Евгений Рогоза, генеральный директор ФГУ «Дальневосточная дирекция Минрегионразвития РФ».
Родился в 1963 г. в Челябинской области.
В 1991 г. основал и возглавил строительную компанию «Монолит». В 2009 г. назначен помощником министра регионального развития РФ.
С августа 2009 г. — генеральный директор ФГУ «Дальневосточная дирекция Минрегиона России», постоянный представитель Минрегионразвития по подготовке к проведению саммита АТЭС-2012.
22 марта премьер-министр Владимир Путин выразил резкое недовольство ростом стоимости инфраструктурных строек, в том числе мостов. Тем временем появилась информация об увеличении стоимости строительства моста через бухту Золотой Рог почти на 2 млрд руб., теперь она составляет 19,8 млрд руб. Не многовато ли? Этот и ряд других подобного характера вопросов корр. «К» задал генеральному директору ФГУ «Дальневосточная дирекция Минрегиона РФ» Евгению Рогозе.
— Мост через Золотой Рог входит в зону ответственности администрации Приморского края. Почему сумма выросла, нужно выяснять.
Вообще в этом году в рамках подпрограммы «Развитие г. Владивостока как центра международного сотрудничества в АТР» нам нужно освоить более 210 млрд рублей. Это почти в восемь раз больше чем в прошлом. Всего у нас 48 объектов. Из них 23 уже строятся, 15 находятся в стадии проектирования и 10 в стадии предпроектных исследований.
— На мой взгляд, сил не хватит, хотя средств, очевидно, будет достаточно.
— На острове Русский темпы строительства нужно увеличить примерно в 2,5 раза. Я думаю, что проблем не возникнет. В третьем квартале число работающих там возрастет почти в два раза и составит 6 тыс. человек. Меня больше волнуют темпы строительства на материковой части. Аэропорт, дороги, мосты, очистные сооружения, энергетика и другое. Средств на эти объекты действительно хватит, а вот в плане материализации денег могут возникнуть проблемы. По ряду направлений хочется двигаться более динамично.
— Приток капитала «на саммит» должен был стать антикризисной мерой для Приморья. Однако местные редприниматели уходят со строек саммита и отказываются участвовать в конкурсах. Им вовремя не платят. Есть мнение, что в пул вовлеченных в освоение денег составили только крупнейшие «околовластные» компании.
— О больших денежных потоках в Приморье слышали многие, но мало кто имеет реальное представление о механизме движения денег. Поэтому, когда какой-то компании не удается включиться в процесс, возникает недовольство.
Во время реализации таких масштабных проектов услуги нужно оказывать в кратчайшие сроки. Мелкие и средние компании часто не справляются, приходят большие. Они, в свою очередь, привлекают мелких подрядчиков, в число которых попасть сложно, так как существуют наработанные связи. Но это не значит, что все крупные компании — варяги. Например, только «Тихоокеанская мостостроительная компания» осваивает около 43 млрд рублей, вообще же, по моим оценкам, на долю приморских компаний приходится более 100 млрд рублей.
— Пришлых саммитостроителей можно упрекнуть в том, что они не регистрируют здесь свои филиалы и не платят налоги.
— В региональные бюджеты поступает масса налогов, но самыми весомыми из них, формирующими доходную часть бюджета, являются НДФЛ и налог на прибыль предприятий.
В прошлом году компании только начали разворачивать свою деятельность, поэтому говорить о прибыли рано. А в части НДФЛ мы убеждаем подрядчиков вставать здесь на учет, хотя не все соглашаются. Есть ряд причин их несогласия: если компания приехала для выполнения конкретного вида работ на короткий период, то зачем ей создавать обособленное подразделение?
— После своего назначения на должность гендиректора ФГУ «Дальневосточная дирекция Минрегиона» вы сказали, что придется «разгребать ситуацию в режиме ручного управления». Разгребли?
— Свою задачу как менеджера я вижу в отлаживании работы дирекции до такой степени, чтобы она функционировала в автоматическом режиме. Можно, конечно, выйти на работу рано утром и уйти с нее поздним вечером, можно даже заночевать в этом кабинете. Я так и делал, когда только начинал свою карьеру.
Ручной режим — это скорее модный термин. В данном случае я свою задачу видел в том, чтобы переформатировать структуру дирекции, потому что, на мой взгляд, она не отвечала тем задачам, которые были возложены. Я напомню, что прямая зона ответственности дирекции — это строительство университета. Нужно освоить 65,5 млрд рублей, за два с небольшим года построив более 600 тыс. квадратных метров площади. Кроме того, на нас возложена задача координации действий всех госзаказчиков. Это первое.
Второе. Нам удалось снять напряженность между федеральными структурами и местными властями. Они не могли решить, кто главный. Хотя некоторые трения все равно возникают.
— С кем вам легче договариваться?
— Везде есть сложности. Минтранс, Минэнерго, Минобороны — думаете, там простые люди сидят? А в вашей администрации края? У каждого свои интересы. Но наша задача — убрать эмоции и перевести вопрос в область профессионального решения.
