В древние времена на территории от Кореи на юге до реки Амура на севере, от Монголии до берегов Японского моря, называемой Страной Белой горы (Пэктусана) и Черной реки (Амура), проживало девять племен так называемых восточных варваров – людей диких и непочтительных. Три из них проживали на территории Приморья. Оседая у рек, на побережье моря и в приханкайской долине, они стали специализироваться на тех или иных видах хозяйства. Одни охотились, другие ловили рыбу, третьи делали для них луки и сети…
Племена воевали друг с другом, общались, завоевывали жен и земли. В итоге многочисленные сушени захватили земли других племен и ассимилировали их, слившись в единую территориальную общность, получившую название мохэ – людей, ходящих в травяной обуви. Называли их так китайцы соседи потому, что мохэ вместо носков носили вкладыши из травы ула-мо, импозантно торчащие из кожаной обуви хэ.
Перенимая культуру соседних народов, мохэсцы и сами становились ее частью. От соседей китайцев и корейцев мохэсцы познали зачатки государственности и стали строить крепости.
Земли и сами мохэ вскоре стали объектом завоевания образовавшегося корейского государства Когурё, китайской империи Тан и, после их ухода, вошли полноправными гражданами в интернациональное государство Бохай.
Помимо того что сушени-мохэсцы вели хозяйство, занимались охотой и рыболовством, коневодством и торговлей мехами, дикоросами и ловчими птицами, важной статьей их экономики было наемничество. Славясь в производстве луков и стрел, в разведении лошадей, они приобретали славу воинов, которых все соседние государства не преминули приглашать на службу, как русские варягов. Например, во время китайско-бохайской войны 5000 прибывших с Амура на помощь китайцам чернореченских мохэсцев остановили движение бохайцев вглубь страны за Великую китайскую стену. А китайцы с ужасом вспоминали 50 000 мохэских конников, шедших на них впереди когурёского войска.
Китайцы стали называть наемников сушеней-мохэсцев – нюйчжи, а кидани – чжурчжэни. И то и другое означало «служивые дикари». Как нанимаемые в Египте тюрки-мамлюки или в Византии и на Руси скандинавы-варяги, чжурчжэни составляли особый клан воинов, игравших значение и в политической истории многих стран. Как и мамлюки, в эти же времена сумевшие захватить власть у нанимавших их и создать свой султанат, и варяги, приглашенные на Русь и вступившие на ее трон, так и чжурчжэни, выступавшие то на стороне монголов, то Кореи и Китая, сумели создать свое государство и поглотить бывших работодателей.
«У чжурчжэней имеется 72 племени. У них не было государя, и каждым племенем самостоятельно управляли его старейшины, – гласят хроники. Обликом люди – сердцем животные».
Жили чжурчжэни отрядами: «Сильные – все были воинами. При появлении опасности посылали приказ племенам и отправляли гонцов, чтобы собирали войска. Пешие и конные – все готовились». Которые жили по древним обычаям: «Пить и есть на совместных празднествах, стрелять с коня – это и есть развлечения».
Воинами чжурчжэни были отменными и жестокими. «Если командир пятка погибал в бою, оставшимся в живых четверым отрубали голову. Если командир десятка погибал в бою, командирам пятков отрубали голову. Если командир сотни погибал в бою, командирам десятков отрубали головы». Порою даже допускалось умерщвление всех членов отряда в случае гибели командира, а перед боем объявлялось, что те, кто побежит, умрут под палками, а их семьи не будут пощажены.
Во главе племен у чжурчжэней стояли боцзиле – главы военизированных общин, которые проживали отдельно от племени в укрепленной крепости вместе со своими помощниками и дружиной. Во время войны боцзиле становился главой мэньань-моукэ – собиравшейся военной единицы, где мэньань представляла из себя 1000 дворов, а мукэ – отряд от рода, «от реки», где проживал род. В среднем – 100 человек.
«Отряды в сто человек формируются из пятков. Пятки, десятки, сотни имеют своих командиров. В боевом строю командир пятка держит колотушку, командир десятка – стяг, командир сотни – барабан, командир тысячи – знамя, литавры, барабан… В авангарде выставляют копьеносцев, которых называют «ин» – стойкими. Солдаты и их лошади одеты в латы», – следует из исторических хроник.
