Тихая Ханка с коварным нравом
Нет, не зря все-таки говорят в народе: в тихом омуте (или озере) черти водятся. В ясную погоду Ханка — тихое и безмятежное озеро, украшенное цветущими лотосами. Но стоит появиться тучке — опытные рыбаки сразу гребут к берегу: береженого Бог бережет. Шторм здесь налетает мгновенно. Штиль сменяет частая волна. Особенно на мелководье. А оно, считай, повсюду. Глубины преимущественно 2,5-3 м и лишь в центральной части озера, в основном на китайской стороне, достигают 5-6 м. Это обстоятельство только увеличивает опасность, поскольку дает иной раз человеку повод недооценить мощь и коварство стихийных сил природы.
К сожалению, именно так произошло и в поздний вечер 25 сентября 1973 г. с моряками артиллерийских катеров проекта типа «Ярославец» из отряда речных кораблей Тихоокеанского флота, базировавшегося в те годы на Ханке (в связи с тревожной ситуацией на советско-китайской границе пограничники были усилены воинами-тихоокеанцами).
Навстречу гибели
После ремонта два артиллерийских катера ТОФ водоизмещением в 32 т каждый, покинув Хабаровск, взяли курс к месту постоянной дислокации. Одним командовал лейтенант Николай Сахневич (он же командир звена), другим — мичман Валерий Хоров, в недавнем прошлом прапорщик, после окончания специальных курсов вставший на командирский мостик артиллерийского катера. Старшим на переходе был командир Дальнереченского дивизиона речных кораблей ТОФ капитан 3-го ранга Бочаров. При этом катер мичмана Хорова по приказу начальства основательно загрузили бочками с краской, цементом, кирпичом, строительным лесом...
К вечеру катера сделали остановку на погранзаставе в устье Сунгача. Пограничники предложили морякам заночевать. И дело тут было не только в традиционном гостеприимстве воинов в зеленых фуражках: погода стала портиться, явно ожидался шторм — как бы беды не случилось. Однако капитан 3-го ранга Бочаров, как впоследствии свидетельствовали пограничники в ходе расследования государственной комиссией причин трагедии, поблагодарив, ответил: мол, спешим, мы — моряки, прорвемся как-нибудь, где наша не пропадала!.. После чего приказал не мешкая отчаливать от берега в искренней уверенности и надежде, что все обойдется.
Бочаров, по словам знавших его людей, был опытным катерником-речником, служил в свое время на Дунайской флотилии, но в этот раз допустил роковую ошибку, полагаясь на извечное русское «авось». Кроме того, на верхней палубе катера мичмана Хорова, где находился Бочаров, в нарушение правил и инструкций были нагромождены строительные материалы, что также сыграло зловещую роль. Да и со связью творилось что-то неладное. По этой причине радист Хорова во время остановки на погранзаставе в устье Сунгача пошел к коллеге на соседний катер, чтобы совместно разобраться в причине неполадок при работе радиостанций на УКВ, да так там и остался в суете отхода.
Пограничники предупреждали моряков не зря: погода действительно вскоре стала стремительно портиться. Ветер усилился. По озеру пошла крупная зыбь. Затем стала подниматься волна. На катерах начала падать скорость, их бросало из стороны в сторону. Небольшие суденышки превращались в игрушку в руках набиравшей силу стихии. А, как известно, штормовать на мелководье рек и озер гораздо сложнее и опаснее, чем на море. Экипажи катеров стали укачиваться...
Над Ханкой спустились сумерки. Ветер достиг ураганной силы — 34 м в секунду. Волны в 2,5 м обрушились на катера, разметав их в разные стороны по центру озера. Каждый из них оказался один на один с разбушевавшейся стихией. Без радиосвязи и надежды на помощь.
Катастрофа
Шедший на головном катере лейтенант Сахневич, вероятно, осознал, что прорваться в штормовых условиях в Камень-Рыболов не удастся, но возвращаться назад было уже поздно. А посему решив, что лучший способ в этом случае борьбы со стихией — не сопротивляться ей, приказал застопорить ход и бросить якорь. И это спасло его катер. Суденышко развернуло против ветра, и, хотя оно и подвергалось жестокой трепке, опрокидывания удалось избежать. А вот катер мичмана Валерия Хорова постигла трагическая участь: мощные волны, замешанные на ураганном ветре, ударили его о дно озера и опрокинули. Случилось это около полуночи. Буквально накануне, поняв, что погибают, с катера дали в небо ракету, возможно, в последней отчаянной надежде на помощь. Но лейтенант Николай Сахневич не рискнул подойти к терпящим бедствие товарищам, опасаясь, что его катер и экипаж может постигнуть та же участь...
