С 698 г. по 926 г. Приморский край входил в состав государства Бохай. Наиболее известным из 15 правителей государства был Да Цинмао, получивший звание «культурный правитель». Именно он поощрял в Бохае развитие искусства, музыки, литературы. Особенно ценилось стихосложение, именовавшееся изящной словесностью.
Наличие навыков стихосложения, умения играть на музыкальных инструментах, писать картины и иероглифы ценилось во времена Бохая по все стороны океана. Поэтому король Бохая поощрял литературу, подбирая на должности своих послов в Японии людей, искусных в этом. Ведь победы в словесных поэтических батлах того времени были сродни дипломатическим победам: умевший говорить стихами всегда мог договориться с умевшим говорить стихами. Но побеждал сильнейший.
Послы из Бохая прибывали в Японию на кораблях – обычно 100 человек на пяти кораблях, но бывало и по 375 на 17. Обменивались подарками. В частности, один раз преподнесли японцам 389 шкур барса, на что японцы ответили очень ценившимися у бохайцев волшебными фонариками из пергаментной бумаги. А один раз даже дали 90 наложниц.
Потом, как правило, все играли в поло на конях, устраивали спортивные соревнования, стрельбу из луков, танцы, концертные программы. Но вершиной этого культурного обмена всегда было поэтическое состязание.
История оставила нам имена и девяти произведений «изящных и красноречивых» бохайских поэтов – Ян Тайши и монаха даоса Чжэнь Су. Все они написаны послами Бохая в Японии и наполнены винными парами и тоской о доме:
«…Приморское государство явилось ко двору издалека,
Но через сто лет возлияний уже спокойно видишь его за далями.
А взглянешь в другую сторону – видишь место, куда садится солнце.
Поднимешь голову – пятицветные облака повсюду.
Да здравствует приморское государство,
Явившееся издалека!»
Но самым известным среди бохайских поэтов был друг «небожителя» Ли Бо – Ван Сяолянь:
«…Распорядитель банкета что-то еще бормочет,
Но гости пьяны в стельку и лежат в ожидании выезда в столицу.
Кажется, бог дождя знает сокровенное желание послов промочить горло,
И такое чувство, что ароматная вода везде –
Снаружи и внутри…»
В 814 г. восьмой император Бохая Да Яньи отправил Ван Сяоляня с посольством в Японию. Прибыв в Симанэ, послы пару месяцев прождали аудиенции и наконец были приняты императором, который, как всегда, устроил пир и организовал представление «хороводов с пением».
По окончании приема послы отправились домой, но их судно попало в шторм и разбилось. Император Японии приказал построить большой корабль, на котором и вернуть Ван Сяоляня в Бохай.
Поэт и его спутники стали дожидаться окончания строительства:
«…Южный ветер – он приносит мысли из дома.
Гуси с севера кричат о доме.
Звон колокольчиков зовет к дороге.
Я же,
Как вечный смотритель, на далекой приграничной почтовой станции…»
Как это созвучно прощальной поэме, написанной при расставании много десятилетий назад великим небожителем Ли Бо своему уже тогда немолодому другу Ван Сяоляню:
«Цветы акации давно не спят.
Все в ожидании,
Когда ветер разольет реки и превратит сушу в море.
Наполнит паруса и двинет корабль старины Сяоляня
Туда, где вода сходится с небом
И встает солнце».
Но на родину Ван Сяоляню вернуться было не суждено – он тяжело заболел и умер. Получив это известие, император Японии приказал одному из трех величайших каллиграфов того времени – монаху-буддисту, «учителю Трипитаки» – Кукаю написать прощальную поэму. Что тот и сделал, выведя на пергаменте красивым почерком: «Смерть Ван Сяоляня, посла государства Бохай».
Сам император тоже написал скорбное письмо супруге посла, которое бохайцы и увезли по окончании строительства корабля.
Из Бохая в Японию в составе посольств также посылались знаменитые поэты и литераторы Чжоу Чжибо, Пэй Тин и его сын Пэй Цю, которые также устраивали там поэтические соревнования.
Во время приема бохайского посольства в 739 г. японский император – микадо – приказал устроить пир во дворце и с посланником смотрел на стрельбу из лука высших сановников. Бохайский посол, в свою очередь, показал японцам свое искусство в музыке.
В 759 г. в Цикудзен прибыло бохайское посольство из 24 человек, затем в столице Японии «сановник Фудзивара Ояеу собрал у себя знаменитых писателей и, пригласив бохайцев, предложил написать вместе стихи. Государь прислал на торжество хор музыкантш. Собравшиеся сочиняли стихи, декламировали и пели хором».
В 764 г. также был устроен пир, затем танцы и музыка. Очевидцы так описывали выступления бохайских танцоров: «Сначала они пускали хороших певцов и танцоров, затем шли солдаты, – все это было гармонично и грациозно».
Этот бохайский танец назывался «отстукивать ногами, как молотом» и представлял собой древнюю разновидность степа.