— Вы пришли в чиновники из крупного регионального бизнеса. Как вам дался переход?
— Я с гордостью называю себя профессиональным строителем, стремлюсь реализовать себя на большем уровне. Мне показалась очень интересной предложенная задача, ведь при ее реализации вырастет и мое внутреннее наполнение. Если планка ставится высоко, ты можешь ее и не перепрыгнуть, но во всяком случае прыгнешь выше, чем при преодолении мелких преград.
— В какой самой крупной стройке вы участвовали до этого?
— В 1988 году страшное землетрясение стерло с лица земли два армянских города — Спитак и Ленинакан. Погибли десятки тысяч людей. Я восстанавливал Ленинакан. Была поставлена задача за два года построить новый город. Мы отошли от руин на несколько километров в чистое поле и начали... В чем-то там было даже сложней, ведь приходилось с чистого листа создавать всю инфраструктуру: очистные, водоводы, дороги, линии электропередачи. Но город мы построили.
Здесь мы решаем по сути те же задачи, но в существующей жилой застройке. Строятся дороги, очистные сооружения, которых у Владивостока не было, новый водозабор, новый блок водоподготовки, потому что сегодня воду из крана пить не хочется. Фактически обновляются энергетические сети, возводятся новые объекты генерации и т.д. Ваш нынешний полигон твердых бытовых отходов, свалка на Горностае — это же Апокалипсис! Целые глыбы как скалы отваливаются и уходят в море. А люди купаются в этих нечистотах... Позор. Сейчас строится новый полигон твердых бытовых отходов, рассчитанный на 30 лет эксплуатации.
— Есть немало сомнений относительно перспектив некоторых объектов после саммита АТЭС. Взять тот же аэропорт...
— Там строятся новый пассажирский и грузовой терминалы, взлетно-посадочная полоса длиной 3,5 километра, которая может принимать все типы самолетов. Пропускная способность аэропорта увеличится в несколько раз. Конечно, по пассажиропотоку владивостокский аэропорт хабом вряд ли станет, а вот грузовое направление имеет шанс развиться в более серьезные масштабы, чем сейчас.
Вообще, откуда такая уверенность, что в Москве в профильных министерствах и ведомствах сидят глупые люди? Мне странно читать острые критические публикации, удивляют выступления местных экспертов, в том числе ученых. Конечно, они имеют право на частные мнения. Но чтобы дискутировать на уровне доводов и контрдоводов, нужно оперировать на профессиональной основе, располагая тем объемом информации, который имеется на федеральном уровне. А просто твердить, что все плохо и все неправильно, — не дело.
— По-вашему, театр оперы и балета — это жизненно важный объект?
— Во Владивостоке, к большому сожалению, нет выставочной инфраструктуры. Города Японии, Китая и Кореи, которые вас окружают, обладают мощными выставочными и концертными площадями.
— Оперный театр — не выставочный комплекс.
— Это место, где могут проводится различные мероприятия. Театр может быть двойного назначения. В Челябинске, откуда я родом, есть мощнейший драматический театр, который используется для проведения городских и областных мероприятий... На всякий случай я вам напомню, что решение о строительстве театра принимало Законодательное Собрание края с подачи губернатора.
— Население Приморского края не вовлечено в стройки АТЭС, работают в основном гастарбайтеры.
— Давайте поговорим о характере этого вовлечения. Сегодня на стройках саммита работает примерно 13 600 человек, из них половина — приморцы.
Как я понял, по своей ментальности приморцы люди непростые. Не все хотят по-настоящему работать, но многие требуют большие зарплаты. И вообще хотят быть менеджерами. Многие привыкли неплохо зарабатывать на автомобильном трафике, поэтому ждут, так сказать, нового направления.
— Выполняется ли требование использовать в строительстве материалы преимущественно российского производства, например, цемент или металл, трубы?
— То, что на стройки объектов саммита АТЭС поступает импортный цемент или металл, заблуждение. Из импортного мы используем только то, что не производит отечественная промышленность, например ванты или французские подъемные краны для строительства пилонов.
— По нашему мнению, правильнее было бы пригласить на строительство объектов саммита АТЭС иностранные компании, обладающие технологиями, а не поручать строительство университета «Крокусу», который всегда выступал лишь заказчиком строительства и ничего еще не построил как генподрядчик.
— Насчет университета решение принято, и я его не обсуждаю, а реализую. Кроме того, есть так называемый эффект экономического поглощения территории. Если сегодня бесконтрольно пустить иностранные компании сюда, то завтра отечественной промышленности не останется. В стране кризис, и стройки объектов саммита должны послужить мультипликатором для российский экономики, а не для иностранной.
— Когда стройки окончательно парализуют движение транспорта во Владивостоке?
— Транспортный коллапс неизбежен. Пик придется на летние месяцы, когда энергетики будут прокладывать ЛЭП, коммунальщики — трубы, одновременно с этим будут делать дорогу. Сложная ситуация сохранится в течение двух лет. Нужно быть готовым к этому. Однако ничего другого в городе, который, как шашлык, насажен на одну трассу, ожидать не приходилось.