По имеющимся свидетельствам, впоследствии, увольняясь в запас, матросы с катера лейтенанта Сахневича признались, что в ту ночь видели на месте гибели катера мичмана Хорова четыре огонька. Вероятно, это были матросы со второго катера в спасательных жилетах, но командир, дескать, загнал их в кубрик и, пугая трибуналом, приказал молчать, когда будет о ЧП спрашивать начальство ...
Вполне возможно, что лейтенант поостерегся в условиях дикого шторма спасать экипаж погибающего катера. Но вот вопрос, на который никто не смог дать однозначный ответ: попытайся прийти товарищам на подмогу, не угробил ли бы он и второй катер со всем личным составом, удвоив количество жертв? Ну а душевных переживаний и страданий, надо полагать, ему хватило на всю оставшуюся жизнь...
За ночь шторм немного поутих. На рассвете экипаж дрейфовавшего катера Сахневича, всматриваясь во все еще беспокойные волны Ханки, не смог обнаружить на поверхности катер Хорова...
Поиск пропавшего катера
Командование отряда речных кораблей в Камень-Рыболове, встревоженное неприбытием катеров в срок на место назначения, сообщило о ЧП в штаб ТОФ. Оттуда доложили в Москву. Еще бы: рядом граница, жизнь на которой в то время была напряженной и непредсказуемой, всякое могло быть...
Самолеты поднимать на поиски не стали, говорят, опасались, что ненароком можно было «зацепить» территорию Китая, а это могло быть чревато международным конфликтом. Да и шторм все никак не утихал. Решили послать на поиски вертолет. Он-то и обнаружил через некоторое время дрейфовавший катер лейтенанта Сахневича. Морякам сбросили вымпел и сигнальной ракетой указали курс в ближайшую бухту.
Тем временем радисты на берегу продолжали неустанно следить за эфиром и вызывать на связь катер мичмана Хорова. Наконец один из них вроде бы услышал: «Я — «Лилия»! Я — «Лилия»... Ханкайчик...» («Лилия» — позывной катера мичмана Хорова. — Прим. авт.).
В штабе отряда решили, что катер занесло штормом в Малый Ханкайчик, и направили туда вертолет. А прибывший в Камень-Рыболов лейтенант Сахневич, узнав об этом, поспешил с радостной вестью к жене Валерия Хорова: «Жарь картошку, Галина! Ребята нашлись». Увы... Утомленному штабному радисту, судя по всему, просто показалось, что кто-то откликнулся. Ведь катер давно уже плавал вверх килем...
Пропавший катер обнаружили лишь после полудня в пятницу, 29 сентября, когда угомонился шторм, — в перевернутом и почти затопленном состоянии — только корма из-за образовавшейся воздушной подушки держалась, подергиваясь, как поплавок, на волне. Метрах в двухстах от него в спасательных жилетах плавали два трупа — командира катера и матроса-моториста.
Следом подняли тело капитана 3-го ранга Бочарова. Он был без спасательного жилета и в одном ботинке. Возможно, оказавшись в воде, пытался разуться, чтобы было легче держаться на плаву. Боцмана, старшего моториста и пулеметчика обнаружили в кубрике катера. Мертвых. Отрядного лейтенанта-механика нашли лишь спустя более полугода, по весне, когда тронулся лед. Его обнаружили случайно в камышах рыбаки. Механика опознали только по эмблемам — «молоточкам» на погонах. А старшина-секретчик вообще сгинул с концами — тело его так и не было обнаружено... Говорят, тогда сразу был большой переполох из-за его отсутствия. Лишь когда подняли катер, вскрыли сейф и убедились, что вся секретная документация на месте, несколько успокоились. В живых из экипажа остался лишь один человек — матрос-радист, волею случая и судьбы оставшийся накануне беды на соседнем катере...
Министр обороны СССР маршал А. Гречко ЧП на Ханке взял под личный контроль, секретным приказом квалифицировав его не как аварию, а как катастрофу. Специальная комиссия, занимавшаяся расследованием причин трагедии на Ханке, главную вину за случившееся возложила на старшего на борту, тело которого уже было предано земле. Был наказан и ряд живых флотских должностных лиц: одни получили «строгача» по партийной линии, других сняли с должностей и отправили в запас.
Что же касается потерпевшего катастрофу катера, то он был списан, установлен на берегу и превращен в учебно-тренировочную станцию, где моряки-ханкайцы стали отрабатывать приемы борьбы за живучесть корабля в экстремальных ситуациях.
