У китайских императоров было все, кроме вечной жизни. Они тратили массу времени и денег на разработку или поиски снадобий, которые делали жизнь нескончаемой. Занимались этим придворные даосские алхимики, смешивающие ртуть, киноварь, кости драконов, высушенных саламандр и прочие экзотические вещи в поисках панацеи от смерти. Но императоры продолжали умирать…
Объединив под своей властью все китайские царства в одну империю, император Цинь Шихуан распорядился отправить ряд экспедиций в море, от восточных берегов Китая на север, где, как гласили предания, находились три острова, издали похожие на облака, заселенные зверями и птицами полностью белого цвета: Квадратная Чаша, Обитель Красавиц и Приют Презревших Блага – Пэнлай. Кроме того, где-то там в тумане, посреди Восточного (Японского) моря плавал и Остров предков размером в 500 ли (250 км), с полем красной яшмы, покрытым травой бессмертия…
На этих островах росли деревья из жемчуга и белых кораллов, жили бессмертные небожители, которые имели целебные травы, дающие вечное долголетие. Многие видели эти горы, но при приближении к ним последние скрывались в тумане и исчезали.
Взойдя на престол, после совершения обряда богам на священной горе Китая Тайшань Цинь Шихуан отправился к морю, чтобы собрать свидетельства видевших отмеченные острова.
Один из даосских гадателей-алхимиков, Сюй Фу, предоставил императору доклад о том, что во время его плавания ему встретился дух Восточного моря, который привел его корабль к берегам острова Пэнлай, где навстречу вышел посланник с лицом цвета меди, похожий на дракона, от которого исходило сияние, поднимавшееся до самого неба. «Доставь ко мне сыновей и дочерей из достойных семей, а также изделия всех искусных мастеров, тогда получишь снадобье», – сказал он Сюй Фу.
Цинь Шихуан обрадовался рассказу даоса и приказал собрать 3000 не достигших совершеннолетия мальчиков и девочек, искусных мастеровых, различных злаков и вновь отправиться к острову за снадобьем и диковинными существами. Сюй Фу загрузил всем этим 60 кораблей и в 219 г. до нашей эры вышел в плавание.
Его флотилия достигла корейского острова Чеджудо, где Сюй Фу сошел на берег и взошел на гору. Волшебной травы он не нашел, оставил надпись на скале и двинулся дальше на север, войдя в Японское море. С этих пор его следы теряются.
Одни говорят, что он, определив благоприятное место по спущенной на воду и плывущей к берегу деревянной чаше, сошел на берег Японии, где его команда «со временем достигла размеров отдельного народа», а сам он стал первым японским императором Дзимму; другие – что он высадился в Корее; третьи – что, дойдя до Амура, он основал в его устье загадочное царство Тартарию. Имеется минимум 20 мест, считающихся местом схода его экспедиции, и несколько могил самого Сюй Фу. В Японии, в Корее и на Тайване…
Через девять лет Цинь Шихуан вновь отправился к морю, где проинспектировал проводившуюся деятельность по поиску эликсира бессмертия.
Из расспросов других отправлявшихся на поиски снадобья магов он узнал, что они не смогли пройти по Японскому морю севернее, так как им преградили путь гигантские рыбы и у них не было соответствующих луков, чтобы справиться с ними.
«Снадобье с Пэнлая достать можно, но нам постоянно препятствуют большие акулы, и мы не в состоянии достичь островов. Просим отправить с нами искусных стрелков, которые при появлении рыб будут стрелять в них из спаренных луков-самострелов», – обратились они к императору.
.jpg)
Цинь Шихуан сначала не поверил магам, уже истратившим огромное количество денег на бесплодные поиски. Но «в это время увидел во сне, что он сражался с духом моря, который имел облик человека. Он спросил о значении сновидения ученого – толкователя снов, тот ответил: «Духа вод увидеть нельзя, его охраняют рыбы-гиганты и водяной дракон. Если вы, государь, сейчас совершите моления и принесете жертвы со всей возможной почтительностью, то этот злой дух должен исчезнуть, и сможет появиться добрый дух».
Тогда Шихуан повелел отходящим в море взять с собой снасти для поимки огромных рыб, а сам, вооружившись спаренным луком-самострелом, стал ожидать появления таких рыб, чтобы застрелить их. Когда он подъехал к Чжифу, то увидел огромных рыб и выстрелом из лука убил одну из них. После этого император направился вдоль моря на запад. Цинь Шихуан, самолично убедившись в их существовании, поверил рассказам о гигантских рыбах, приказал выделить монахам искусных лучников с огромными спаренными луками-самострелами и вновь приняться за поиски.
Сам он отправился в столицу, но по пути заболел и умер. Его свита, опасаясь того, что весть о смерти императора вызовет восстание в империи, решила скрыть это до возвращения в столицу. Тело императора было помещено на повозку, впереди и позади которой было приказано везти телеги с тухлой рыбой, чтобы скрыть трупный запах разлагающегося на жаре правителя. Евнухи ежедневно меняли императору одежду, носили еду и принимали письма, отвечая на них от его имени. После прибытия и официального объявления о кончине Цинь Шихуана похоронили в подземной гробнице, которую много лет освещали светильники, наполненные жиром гигантских рыб, доставляемых с Японского моря.