До сих пор исполняется в Японии другой танец, привезенный бохайцами. Он называется «танец мохэ». После поклонов императору четверо послов рассаживались квадратом и начинали ритмические синхронные движения телом и руками, переходящие в прыжки и верчения наподобие современного брейк-данса. Двое из танцоров непременно были облачены в темно-зеленые одежды, двое – в красные. На головах, на затылке у них обязательно прикреплялись большие декоративные крылья стрекозы. Считалось, что они придают танцу особую силу полета.
Японские танцы тоже ценились в Бохае. Так, в 777 г. император Бохая Да Цациньмао преподнес китайскому императору в качестве подарка 11 японских танцовщиц.
В 872 г. в японской столице и ее окрестностях свирепствовала повальная болезнь. Народ приписал ее нечистому влиянию иностранцев, и микадо не решился принять послов в своем дворце. Тогда один из послов стал приглашать к себе писателей и ученых для декламаций и сам развлекал их музыкой.
Сама церемония проведения поэтических соревнований была довольно поэтична. Гости и хозяева рассаживались в низовьях родника, а слуги пускали на меленьких бамбуковых плотиках чашечки саке. Пока они плыли, нужно было успеть сочинить 38-сложное стихотворение. А прочитав его – выпить пойманное саке. Лучший поэт считался победителем. Одним из лучших был Сугавара-но Митидзанэ, писавший о саке так:
«…В тихой беседке открываю кувшин с саке. В сердце своем впервые открываю мудрость и благородство. Много ли или мало прилипло к чашке листьев бамбука?
Одно тревожит: переполнена ли чаша и видим ли мы истинный цвет груши?
Вместе с содержимым чаши снизойдет душевное успокоение. Соприкасаясь коленями,
Мы будем наслаждаться вином. Узнаем ли, чего хотят божества? И стоит ли горевать, что приблизилась ночь?»
В ноябре 882 г. в провинцию Кага прибыл бохайский посол со свитой в 105 человек. Ему разрешено было явиться в столицу, и для этого на пути следования были исправлены дороги, мосты, гостиницы и заготовлены вина, мясо, свежая рыба и овощи.
В апреле 883 г. свиту доставили в столицу, где она представила письма и дары. Микадо угощал послов и наградил чинами. Потом послы смотрели верховую стрельбу из лука. Бохайцам подарили «кудзудама» – украшение из пятицветной бумаги в виде шара, который вывешивается в комнате в пятый день пятого месяца для предохранения от болезни. Так как посол Хайтэй был знаменитый ученый, то микадо приказал навещать его ученому Сугавара-но Митидзанэ, тоже пользовавшемуся известностью и как поэт:
«Да, дует восточный ветер.
Но он приносит цветение сливам.
И даже если ты уже давно потерял своего бога,
Помни, что цветение – это весна».
Оба поэта-чиновника остались крайне довольными друг другом. Микадо прислал послу также одну из своих одежд. При отправлении посольства ему вручены были подарки и письмо князю.
Вторично в 895 г. приезжал из Бохая посол Хайтэй, который был в Японии в 882 г. Встретившись с Сугавара-но Митидзанэ, они оба были рады взаимному свиданию, устроили пир, на котором сочиняли поэтические произведения.
Из Бохая в январе 908 г. прибыл посол Хайкин – сын Хайтэйя. Для доставления его в столицу были заготовлены предварительно лошади и седла. В столице для него устроили пир. Микадо подарил послу одну из своих одежд.
В шестом месяце сановник Фудзивара Сугане по приказанию императора собрал всех писателей и угостил послов по случаю их отъезда. Хайкин был сын Хайтэйя, а Йосисиге – сын Митидзанэ; они говорили о былой декламации отцов, и, когда речь пошла об отцах, они плакали и говорили, что «это было удивительное совпадение».
В 919 г. Хайкин опять прибыл в Японию, где ему каждый день в пищу выдавалось два оленя. А провожать его выделили писателя Ое Томодзуна.
В раннесредневековом Китае, а вслед за ним и в Японии, писатели были сродни небожителям – занятие сочинительством считалось одним из способов обретения бессмертия. «Человеческий век имеет предел, но слава и довольство заканчиваются со смертью самого человека, они ограничены во времени и совсем не похожи на изящную словесность, ибо она беспредельна».
Так, китайский император Вэнь-ди, в частности, писал: «При жизни своей человек может быть весьма велик, но когда он умирает – это лишь гроб, наполненный прахом. Есть только два способа достичь бессмертия: наилучшее – утвердить свое дэ и обрести славу; другой же способ – писание книг».
Бесспорно, что и усилиями всех этих людей Бохай, по словам китайцев, стал одним из «самых цветущих государств на берегу Восточного моря, страною просвещения и ученых».
Достойный противник бохайских поэтов Сугавара-но Митидзанэ после смерти был возведен в ранг Небесного божества – покровителя литературы и науки. Теперь его в Японии называют божеством поэзии Тэнман тэндзин. Это было первое официальное обожествление человека в Японии. Сегодня по всей Японии в его честь возведено 12 000 святилищ.
Юрий УФИМЦЕВ