Ольга Кузнецова, руководитель Территориального управления Федеральной службы финансово-бюджетного надзора в Приморском крае. Родилась во Владивостоке.
В 1974 г. окончила Всесоюзный заочный финансово-экономический институт по специальности «бухгалтерский учет» с присвоением квалификации «экономист».
Работала бухгалтером на заводах «Эра», «Дальприбор», «Варяг». В 1975 г. перешла на госслужбу. Прошла путь от контролера-ревизора в КРУ МФ РФ по г. Владивостоку Владивостокского горфинотдела до заместителя руководителя, руководителя КРУ МФ РФ в Приморском крае. В 2004 году назначена руководителем ТУ Федеральной службы финансово-бюджетного надзора в Приморском крае.
Руководитель ТУ Росфиннадзора по Приморскому краю не похожа на типичного чиновника, а на строгого финансового контролера — тем более. Но когда надо, Ольга Кузнецова умеет задать неудобные вопросы...
— Ольга Александровна, за девять месяцев текущего года ТУ Росфиннадзора по краю провело 102 ревизии и проверки. Выявлено финансовых нарушений 60, но уголовных дел завели... только одно. Почему так мало?
— Потому что нарушения не обязательно носят криминальный характер, требующий заведения уголовного дела. Из всей массы — это неэффективное использование бюджетных средств. Где-то цифру не вписали или, наоборот, завысили, где-то ведется неправильный бухгалтерский учет. Однозначно на уголовные статьи тянет только нецелевое использование свыше 1,5 млн рублей. Это когда деньги выделялись по одной статье, а расходовали по другой. При этом решения по таким фактам принимают правоохранительные органы, мы же передаем им только соответствующие материалы. Росфиннадзор вообще не ищет жуликов и воров, мы следим, чтобы деньги расходовались правильно.
— Что чаще всего лежит в основе нарушений: недомыслие, халатность, преступный умысел?
— Преступный умысел — это из ряда вон. В основном недомыслие и незнание финансовой системы. В бюджетной сфере ведь работают разные люди, и не все они хорошо ориентируются в этом вопросе. Плюс руководители не всегда слышат бухгалтеров.
Изобретатели схем
— Существует мнение, что больше всего бюджетных средств крадется при строительстве дорог. Это действительно так?
— Не просто на дорогах, а вообще при строительстве. Потому что на этот сектор выделяются огромные средства, другими словами, есть к чему приложить руки. Дороги чем удобны? Здесь много такой технической работы, за которой проследить проблематично. Ну как, например, объем грунта пересчитать?! Или проверить обоснованность технического задания?
Я не припомню ни одной большой стройки, где была бы не нарушена бюджетная дисциплина. Что в советское время, что в наше — нарушений очень много.
— Что скажете о самой большой стройке во Владивостоке последних лет — саммите АТЭС?
— За три года строительства мы по своей квалификации выявили там нарушений на 3 млрд рублей. При этом нецелевого использования не было. Это уже после саммита выявили странные схемы руководителей Дальневосточной дирекции Росстроя, дело против которых сегодня переключилось в вялотекущий режим. Мы же в основном фиксировали завышение объемов и стоимости работ. Было и включение в смету работ, которые вообще не проводились. Или налогов, которых в природе просто нет.
К слову, большая часть из этих средств вернулась в бюджет. Если в строительстве определено завышение работ или стоимости, а объект не сдан в эксплуатацию, то производится корректировка объемов и оплаты. Причем потом еще и контролируем, что написано на бумаге, а что сделано в реальности. В случае же с оконченными стройками приходится судится. Такое у нас произошло в администрации Владивостока по программе Фонда содействия реформирования ЖКХ. Проведя контрольный обмер, вылезли суммы невыполненных работ, хотя все уже было оплачено. ТУ Росфиннадзора предъявило претензии муниципалитету, тот подал в суд на подрядчиков.
— Известно, что у Росфиннадзора существует «Классификатор нарушений бюджетного законодательства». Это что, справочник для начинающих казнокрадов?
— Есть такой документ, он сделан чисто для внутреннего использования. Необходим он для правильной квалификации нарушений, то есть какими статьями бюджетного кодекса я должна пользоваться. Самой методики, как вы говорите, для казнокрадов, там нет. Это в СССР для нас делали специальные методички, какие были нарушения, как прятались деньги и как их можно было найти...
— Вы так говорите, как будто жалеете об этом?
— С одной стороны, да. Люди порой изобретали такие схемы, что не знаешь, как ее распутать. Хотя в советское время все было жестко регламентировано, а законов было на порядок меньше. Поэтому методичка нам помогала.
Сейчас никто такое не делает. Слишком все стало сложнее: законодательство меняется чуть ли не каждый день. Поэтому классификатор привязан к бюджетным статьям, и не более того. Так что вы там ничему не научитесь.
