9 декабря 1985 г. самолет АН-24 № 42845 Якутского управления гражданской авиации совершал рейс 101/435 по маршруту Якутск — Чита — Иркутск. Он уже приближался к Чите, когда неожиданно с борта диспетчеру пришло шифрованное сообщение, что от него требуют изменить курс и следовать на юг. Об этом диспетчер сообщил дежурному читинского УКГБ. Сообщению предшествовали следующие события.
В состав экипажа входили командир корабля Абрамян, 33-летний второй пилот Алимурадов, штурман, бортмеханик и стюардесса. Стюардесса была с 38 пассажирами. Остальные — в кабине. Когда штурман вышел в салон, Алимурадов тоже вышел, но сразу же вернулся и сказал бортмеханику, что его вызывает стюардесса. Оставшись с командиром наедине, Алимурадов закрыл дверь на защелку, достал из дипломата самодельный нож с 25-сантиметровым лезвием, сзади приставил его к горлу командира и потребовал изменить курс: «Давай на юг!» «Зачем тебе на юг — там же Китай?» «Выполняй без разговоров. Я не шучу!» Захватчик потребовал лететь на Хайлар.
Несмотря на угрозы, командир условными знаками сообщил диспетчеру о захвате самолета и нажал потайную кнопку опасности. В ответ диспетчер сообщил ему автоматический курс на город Цицикар, на который командир и настроил автопилот. К тому же он попытался обмануть захватчика, посадив самолет на советский военный аэродром, выдав его за китайский. Но это не удалось. Не удалось и открыть отверткой дверь кабины штурману с бортмехаником. Самолет изменил курс и пошел на юг.
Первыми почувствовали неладное два пассажира, только-только освободившиеся из мест лишения и летевшие по справкам. Один из них подозвал стюардессу и шепотом спросил: «Куда ты нас, красивая, везешь?» Та тихонько ответила, что они уже за границей, в Китае, а почему — непонятно: пилоты закрылись и не отвечают. «Четыре раза сидел, но все в родных зонах. А тут... Еще паспорт не получил в китайскую угодишь! — ругнулся пассажир. — Если ты за границу попал без разрешения, то уже нарушитель! А отношения с Китаем у нас сложные, нам в лагере один мужик на лекции говорил».
Тем временем в кабине командир, зная, что топлива осталось на 10 мин. полета, сказал угонщику: «Убери нож, Шамиль. До Хайлара не дотянем, будем садиться в поле». Самолет сел на колхозном поле рядом с небольшой китайской деревушкой.
В 14.30 зампредседателя местного колхоза Лю Гои заметил приземление какого-то самолета на его землях. Он послал пять человек — посмотреть. Двое вернувшихся доложили, что самолет русский, но никто по-китайски не понимает. Лю отправил сообщение в отделение МОБ города Цицикар. Те сообщили в Харбин, откуда пришло указание отправиться на место приземления, куда сотрудники МОБ прибыли к 8 часам вечера. Через час на машине приехали люди в штатском в сопровождении нескольких солдат. Солдаты взяли самолет под охрану. Один из прибывших хорошо владел русским языком. Он переговорил с командиром и Алимурадовым. Забрав последнего, люди в штатском уехали. Оставшимся выдали теплую одежду и еду. Пассажиры потребовали консула. Представитель СССР прибыл, и, после 29 часов сидения в самолете, на автомобилях все отправились в Цицикар, где их накормили и разместили в гостинице. Перед отъездом китайцы попросили командира лично опломбировать дверь самолета. В кабине остались пистолеты командира и штурмана, карты и документация. В Цицикаре пассажирам подарили пуховики, игрушки и 21-го числа повезли в Харбин. В Харбине русские возложили цветы к памятникам советским воинам, погибшим при освобождении Китая в 1945 г.
Из Харбина на советском ТУ-134 спецрейсом всех отправили в Читу. В Чите их ждали сотрудники областного УКГБ. Оперативно-следственная группа начала допрашивать пассажиров и членов экипажа как свидетелей по возбужденному уголовному делу. Часть пассажиров была так крепко навеселе от выпитого на прощальном банкете, что допрашивать их пришлось только на следующий день. Командира корабля Абрамяна в КГБ допрашивали полгода. Его сняли с работы и не брали даже в грузчики. Допустили к полетам только через два года.
