь занимаюсь спортом.

— А морально не тяжело? Ведь и здесь приходится сталкиваться со смертью.

— Бывает, но во многом мне помогает мой боевой опыт в Чечне. Казалось бы, какая героическая профессия — спасатель. Но мы все люди. Когда спасатель вытаскивает 10-летнего утонувшего мальчика, а у него, возможно, такой же дома, очень тяжело и больно. Но военная закалка мне очень помогает.

— За годы вашей работы в новой роли был ли самый тяжелый, трудный день для вас?

— Наверное, стоит вспомнить прошлый год, когда я со спасателями прибыл на Камчатку. Шел поиск вертолета, потерпевшего крушение, погиб губернатор Сахалинской области. Работы шли два дня: обломки вертолета, трупы — страшное зрелище. Вернулся я с последней группой. Одна из форм снятия стрессового состояния в подобной ситуации — стакан водки и хороший сон.

— Последние два года в Приморье выдались «сухими». Поскольку ваша служба больше специализируется по наводнениям, можно ли сказать, что вы «отдыхали»?

— Не думаю, ведь мы постоянно тренируемся, идут учения, поисковые работы.

— Поисково-спасательная служба края оказывает коммерческие услуги?

— Вся система спасения находится на государственном обеспечении, на краевом бюджете. Социальные вызовы бесплатны. Хотя нам разрешено законом принимать коммерческие заказы — это такие мелкие деньги по сравнению с тем, что требуется службе.

— Чем отличается приморский спасатель от своего коллеги, к примеру, из Хабаровска?

— Существуем мы уже 12 лет. Наша служба первая в своем роде на Дальнем Востоке, уже потом на базе Приморской ПСС были созданы филиалы — на Камчатке, в Хабаровске, на Сахалине. Я бывал во всех ПСС Дальневосточного региона, но нигде не встречал таких людей, как у нас. Ведь главная наша сила и богатство — люди. У нас есть специалисты, которые работают почти с самого основания, из 28 аттестованных 10 — спасатели первого класса. Во время работы при ликвидации ЧС нет места для разговоров, поэтому важны взаимоотношения, а опыт профессионалов ничем не заменишь.

БЛИЦ
— Как вы думаете, когда прекратится война в Чечне?
— Я верю, что прекратится, но не знаю когда.
— Уверены в том, что Масхадов и Басаев будут пойманы?
— Да, абсолютно.
— Часто ли вам снятся сны о войне?
— В первое время почти постоянно. Затем по мере того, как происходит всплеск каких-либо боевых действий в Чечне.
— Главные качества спасателя?
— Профессионализм и самоотверженность.
— Приходилось ли вам спасать человеческие жизни?
— Да, в Чечне вытаскивал молодых ребят из-под пуль.

НОВОСТИ ПАРТНЕРОВ