«Взяв запас необходимых научных пособий для предположенных, главным образом, зоологических исследований на материке Азия, я выехал из Петербурга 11-го мая 1898 г., курьерским поездом в Одессу», – так начал свое произведение «Великим морским путем в Азию» Вячеслав Врадий, человек, оставивший нам массу интересных краеведческих книг, но абсолютно забытый в истории.
«В это время в столице начались бесцветные белые ночи, т. е. то тревожное время, когда одни собираются уезжать на дачи, другие – в деревни, третьи – за границу… Мне предстоял далекий путь: в Уссурийский край, – продолжил он. – Среди провожающих и отъезжающих происходили обычные сцены разлуки. Особенно рельефно выражались такие сцены среди переселенцев: слышались пожелания, вздохи, рыдания, было несколько обмороков, слышались возгласы: не забывай! пишите! С одной барышней, пассажиркой 2-го класса, сделалась истерика».
Тем не менее на пароходе «Киев» Добровольного флота из Одессы все в июле благополучно прибыли во Владивосток: 40 каютных пассажиров 1-го класса и более тысячи переселенцев.
Из книги Врадия: «Суровые горы, а внизу какие-то здания, почти невидимые в тумане и казавшиеся от этого совсем белыми. Белый туман и серое, еще полуночное небо! Мы во Владивостоке!.. Утренний холодный воздух заставляет нас на палубе слегка ежиться и вздрагивать. Постепенно становилось светлее; но туман не проходил, хотя, вероятно, где-нибудь далеко за горами показалось уже солнце, которое первыми лучами своими осветило их далекие контуры и возвратило им их, пока еще все неясные, краски. Теперь яснее обозначился и сам город. Владивосток раскинулся на фоне этих высоких гор, окружающих его грозным и темным полукольцом.
В заливе целый ряд разнообразных лодок: это китайские и корейские шаланды. Сам город – не привлекателен. Какие-то кирпичные, красного цвета и казарменного вида одноэтажные и редко двухэтажные постройки, нет ничего выдающегося, ничего напоминающего тропические дворцы, которые мы видели проездом. Пароход наш врезался в залив, который напоминал собою как бы мрачное ущелье (благодаря дальним горам), застроенное словно аракчеевскими казармами или поселениями ссыльных.
Но вот, мало-помалу, взошло солнце; оно осветило все окрестности, развеяло туман, и город засиял яркими красками. Водная синяя гладь залива засеребрилась: вдали, в городе, домики показались гораздо более приветливыми, а сумрачные горы получили грандиозный поэтический вид. Я вышел на берег, нанял первого попавшегося конного извозчика, у которого была коляска, напоминающая дореформенные времена. Вот мы едем по Владивостоку. Своеобразный город! Довольно широкие улицы, широкие деревянные тротуары, а направо и налево по сторонам – все азиатские лица! Китайцы, корейцы, японцы – русских мало. Объехав город по главной – Светланской улице, которая тянется вдоль всей красивой набережной залива Золотой Рог, где теперь стоял и наш пароход, мы осмотрели несколько гостиниц и затем поспешили снова на пароход, чтобы забрать вещи и переехать в город.
Эта поездка по улицам Владивостока, та суета вокруг нас, царившее всюду оживление и жизнь, это довольство, которое чувствовалось на лицах окружающих, – подействовали на нервы ободряющим образом; мы словно набрались сил, энергии, и нам тоже хотелось хлопотать, суетиться, добиваться чего-нибудь! И то первое впечатление, которое я получил от Владивостока в туманное утро, совершенно сгладилось, уступив место обратному – впечатлению жизнерадостности, жажды деятельности…»
Результаты этой деятельности Вячеслава Врадия поражают. Помимо уже отмеченного двухтомного «Двухлетнего путешествия по Азии: [Из путевых заметок натуралиста]. Великим морским путем в Азию» Врадий написал и выпустил еще десятки книг, о чем не преминул дать рекламу в столице: «Каталог сочинений В. П. Врадий, около 40 названий (главным образом о Дальнем Востоке), высылается автором за 7 копеечную марку. С. Петербург. Каменоостровский пр., д. № 56». Причем работы этого автора настолько индивидуальны, что не теряют своей информативности и являются жемчужинами хранилищ редких книг библиотек. Например, в Государственном мемориальном и природном заповеднике «Музей-усадьба Л. Н. Толстого «Ясная Поляна» хранятся почти все основные работы натуралиста. И к ним не раз прикасалась рука Льва Николаевича.
Хранятся две работы Врадия и в Приморской краевой публичной библиотеке им. А. М. Горького. Кстати, в 1903 г. Врадий издал книгу «Краски у Горького (Новый род критики», где так оценил творчество писателя: «М. Горький в своих героях ярко воскресил прикрытые маской цивилизации (а частью и атрофированные) основные инстинкты дремлющего русского человека (сила, сладострастие, жажда жизни)». Последнее явно чувствуется и в движении от Архангельска до Сингапура, Владивостока и Минусинска, и в работах самого Врадия.
