Через линию фронта
...Высоко в небе, скрытый от земли плотным слоем облаков, летит на восток четырехмоторный самолет. За штурвалом — один из опытнейших фашистских летчиков — «ночников», удостоенный Рыцарского креста из рук самого рейхсмаршала Геринга. Идет третий час полета. В салоне всего два человека и закрепленный расчалками мотоцикл с коляской. Один из пассажиров одет в форму майора Советской армии. По документам он значится Петром Тавриным, заместителем начальника отдела контрразведки СМЕРШ 39-й армии 1-го Прибалтийского фронта. Рядом с ним его сослуживец младший лейтенант административной службы Лидия Шилова. Они спешат с «совершенно секретным, особой важности» срочным пакетом, адресованным начальнику Главного управления контрразведки СМЕРШ. Заодно везут и еще какой-то, не менее важный груз.
Тропой предательства
Настоящая фамилия Таврина — Шило. Петр Иванович Шило из села Бобрик Черниговской области, ему 35, бухгалтер. Был трижды арестован за растрату крупной суммы государственных денег, и трижды ему удавалось бежать из-под стражи. Последний раз это случилось в 1936-м.
В 1939 г. по фиктивным справкам растратчик получил документы на имя Таврина. Объявленного во всесоюзный розыск рецидивиста Шило больше не существовало. Под новой фамилией призвали в армию. И надо же такому случиться — на фронте он был кем-то опознан под старой фамилией. О подозрительном командире роты сообщили куда следует. Когда Таврину-Шило передали приказ явиться в особый отдел дивизии, он понял, почему его вызывают. Не теряя времени Таврин с оружием в руках ночью перешел линию фронта. Немцам заявил, что он сын полковника царской армии.
Перебежчика содержали сначала в лагерях на оккупированной советской территории, затем перевезли в Германию. Вскоре Таврин попал в поле зрения фашистских разведорганов. В течение года его тщательно проверяли на провокаторской агентурной работе.
Досье агента с кличкой Политов заполняется положительными отзывами: инициативен, имеет иезуитскую сноровку и прирожденный нюх провокатора. О Таврине становится известно в Берлине, где в июле 1943 г. он официально вербуется Главным управлением имперской безопасности «для выполнения специальных, особой государственной важности акций».
В гестапо
После долгой беседы с глазу на глаз начальник Восточного отдела Главного управления имперской безопасности оберштурмбанфюрер Грейфе утверждается в своем решении готовить Таврина для воплощения идеи, предложенной Скорцени и Кальтенбруннером и одобренной Гиммлером.
В сентябре 1943 г. Таврин направляется в Псков — в распоряжение начальника главной команды «Руссланд-Норд», разведывательного органа «Цеппелин» штурмбанфюрера Крауса. Здесь, в строгом секрете от других агентов, Таврин начинает осваивать бандитскую науку плаща и кинжала.
Спустя два месяца Таврин уже был лично знаком со штурмбанфюрером Отто Скорцени, любимцем Гитлера, главой эсэсовских диверсантов и убийц. Скорцени сразу разглядел в Таврине «способного» террориста, вполне пригодного к главной роли в задуманном «убийстве века».
Фриденталь
В этом замке, неподалеку от лагеря смерти Заксенхаузен, расположились спецкурсы «Ораниенбург» — основное логово Скорцени. Классные «специалисты», используя новейшие технические достижения, обучали здесь разноязыкое племя «слушателей» многообразным диверсионно-террористическим навыкам. Вот сюда-то и прибыл Таврин.
Скорцени и Грейфе устанавливают за ним круглосуточное наблюдение, всесторонне перепроверяя его личные качества, оказывают на него соответствующее идеологическое влияние, подогревают тщеславие. В конце стажировки, значительно обогатившей и упрочившей террористические познания Таврина, — двухчасовая беседа со Скорцени.
У Кальтенбруннера
В январе 1944 г. в кабинете начальника Главного управления имперской безопасности состоялось секретное совещание. После обсуждения окончательного варианта операции Кальтенбруннер утверждает общую схему: Таврин перебрасывается по воздуху в Подмосковье, пробирается в Москву и, устроившись там на жительство, разведывает местонахождение и маршруты поездок Иосифа Сталина, изучает пропускную систему на торжественных заседаниях и Красной площади, проникает туда и в удобный момент совершает террористический акт.
Для оказания помощи Таврину, а главным образом для неусыпного контроля за его поведением и действиями в советском тылу, принимается решение перебросить вместе с ним его сожительницу Лидию Бобрик (по новым документам — Лидию Шилову), личного агента Кальтенбруннера, уроженку Винницкой области, закончившую до войны местный мединститут. Работая на фашистскую разведку, эта миловидная девушка успела окончить рижскую радиошколу команды «Цеппелин». Ее главная задача — добиться во что бы то ни стало решительных действий Таврина по выполнению задания. При малодушии, трусости, умышленной задержке покушения она должна реагировать не только словом, но и силой оружия: в случае прямого предательства Таврина — убрать его.
Экипировка «от» и «до»
Десятки подразделений гестапо, СД и абвера срочно готовят образцы различных советских документов, штампов и печатей, трофейного обмундирования, предметов фронтового обихода. Таврину шьют общевойсковую форму майора Советской Армии, к которой прикрепляют Золотую Звезду Героя и высшие боевые ордена СССР. Для документального прикрытия фабрикуют орденские книжки. Диверсанта снабжают даже специально отпечатанными номерами газет «Правда» и «Известия», где в списках награжденных красовался Таврин, а также помещались его фотографии. Никому и в голову не могло прийти, что газеты фальшивые.