Двумя тракторами китайцы оттащили самолет на удобное для взлета место, а в январе 1986 г. в Цицикар прибыли 10 советских летчиков и перегнали самолет в Читу по транспортному коридору харбинской авиалинии.
Лезгина Алимурадова Шамиля Гаджи-Оглы доставили в Харбин для допроса. На допросе китайцы выяснили мотивы поступка Алимурадова. Оказывается, он был обижен на свое руководство, был недоволен полетами и 50 раз писал жалобы в ЦК. В результате чего руководство пять раз направляло его в больницу на обследование к невропатологу. К тому же он предпринимал неудачные попытки обращения в консульство США...
Алимурадова осудили 4 марта 1986 г. в Харбине по местным законам на восемь лет. На процессе присутствовали и дипломаты из СССР. После суда Алимурадов жил в Китае на поселениях и даже преподавал русский язык в университете. Через три года его передали в СССР. 21 июня 1990 года он был осужден в Якутске уже по советским законам, еще на пять лет.
Пропавший вертолет
14 марта 1974 г. пограничный вертолет Ми-4 № 24 от озера Зайсан взял курс на отдаленную погранзаставу у алтайского селения Беляши, где серьезно заболел военнослужащий. На вертолете находились командир пограничник Курбатов и двое призванных на два года после военной кафедры в гражданских учебных заведениях: Бучельников и Узков.
Вертолет в условиях горной местности попал в грозу. Через 4 часа полета стало кончаться горючее, и командир принял решение садиться. Сели в долину, но при появлении каких-то всадников в мохнатых папахах вновь взлетели и сели за рекой. Бучельников поднялся на сопку, чтобы осмотреть окрестности, и обнаружил «каких-то странных ополченцев», окружающих место посадки вертолета. Экипаж закрылся в кабине, связался с руководством. Вскоре услышали китайскую речь и сильный удар топором по блистеру. Оказалось, что вертолет сел на китайскую территорию южнее поселка Беляши.
Китайцы вытащили летчиков наружу, посадили по двое на лошадей и привезли в деревню. Предложили мясо, лепешки, чай. Ночью экипажу завязали глаза, снова посадили в седла, повезли на заставу, где захваченные даже прибегли к голодовке. Через четверо суток, надев им на головы мешки, русских доставили в город Урумчи на самолете. Летчиков разместили по одноместным камерам и начали допросы. На допросах спрашивали одно и то же: куда и с какой враждебной разведывательной целью летели, почему были вооружены пистолетами? Русским предъявили обвинение в преднамеренной засылке боевой машины, в наличии на борту аппаратуры для ведения разведки.
Сами летчики никак не могли доказать, что они летели за больным: санитарное задание в спешке взять с собой не успели, а в имевшихся полетных документах в графе «полетное задание» стояло: «специальное». Имелась и путаница в личных документах. Переводчик Ван, учившийся раньше в Москве, утешал пленников: «Не бойтесь, разберутся политики, заварившие эту кашу». Политики действительно начали разбираться. 28 марта 1974 г. МИД СССР направило ноту послу КНР. Последовали встречи дипломатов.
Вскоре режим содержания смягчили. Можно было гулять, играть в настольный теннис, смотреть в солдатском клубе фильмы: «Клятва», «Ленин в Октябре», «Великий гражданин»; читать книги «Как закалялась сталь», «Капитал», труды Сталина и Ленина. На праздник Октябрьской революции летчикам предложили выпивку с 70-градусной водкой. Заключенные даже наладили переписку, пряча записки в туалете.
Летом 1975 г. Ил-18 перебросил их в столицу, в капитальную темницу на окраине Пекина. В саду летчики лакомились хурмой, персиками, и к тому же их стали возить на экскурсии — в народную коммуну «Дружба», на нефтеперегонный завод, в знаменитый ресторан «Пекинская утка», к Великой китайской стене.
29 декабря 1975 г. Посол СССР в КНР Толстиков в Пекине объявил летчикам, что все обвинения сняты, подозрения в шпионаже не подтвердились. На обратную дорогу китайцы подарили каждому по длинному пальто, шапке и по большущему чемодану с сувенирами — традиционными веерами, самодельными абажурами. Пленники вылетели в Москву, а вертолет № 24 и все до последнего патрона вернулось поездом. В КГБ летчиков пожурили за промашку в полете, взяли подписку о неразглашении.
Юрий УФИМЦЕВ, специально для «К»