Сохранилось и еще одно свидетельство о наличии островов бессмертных, некогда существовавших в территориальных водах дальневосточной России.
Англичанин Лемюэль Гулливер, хирург-путешественник, оставил описание бессмертных, проживавших на острове Лаггнегг. Этот остров находился немного юго-восточнее курильского острова Уруп в пределах современных российских владений. Гулливер посетил его на корабле по пути в Японию в 1709 г.
«Я полагаю, что рассказ о струльдбругах доставит некоторое развлечение читателю, так как он отличается некоторой необычностью; по крайней мере, я не помню, чтобы встречал что-нибудь подобное в других книгах путешествий, попадавших мне в руки, – писал Гулливер впоследствии. – Читатель легко поверит, что после всего, мной услышанного и увиденного, мое горячее желание быть бессмертным значительно поостыло».
Придется согласиться с путешественником: прочитав его рассказ, действительно, начинаешь задумываться: а в том ли направлении мыслил и желал император Цинь Шихуан?
Лемюэль Гулливер: «Всякий стоящий одной ногой в могиле старается как можно прочнее утвердить свою другую ногу на земле. Самые дряхлые старики дорожат каждым лишним днем жизни и смотрят на смерть как на величайшее зло, от которого природа всегда побуждает бежать подальше; только здесь, на острове Лаггнегг, нет этой бешеной жажды жизни, ибо у всех перед глазами пример долголетия – струльдбруги.
Время от времени у кого-нибудь из лаггнежцев рождается ребенок с круглым красным пятнышком на лбу, как раз над левой бровью; это служит верным признаком, что такой ребенок никогда не умрет. Пятнышко имеет сначала величину серебряной монеты в три пенса, но с течением времени разрастается и меняет свой цвет; в двадцать лет оно делается зеленым и остается таким до двадцати пяти, затем цвет его переходит в темно-синий; в сорок пять лет пятно становится черным, как уголь, и увеличивается до размеров английского шиллинга, после чего не подвергается дальнейшим изменениям. Дети с пятнышком рождаются, впрочем, так редко, что во всем королевстве не наберется больше тысячи ста струльдбругов обоего пола. Рождение таких детей не составляет принадлежности определенных семей, но является чистой случайностью, так что даже дети струльдбругов смертны, как и все люди.
Почти до тридцатилетнего возраста они ничем не отличаются от остальных людей; затем становятся мало-помалу мрачными и угрюмыми, и меланхолия их растет до восьмидесяти лет. По достижении восьмидесятилетнего возраста, который здесь считается пределом человеческой жизни, они не только подвергаются всем недугам и слабостям, свойственным прочим старикам, но бывают еще подавлены страшной перспективой влачить такое существование вечно.
Струльдбруги не только упрямы, сварливы, жадны, угрюмы, тщеславны и болтливы, но они не способны также к дружбе и лишены естественных добрых чувств, которые у них не простираются дальше, чем на внуков.
Зависть и немощные желания непрестанно снедают их, причем главными предметами зависти являются у них, по-видимому, пороки молодости и смерть стариков. Размышляя над первыми, они с горечью сознают, что для них совершенно отрезана всякая возможность наслаждения, а при виде похорон ропщут и жалуются, что для них нет надежды достигнуть тихой пристани, в которой находят покой другие.
В их памяти хранится лишь усвоенное и воспринятое в юности или в зрелом возрасте, да и то в очень несовершенном виде, так что при проверке подлинности какого-нибудь события или осведомлении о его подробностях надежнее полагаться на устные предания, чем на самые ясные их воспоминания. Наименее несчастными среди них являются впавшие в детство и совершенно потерявшие память; они внушают к себе больше жалости и участия, потому что лишены множества дурных качеств, которые изобилуют у остальных бессмертных.
В девяносто лет у струльдбругов выпадают зубы и волосы; в этом возрасте они перестают различать вкус пищи, но едят и пьют все, что попадается под руку, без всякого удовольствия и аппетита. Болезни, которым они подвержены, продолжаются без усиления и ослабления. В разговоре они забывают названия самых обыденных вещей и имена лиц, даже своих ближайших друзей и родственников. Вследствие этого они не способны развлекаться чтением, так как их память не удерживает начала фразы, когда они доходят до ее конца; таким образом, они лишены единственного доступного им развлечения. Так как язык этой страны постоянно изменяется, то струльдбруги, родившиеся в одном столетии, с трудом понимают язык людей, родившихся в другом, а после двухсот лет вообще не способны вести разговор (кроме небольшого количества фраз, состоящих из общих слов) с окружающими их смертными, и, таким образом, они подвержены печальной участи чувствовать себя иностранцами в своем отечестве.
Струльдбругов все ненавидят и презирают. Рождение каждого из них служит дурным предзнаменованием и записывается с большой аккуратностью, так что возраст каждого можно узнать, справившись в государственных архивах, которые, впрочем, не восходят дальше тысячи лет или, во всяком случае, были уничтожены временем или общественными волнениями. Но обыкновенный способ узнать лета струльдбруга – это спросить его, каких королей и каких знаменитостей он может припомнить, и затем свериться с историей, ибо последний монарх, удержавшийся в его памяти, мог начать свое царствование только в то время, когда этому струльдбругу еще не исполнилось восьмидесяти лет».
Юрий УФИМЦЕВ