«Бизнес, с которым мы имеем дело»
— Никто не любит, когда к ним приходят контролеры. С какими ведомствами вашим сотрудникам работать легко, а с какими возникают проблемы?
— Проблемы бывают в основном с руководителями отдельных организаций. Что касается ведомств... В этом году возникли проблемы с подразделением Минобороны в Фокино: нам никак не хотели обеспечить доступ к документам, ссылаясь на их секретность. Дошло до скандала, и закончилось все только с привлечением военной прокуратуры. Хищений мы не нашли, но нарушений бюджетного законодательства было много.
— А как часто те или иные ведомства объявляют, что они обладают особой неприкосновенностью в силу своего особого статуса? Например, ФСБ или прокуратура. Как тут выстраиваете отношения?
— Мы контролируем лишь смету на их содержание. Причем централизованные задания по этому поводу дает нам Москва. Образцово-показательным является Следственный комитет в силу наличия там сильной бухгалтерии, но там и объемы поменьше. Сложнее прокуратуре, где людей больше и финансовые потоки объемнее. Однако и нарушений глобальных нет, в основном хозяйственные. С ФСБ приходится согласовывать ревизоров, которые будут проводить проверку, но, в отличие от Минобороны, там не чинят препятствий.
— В начале этого года Росфиннадзор может проверять каждого, кто получил от государства хоть рубль, активно мониторить госзакупки и Фонд ЖКХ, проводить повторные проверки и «обследования», а ее ревизии смогут длиться до 60 дней. Эксперты говорят о беспрецедентном расширении перечня объектов контроля и увеличении административного давления на бизнес.
— Все заказчики обязаны соблюдать процедуру, как это велит 44-ФЗ. Если бизнес жалуется, что из-за нас не состоялся тендер, потому что мы обязали поставить реальную цену, а не придуманную, то это просто повод покричать о том, как государство душит малый бизнес. В этом году Минфин дал централизованное задание проверить использование средств из федерального бюджета на господдержку малого и среднего предпринимательства. Выявилось, что один предприниматель получил 600 тыс. рублей на возмещение части затрат, связанных с регистрацией юридического лица. Но потратил их на иные цели. А один фермер взял деньги по госпрограмме на закупку трактора, семян и т.п. Приехали ревизоры и ничего не нашли. Более того, выяснилось, что земельный участок намного меньше, чем он указал. Это вот тот бизнес, с которым мы имеем дело. Он же, наверное, и делает кричащие заявления.
А вообще бюджетная дисциплина ужесточилась с этого года. Новые правила вводят несколько десятков новых составов административных нарушений, за которые предусмотрены в том числе штрафы в размере до 25% от суммы нецелевого использования средств или лишение должностного лица права занимать определенные должности на срок до трех лет.
Выкачивание денег
— Недавно в Счетной палате РФ заявили, что ФЦП развития Дальнего Востока исполняется крайне неэффективно. Не кажется вам, что причина этого — механизм получения денег из Москвы, в частности к концу года?
— Средства действительно используются неэффективно. Мы проверяем ФЦП так же, как и Счетная палата, и каждый год фиксируем огромные остатки. В Приморье еще дела более-менее, а по отдельным регионам возвращаются чуть ли не все суммы. И отнюдь не по причине позднего прихода денег. В конце концов региональные власти могут обосновать, что средства нужны на следующий год. И им все вернут в январе. Но этим же надо заниматься, а не сидеть и ждать, когда деньги упадут с федерального бюджета. Основная же причина — отсутствие должного контроля за исполнителями.
— Валютный контроль тоже в компетенции вашего ведомства. Что, на ваш взгляд, происходит с оттоком капитала в Приморском крае?
— Оттоком капитала занимается Росфинмониторинг, у нас такой статистики нет. Наша задача — следить, чтобы деньги, вывезенные за рубеж, возвращались обратно. Либо товар, на которые были потрачены средства, приходил в Россию. Причем мы работаем по централизованному заданию Минфина, который каждый год выбирает три-четыре отрасли. Вывозится денег много, счет идет на несколько сотен миллионов рублей. Деньги выкачиваются через фирмы-однодневки, каждый год мы таких выявляем по пять-шесть штук.
— Вы часто упоминаете централизованные задания. Это такой термин, обозначающий закамуфлированный «политический заказ»?
— Из каких соображений обозначает ту или иную задачу Минфин — я не могу сказать, мы этого просто не знаем. Но вряд ли это политический заказ, этот вопрос не к нам.
— На Востоке говорят, что большое знание увеличивает печали. Вы же столько работаете в финансово-бюджетной сфере, что должны были давно уже разочароваться и в людях, и в системе. Как с этим справляетесь?
— Тяжело было в первые 10 лет. Потом все вошло в свою колею. Всегда есть люди, которые независимо от системы будут искать, где можно что-то взять. Таких может быть 10% от общей численности населения, но они очень активны. И к ним надо относиться просто как к лицам, нарушившим закон.