Каждый воин, кроме тех, кто держал знамена, имел маленькую пайцзу с надписью, привязываемую к лошади в качестве опознавательного знака. Группа в 50 человек составляла отряд. В авангард высылались 20 человек – все в тяжелой броне и с копьями. За ними – 30 человек в легкой броне, с луками и стрелами. Встретившись с противником, чжурчжэни высылают 1–2 солдата на быстрых лошадях для разведки неприятельских позиций. Когда внезапно атакуют врага с флангов, фронта и тыла и, ворвавшись в его строй на глубину ста шагов, враз стреляют из луков, тогда пораженных стрелами очень много. Если одержат победу, то приводят в порядок свои отряды и не спешат преследовать противника. Если потерпят поражение, то не рассыпаются, а собираются снова. Разрозненные отряды сливаются воедино. Они опять то атакуют противника, то отходят назад, производя смятение в его рядах. Они дерутся так, как будто сами духи вступают в сражение, и в конце концов одерживают победу».
Во время сражения чжурчжэни поджигали траву, пугая коней неприятеля. Своих же лошадей учили не бояться ничего: «По горам и долинам, с крутых обрывов скачут, как будто летают. При переправах через реки не пользуются лодками, а переплывают реку вместе с лошадью».
Чжурчжэни делились на мирных и немирных. Мирные входили в состав того или иного государства и лояльно относились к его власти, интегрируясь в его экономическую и политическую систему. В основном они проживали в легко контролируемой житнице страны Белой горы и Черной реки – долине междуречья рек Ляохэ и Сунгари – долине Сунляо. Немирные, будучи соплеменниками первых, тем не менее, проживая на отдаленных пограничных окраинах, вели более независимый образ жизни и доставляли неприятности правителям страны на тот момент. В основном они жили на побережье Амура и в отрогах Сихотэ-Алиня и Чанбайшаня. Кидани использовали мирных чжурчжэней, чтобы ассимилировать немирных, а немирных, чтобы с их помощью усмирять мирных и покорять другие племена и народы за периферией.
Чжурчжэни, в той или иной мере признавая вассалитет Ляо, платили последней дань, которую регулярно отсылали с послами в ставку императора. В основном это были хорошие лошади, а один раз чжурчжэни даже преподнесли двору диковинку – мальчика, у которого весь нос был покрыт волосами.
Немирными чжурчжэни были по отношению и к самим себе. Племенные, клановые и родовые войны были для них делом вполне обычным. «Хотя чжурчжэни заселяют большую территорию, они не подчиняются друг другу, совершают между собой убийства и каждый сражается долго и упорно». В том числе и в Приморье, где в зависимости от ситуации верх брали те или иные кланы.
Так, сын вождя сунгарийских чжурчжэней Суйкэ (Сяньцзу) – хороший в верховой езде и стрельбе ваньянец Чжао-цзу (Ши Лу) – решил присоединять новые территории к клану, походом ходил против других соплеменников в Суйбинь – район Уссурийска и Елань (верховья Уссури) – «поощряя покорных и карая сопротивляющихся». И, умиротворив земли среднего Приморья, по возвращении заболел, покрывшись язвами, остановился под Муданьцзяном, но, получив известия, что идет группа бандитов, несмотря на болезнь, ночью решил уходить и в дороге умер. Вскоре процессия с гробом Ши Лу была атакована кланом Улиньда и гроб с телом был захвачен. Но другие кланы объединились и отбили гроб.
«Шисянь и Лулян не захотели подчиняться. Чжао-цзу умер в деревне Билацзи. Его соплеменники с гробом с телом Чжао-цзу подошли к реке Хайлинь. Шисянь вместе с Вахуво из племени ваньянь перерезали им дорогу, напали и отняли гроб с телом. Громко закричали: «Вы считали, что Чжао-цзу имеет способности, и почитали его. Я же захватил его». Соратники Чжао-цзу обратились к тайваню Пума и к Мэнкэ бату из рода ваньянь в деревне Хэбао на перевале Маци. Те преследовали войсками и отбили гроб. Люди выдвинули сына Ши Лу – Цзин-цзу (Угуная) вождем всех племен»…
Юрий УФИМЦЕВ