Прибыв во Владивосток, в 1898 г. натуралист сразу же приступил к работе. Результатом стали изданные впоследствии в столице «Пищевые продукты китайцев, корейцев, японцев и других инородцев Дальнего Востока: заметки из путешествия по Азии» и «Опьяняющие напитки китайцев, корейцев, японцев и инородцев Уссурийского края».
«В военное время, – отмечал писатель, – очень не мешает знать, какие продукты, из числа употребляемых инородцами в качестве обыденных пищевых веществ, могут быть пригодны и для наших войск».
И описывал эти продукты с поразительной дотошностью: «Во время моего путешествия по Азии, когда мне приходилось зимними, декабрьскими и январскими днями и ночами, при морозе в 40, проезжать по Амуру, мы везли местную русскую водку прямо в замороженных кусках, затем ее уже растапливали по прибытии на промежуточных почтовых станциях. Это доказывает, что крепость нашей водки была средняя, хотя, впрочем, и не очень слабая. Между тем взятый мною в эту же дорогу маньчжурский ханшин не замерзал во все время пути, хотя очень охлаждается в 40-градусные морозы.
Во Владивостоке китайцы охотно едят морских крабов (род гигантского омара). В то время как русские приготовляют краба, кипятя его в воде, китайцы любят делать кушанье из краба несколько иное. Однажды служивший у меня китаец спросил меня, не желаю ли я попробовать кушанье из краба, приготовленное по тому способу, как едят его китайцы. Из огромной клешни этого гигантского ракообразного китаец вынул мясо, прокипятил его и нарезал длинными и тонкими ломтиками, затем он пересыпал эти ломтики густо перцем, обильно полил все кушанье крепкой китайской соей и посолил. Получилось своеобразное блюдо, благодаря приправам слишком пикантное, но на вид грязноватое, как вообще все китайские кушанья.
Во Владивостоке, где можно достать много морских рыб, китаец не брезгует даже такими рыбами, которых ни за что не будет употреблять в пищу наш русский переселенец. Например, морская «рыба-собака», считаемая даже китайцами ядовитой, употребляется все-таки ими в пищу; только они вырезают в ней предварительно (перед варкой и употреблением в пищу) какую-то незначительную ея внутреннюю часть (кажется желчь?), считаемую ядовитой; после этого рыба без вреда может употребляться в пищу. Но мясо ея не вкусно».
Врадий обращал внимание на продукты, которые широко использовались на востоке, но русскими почти не употреблялись, например – трепанг. Вячеслав Пантелеймонович верил, что «морская капуста со временем, очень возможно, войдет в число наших пищевых веществ среди русских жителей ДВ». Что впоследствии и произошло.
По приглашению Врадий посетил остров Путятина, «где у владельца острова г. Старцева подавали суп, сделанный из особого рода морской устрицы слизняка – хай-лицзы».
Врадий выпустил четыре тома «Оружейные и охотничье-промысловые предметы сибирских музеев и сибирских выставок». Причем в век отсутствия Интернета с поразительной настойчивостью связывался со всеми сибирскими музеями, рассылая им письма с просьбой выслать ему фотографии, отчеты и каталоги этих музеев – и получал их! Его перу принадлежат также «Очерки о японском оружии», «Первый каталог коллекций Благовещенского музея», «Научные (этнографические, зоологические, ботанические и геологические) коллекции и фотографии, собранные за двухлетнее (1898–1900 г.) путешествие по Азии: из Китая, Маньчжурии, Японии, Уссурийск. края и Сибири», «Георгафический, этнографический и экономический очерк Манчжурии: (общее описание, с прибавлением некоторых личных заметок автора, во время путешествия его по Манчжурии)», «О растениях и древесных породах Дальнего Востока», «Георгафический, этнографический и экономический очерк Амурской области».
В 1905 г. Врадий выпустил книгу «Уссурийский край». Там были такие слова: «Итак, в Уссурийском крае много естественных богатств, но людей пока мало. Приблизительно такими словами резюмировал мне свое мнение об этом крае один коренной уссурийский житель, когда я на поезде Уссурийской железной дороги возвращался в Европейскую Россию, в Петербург.
Медленно колыхаясь, проносился уссурийский поезд, направляясь на север, к Хабаровску: в окнах вагона мелькала типичная Уссурийская тайга и высокая, никогда и никем не косимая трава; напротив меня сидел невзрачный коренной житель Уссурийского края; я сказал ему, что еду теперь далеко, обратно в Европейскую Россию.
И вот напутствие: когда вы приедете в Европейскую Россию, то там, в ваших лекциях, статьях и при встрече с жителями столицы, скажите им, что здесь богатая страна: много у нас и золота, много серебра, много леса, много пушнины – все есть. Только людей мало! Пусть едут сюда! Этими словами местного уссурийского жителя и закончу мою статью… В. П. Врадий».
Юрий УФИМЦЕВ
