Несмотря на декларативную заботу о предпринимателях, значительное их число попадает в места лишения свободы. Между тем люди с активной жизненной позицией оказываются зачастую востребованы и по ту сторону забора с колючей проволокой.
«Решение о мере пресечения принимает суд, изменить ее может также только суд или вышестоящий суд, – говорит адвокат Александр Нигматулин. – Прокурор может лишь обжаловать это решение. На практике происходит так, что формально или неформально позиции согласовываются. Если следствие выходит с ходатайством об аресте обвиняемого и прокурор эту позицию поддерживает, то с большой долей вероятности суд отправит гражданина в СИЗО. Если прокурор не поддерживает заключение под стражу (или не исключает применение иной меры пресечения), с большой долей вероятности суд назначит домашний арест, денежный залог, подписку о невыезде. Однако следственные органы заранее знают позицию прокурора по данному вопросу. И если прокурор против, то в большинстве случаев и не обратятся с ходатайством о заключении подследственного под стражу.
По факту все сводится к предварительной договоренности между следствием и прокуратурой. Адвокаты, конечно, всегда настаивают на подписке о невыезде или денежном залоге. Если прокурор поддерживает защиту, маловероятно, что суд все-таки решит гражданина заключить под стражу. Если человека «выводят на арест» (есть такое определение), вопрос согласован между следствием и прокуратурой, нет серьезных оснований в отказе (болезнь и т. д.), с большой степенью вероятности судья помещает его в СИЗО».
После СИЗО с большой вероятностью человек попадает в исправительную колонию. Его талантам здесь найдут применение.
«Предприниматели чувствуют себя неплохо, поскольку имеют деньги и полезны администрации колоний, – рассказал источник KONKURENT.RU. – К примеру, с территории промзоны при входе в каждый отряд по новым правилам положено установить рамку (которая, как в аэропорту, сигнализирует при попытке пронести металл). Финансируется это из внебюджетных источников, за счет спонсоров, которыми обычно выступают состоятельные зеки. В колониях развивается производство – чего угодно: пеноблоков, шлакоблоков, пластиковых окон, скамеек, мебели, сувениров. Кто на что горазд. Организуют такие участки сами заключенные, конечно, с ведома администрации. Зачастую во главе такого цеха – сидящий бизнесмен, который вкладывает свои деньги и опыт, приобретенный на свободе. Другие осужденные работают, предприниматели управляют. Как уж там делятся прибыли с ГУФСИН, я не знаю.
Продукция из колонии заведомо дешевле, чем произведенная на воле, поскольку труд зека дешев, работу они делают довольно качественно и дисциплинированно (а куда деваться?). Часть продукции в рамках госзакупок поставляется структурам ФСИН, армии, полиции, муниципальным образованиям (то есть сбыт гарантирован), часть – частным лицам и коммерческим структурам. Клиентуру пытаются расширять, как-то рекламировать ее – через объявления в Интернете, знакомых и родственников.
Учитывая наличие современных средств связи, у заключенного сегодня имеется и возможность управлять сохранившимся на воле бизнесом. Дело стоит за наличием на свободе доверенного лица.
В общем, финансовый ресурс обеспечивает относительно комфортное существование в СИЗО и колонии (не только предпринимателям)».
У системы исполнения наказаний в Приморье богатая история. В ноябре 1896 г. Дума Владивостока отвела под строительство тюрьмы участок почти в 1,5 га на Николаевском проспекте (сейчас Партизанский), рядом с городским кладбищем и Покровской церковью, за которыми начинался лес. Сдали здание в начале 1905 г. – и на тот момент тюрьма считалась прогрессивной по своей конструкции. Раньше в корпусах было всего по три этажа, а посредине в коридоре не было пола – сплошной проем сверху донизу, как в американских тюрьмах. Такая конструкция позволяла просматривать все три этажа охране, количество которой всегда было ограниченно. Потом этот проем заделали.
Однако через сто с лишним лет стандарты уже не те – построенное в начале прошлого века здание буквально разваливается.
«Мы всегда и последовательно выступаем за то, чтобы на этапе следствия суд не заключал под стражу, не лишал человека свободы без веских оснований, – говорит председатель Общественной наблюдательной комиссии Приморского края Владимир Найдин. – Если преступление не насильственное, не связано с причинением вреда здоровью и жизни, вполне можно ограничиться подпиской о невыезде, залогом, домашним арестом. Конечно, это справедливо и для осужденных по экономическим составам. Лишение свободы, даже непродолжительное, – это большое потрясение, шок для человека. В общем, в последние годы есть тенденция к тому, что прокуроры стали реже запрашивать, а судьи, соответственно, назначать заключение под стражу как меру пресечения.
