Подписанный весной 1858 г. между Китаем и Россией Айгуньский договор временно определял Приморский край в общее владение обоих государств до полного разграничения территорий. Понимая, что разграничение может произойти как в российскую, так и китайскую сторону, генерал-губернатор восточной Сибири Николай Муравьев (Амурский) стал настаивать на том, что «наше дело — занять край возможно скорее».
27-летний дворянин, военный инженер Бронислав Кукель уже два года состоял чиновником особых поручений в штабе Муравьева, с зачислением в конное Забайкальское казачье войско. Все это время Кукель довольно напряженно занимался отбором поселенцев, строительством домов, казарм и церквей, соляными разработками, выбором мест для новых поселений, в связи с чем постоянно мотался от Сибири до Тихого океана и обратно. Муравьев хвалил Кукеля и обещал ему отпуск.
Зимой 1859 г. Кукель застрял в Благовещенске: «Пришлось выжидать, пока не установится санный путь по реке, в связи с отъездом, так как надеялся получить зимою четырехмесячный отпуск, обещанный мне графом, а вместе с отпуском и командировку в Санкт-Петербург в качестве курьера с разными донесениями и более важной перепиской».
Вскоре в Благовещенск прибыл Муравьев. «В радужной надежде на скорый выезд прихожу я 10 ноября на обычный обед к Николаю Николаевичу и застаю всех в сборе, – вспоминал Кукель. – Граф в это время со свойственным ему оживлением рассказывал о своей поездке в Японию и о посещенном им на обратном пути природном порте на юге Уссурийского края (Посьета и Владивостока), очень картинно передавая свои впечатления.
— Вероятно, очень красивая местность, – заметил я, обращаясь к присутствующим, когда Муравьев вышел в другую комнату.
— Ну, этой красотою вы вдоволь полюбуетесь», – ответил мне секретарь Муравьева г. Спешнев.
Я так сжился с мыслью о предстоящей поездке в Петербург, что как-то невольно воскликнул: «С меня будет довольно, – и так уж загоняли, пора отдохнуть!»
Инстинктивно обернувшись и заметив в дверях Муравьева, который не мог не слышать моих последних слов, я сконфузился и замолчал. Николай Николаевич, позвав меня в другую комнату, сказал: «Каково ваше мнение относительно поездки на Восток? Мне, право, совестно, что я вас загонял, как вы справедливо заметили сейчас, командировками; но в настоящее время мне крайне необходимо иметь там надежного человека. Нет, я вовсе не желаю приказывать, а прошу вас принять важное поручение: мною получены сведения о политических событиях в Китае, а именно о столкновении его с Англией и Францией. Необходимо как можно скорее занять южные гавани в Уссурийском крае. С занятием гаваней Владивостока и Новгородской нужно будет устроить в них казармы для военных постов, для чего потребуется присутствие и помощь моего чиновника, а тем более инженера».
Кукель согласился. 1 декабря, получив инструкции на имя контр-адмирала Казакевича, военного губернатора Приморской области, а также личные указания графа Муравьева-Амурского, он выехал из Благовещенска. В 350 верстах от Николаевска Кукель встретил Казакевича, который, с трудом выпросив себе отпуск, отправлялся в Россию.
«Понятно, с каким тяжелым чувством должен был Казакевич повернуть обратно в Николаевск, получив от меня приказ Муравьева подготовить с открытием навигации морскую эскадру для крейсирования, а также приступить к снаряжению экспедиции, которая сопровождала бы меня с военной командой для занятия гаваней Владивостока и Новгородской и для устройства военных постов. Три дня ехали мы вместе на собаках, которых было больше 200», – вспоминал Кукель.
24 мая в Николаевске был получен приказ: «Винтовому транспорту «Маньчжур», окончившему вооружение, согласно донесению командира, завтрашнего числа поднять флаг и вымпел, начав морское довольствие, а в четверг отправиться к мысу Чныррах (мыс в устье Амура) и принять там строительные материалы для постов в южных гаванях».
Этим же приказом Кукель назначался дежурным штаб-офицером по сухопутной части при отряде войск для занятия постов.
26 мая на транспорт прибыл Кукель. 3 июня начали грузить провизию и багаж 4-го батальона.
«В мае началось снаряжение к плаванию, — вспоминал Кукель. — Я занялся нагрузкой заготовленных зимою строительных материалов, предназначенных для постройки казарм, приемкой разных инструментов, четырех горных американских орудий (десантных) с большим запасом боевых снарядов. Команда состояла из 100 человек под начальством двух ротных командиров, причем впоследствии предназначенные к занятию посты предполагалось усилить присылкою другой сотни солдат. Для моего поручения было снаряжено по приказанию адмирала Казакевича транспортное судно «Маньчжур» под начальством капитан-лейтенанта Шефнера.
16 июня 1860 г. снялись с якоря, простившись с адмиралом Казакевичем, посетившим «Маньчжур» перед самым его отплытием. Вечером того же дня мы остановились на ночь у мыса Чныррах. Были загружены балки, брусы, доски, плахи, горбыли, после чего «Маньчжур» направился на юг.
У мыса Лазарева при входе в Татарский пролив нам пришлось простоять двое суток по случаю наступившего тумана; к тому же в этом месте попадаются мели, которые требуют большой осмотрительности. Миновав благополучно мелководные места и встретив в проливе попутный ветер, мы через несколько часов достигли залива Де-Кастри, где простояли на якоре двое суток. 24 июня мы оставили неприветливый залив Де-Кастри и направились в порт Дуэ на Сахалине, чтобы запастись каменным углем.
Нагрузив до 12 тыс. пудов угля, мы 26 июня вечером отошли от порта Дуэ; ветер стал усиливаться, переходя в шторм; на нашем судне деятельно приготовлялись встретить его, мои линейные солдатики усердно помогали в чем могли, но к утру ветер стих и наступил густой туман. Мы были далеко от берега, а потому шли полным ходом, держа курс на порт святой Ольги и подавая постоянно сигналы из опасения встречи с другим судном. На море было постоянное волнение.
С радостным чувством вышел я на берег, когда на пятые сутки мы прибыли в порт св. Ольги. Незадолго до нашего прибытия тигры напали на дом одного китайца, жившего близ гавани, и растерзали его и двоих детей.
Сильная буря, свирепствовавшая в течение нескольких дней, задержала нас в порту св. Ольги до 1 июля. В бухте Ольга несколько пудов говядины с поста было доставлено на транспорт «Маньчжур».
На следующий день, направляясь в порт Посьета, мы были застигнуты туманом, и капитан «Маньчжура», опасаясь, что засветло не дойдет до этой гавани, решил сначала зайти в порт Мея (Владивосток), где тоже приказано было устроить военный пикет».
Впоследствии Кукель стал советником министра финансов. Скончался в 1914 г. Еще в 1886 г. в Костроме по его инициативе было основано училище для слепых детей. До революции училище носило имя Кукеля, и до сих пор в зданиях училища находится специальная коррекционная школа-интернат для детей со слабым зрением.
Имя Кукеля сегодня носят два поселка — в Хабаровском крае и Еврейской автономной области. Однако названы они не в честь Бронислава Кукеля, а в честь его брата Казимира, также служившего в ведомстве Муравьева-Амурского и отдавшего немало сил делу освоения российского Дальнего Востока. Имя же его брата, непосредственно принимавшего участие в основании поста Владивосток, на карте самого города никак не отмечено.
Юрий УФИМЦЕВ, специально для «К»