В подтверждение легенды о тяжелом ранении, будто бы полученном в бою, Таврина помещают в одну из лучших клиник, где с помощью скальпеля имитируют тяжелое осколочное ранение в область живота и левого бедра и подкрепляют это справками «советских госпиталей».
Таврину вручают служебное удостоверение оперативного сотрудника СМЕРШ. Надежные документы подготовили и для его напарницы. Лидия Бобрик превратилась в Лидию Шилову, секретаря особого отдела дивизии. Обоим выдали командировочные предписания о том, что они следуют по вызову в Москву, в Главное управление контрразведки СМЕРШ.
Для беспрепятственного проезда из района приземления в Москву Таврин получает конверт со всеми внешними атрибутами пакета государственной важности, якобы исходящий из штаба фронта. Для снабжения предполагаемых сообщников Таврину выдают более 500 самых различных документов и бланков — на все случаи жизни: служебные удостоверения, паспорта, трудовые книжки, отпускные билеты, денежные и продовольственные аттестаты, шоферские права, дипломы вузов и техникумов и т.д.
Самые лучшие специалисты-граверы изготовляют для Таврина более 120 печатей и штампов военных, партийных, госучреждений, ручные прессы с объемными штемпелями Московской экспедиции, полевой почты и даже факсимиле председателя Президиума Верховного Совета СССР.
Таврин получает также весьма разнообразное оружие: несколько пистолетов различных систем и калибров (в том числе 8-зарядный «Скотт»), а также специально созданный в лабораториях Главного управления имперской безопасности аппарат «панцеркнакке» (буквально: «прогрызающий броню». — Прим. авт.) — ручной бронебойный гранатомет. Он состоял из металлической трубки, которая прикреплялась к руке с помощью кожаного футляра и легко помещалась в рукаве френча или шинели. В трубку вкладывалась кумулятивная бронебойно-фугасная граната с электрическим запалом. Стрельба производилась с руки, электроимпульс — от батарейки карманного фонаря. Такой снаряд на дистанции в 300 м пробивал броневую плиту толщиной более 40 мм!
Таврина также вооружают малогабаритной, большой разрушительной силы магнитной миной, взрываемой на расстоянии при помощи радиосигнала определенной частоты. Для быстрого «исчезновения» с места посадки и транспортировки предметов экипировки подбирается мотоцикл с коляской, способный везти груз со скоростью 120 км в час. Чтобы поддерживать связь с Берлином, Таврин снабжается портативным радиопередатчиком. На расходы ему выдают 500 тыс. руб. Кажется, все было продумано до мелочей. Но и советские спецслужбы не дремали.
Обреченные
Еще в августе 44-го, вскоре после утверждения Кальтербруннером сроков проведения операции, один из доверенных сотрудников оберштурмбанфюрера Хангельгаупа передал хозяйке кабаре фрау Зейферт набор парижских духов. Поздней ночью она осторожно вскрыла ножом боковую стенку коробки и под розовым шелком нашла узкую полоску бумаги, густо исписанную колонками цифр. В левом углу — маленький значок: сведения исключительной важности, подлежат срочной передаче в Центр.
...Из небольшой лощины, пересекающей дорогу, выскакивает мотоциклист. Увидев патруль и его сигнал, Таврин нехотя тормозит. Настороженным взглядом оценивает обстановку, но тут же успокаивается — с его геройской звездой и «крепкими» документами эта преграда совсем не страшна.
На просьбу предъявить документы он небрежно расстегивает куртку и достает из нагрудного кармана гимнастерки удостоверение сотрудника СМЕРШ. Старший наряда внимательно смотрит документы и просит Таврина пройти с ним, чтобы поставить недостающий штамп.
Мгновенная схватка — и Таврин со скрученными руками, еще не осознавая всего случившегося, тупо смотрит на окруживших его людей. Потом пытается протестовать против самоуправства, но быстро замолкает: из мотоцикла приносят радиостанцию, «панцеркнакке» со снарядами и прочие неопровержимые вещдоки.
Вскоре за террористами приехали контрразведчики из Москвы. Таврин сразу сознался, что заброшен на советскую территорию для выполнения специального задания, связанного с совершением теракта против Сталина. По поведению Таврина было видно — он хочет искупить вину. Недолго думая, дал согласие работать на советскую контрразведку. Такое же стремление высказала и Шилова.
Началась радиоигра. В конце сентября 1944 г. в Берлин ушло первое донесение: «Прибыли благополучно, начали работу». 1 марта 1945 г. Лидия Бобрик передала очередную радиограмму: «Познакомился с женщиной-врачом. Имеет знакомства в кремлевской больнице. Обрабатываю». Последнее сообщение было передано 9 апреля 1945 г. Ответа не последовало — наверное, берлинским хозяевам было не до того, поскольку бои шли уже на ближайших подступах к городу.
По некоторым сведениям, Таврина и Шилову содержали в тюрьме еще семь лет после окончания войны. Время от времени их отвозили на конспиративную квартиру, откуда они передавали радиограммы в Берлин, напоминая о себе. Но ответа не было. В Москве тоже никто не выходил на связь с ними. Осудили и расстреляли несостоявшихся террористов только в 1952 г. Так долго их держали живыми, потому что они были нужны советской контрразведке — «вычислять» заброшенных на советскую территорию немецких агентов.