Что касается условий содержания в наших следственных изоляторах и колониях, то можно сказать несколько вещей. Во-первых, исходя из того, что мы видим во время посещений мест заключения, делаем вывод: за счет средств, выделяемых бюджетом, и заработанных внебюджетных денег руководство ГУФСИН прилагает усилия для улучшения бытовых условий содержания, вкладывает средства в ремонт и т. д.
Во-вторых, условия содержания где-то лучше, где-то хуже. Однако в данное время на условия содержания жалоб в ОНК приходит все меньше и меньше. Есть, конечно, проблемы, которые необходимо кардинально решать в ближайшее время. Как, например, строительство нового СИЗО во Владивостоке. Больные вопросы не остаются без внимания общественности, а на наши обращения система исполнения наказаний в целом адекватно реагирует.
К примеру, в СИЗО № 2 (Уссурийск) мы разговаривали с начальником и указывали на то, что некоторые камеры, по сути, разваливаются изнутри и не предназначены для того, чтобы в них находились люди. Лучше всего там оборудовать какие-то подсобные помещения, кладовки, а подследственных перевести в лучшие камеры. В изоляторе нет врача, больных лечат фельдшеры. Конечно, они делают все возможное, но квалификации не хватает. Квалифицированные медики, к сожалению, не хотят работать в системе исполнения наказаний. Это тяжело, неблагодарно и небезопасно (немало действительно опасных заключенных), а никаких льгот работники здравоохранения ГУФСИН не получают, зарплата невысока.
Как известно, владивостокское СИЗО № 1 существует более ста лет. В первом (полуподвальном) и втором этажах во многих камерах грибок на стенах, сырость. Это следствие того, что под зданием протекают сточные воды. В здании регулярно делаются косметические ремонты, побелка, покраска и т. д., но, учитывая высокую влажность, ветхость самих стен и коммунальных сетей, этих мероприятий хватает от силы на полгода, затем все отваливается. Реконструкции это «историческое наследие» дореволюционной России не подлежит. Целиком поддерживаю идею о том, что нужно построить новый, современного типа «централ» близ краевого центра. Вопрос давно назрел, активно обсуждался в преддверии саммита АТЭС, но потом затих. Надеемся, что когда-то на решение проблемы соберутся воедино воля власти и бюджетные ассигнования».
Коронавирус в помощь!
Некоторые подследственные и заключенные жаловались в ОНК на то, что заразились в СИЗО туберкулезом, указывает Владимир Найдин.
«Правда это или нет, проверить практически невозможно, – так обрисовали мне медики, – говорит Владимир Найдин. – Дело в том, что ситуация по туберкулезу в Приморском крае в целом тяжелая. Этим заболеванием можно вполне заразиться на воле, о том и не подозревая. А затем, уже в колонии, туберкулез активно прогрессирует. Что касается коронавируса, то особых проблем в приморских местах заключения не возникло. Насколько нам известно, очагов заболевания в колониях и тюрьмах нет. Существуют единичные случаи, когда заражались сотрудники ГУФСИН, бывавшие в командировках и на отдыхе. Как ни парадоксально, эпидемия даже пошла на пользу условиям содержания. Еженедельно, по пятницам, все помещения тщательно дезинфицируются и промываются. В целом требования к санитарии, медицинской помощи возросли, и они соблюдаются».
Отдельная история с явными или мнимыми привилегиями для лишенных свободы, имеющих денежный ресурс.
«У предпринимателей в СИЗО и колониях ровно такие же права, как и у других сидельцев, – считает Владимир Найдин. – ВИП-камер с евроремонтом, где якобы живут избранные и богатые, я не встречал. В том же владивостокском изоляторе в лучшем положении только подследственные, которые помещаются на третий и четвертый этажи. Первые два закрыты от солнечного света, а в окна верхнего он попадает. В этом и заключается «привилегия».
Что касается доступа к нотариусу, им могут воспользоваться все заключенные и подследственные. Более того, статус начальника колонии, СИЗО дает право должностному лицу заверить своей подписью документ, то есть выступить в качестве нотариуса. Заключенным это нужно преимущественно, когда они продают свое жилье: люди, годами сидя в колонии, считают, что квартира им не нужна. Предприниматели зачастую пользуются услугами вызванных нотариусов для каких-то операций со своими предприятиями, имуществом.
Сам по себе вызов нотариуса в колонию, СИЗО стоит недешево. Единственная бесплатная помощь, на которую может рассчитывать любой попавший под следствие, – адвокатская. Хотя в каждом следственном изоляторе, колонии работают собственные дипломированные юристы. Эти специалисты, содержащиеся за бюджетный счет, на мой взгляд, могли бы оказывать сидельцам квалифицированную помощь, которая тем зачастую действительно требуется».
Самые свежие материалы от KONKURENT.RU - с прямой доставкой в Telegram
