За кадром специальной военной операции (СВО) остается повседневная жизнь военных и те тяжелые условия, в которых им подчас приходится сражаться. А люди должны это знать. Нужно это изучить, записать и передать последующим поколениям, считает директор Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН Николай Крадин.
– Николай Николаевич, что этнографы могут рассказать о СВО?
– Историк ходит работать с документами в архивы. Потом он восстанавливает историю по фактам, которые там почерпнул. Археолог проводит раскопки. Затем, по обнаруженным находкам, пытается реконструировать, как люди жили в прошлом. Этнограф, или антрополог (это синонимы), отправляется к представителям других культур и наблюдает, как они живут.
Раньше этнографы ездили в экспедиции только к первобытным и затем к коренным малочисленным народам. Возникло расхожее представление, что антропологи изучают «племена». Специфика работы антрополога и его отличие от работы историка заключается в том, что антрополог как бы «выключает» время. Для него важен цикл – ежедневный, недельный, годовой. Он изучает то, что составляет рутинную жизнь общества. Сейчас это называется изучением повседневности.
С течением времени, когда первобытные культуры исчезли, а коренных народов становится все меньше и меньше, этнографы (антропологи) стали изучать крупные народы – русских, американцев, белорусов и так далее. Сейчас они изучают любые устойчивые социальные группы, даже профессии. Спортсменов, например. Есть диссертации по антропологии спорта. Когда-то я возглавлял кафедру антропологии в нашем университете, и один из ребят написал работу по антропологии наших моряков. Он рассматривал жизнь моряка как замкнутую этнографическую культуру, опираясь на личный опыт, так как сам ходил в рейсы. Получилась очень интересная работа.
– В открытых источниках недостаточно материала для изучения специальной военной операции?
– В основном мы знаем то, что рассказывают СМИ: «отбили населенный пункт», «уничтожили такое-то количество танков». Но за кадром остается многое.
– Раньше этнографы работали в этом направлении?
– Во время Великой Отечественной войны даже была создана специальная комиссия под руководством известного историка, академика И. И. Минца. Сам участник Гражданской войны, воевавший против беляков с шашкой в Первой конной армии Буденного, Минц получил задание собирать рассказы и свидетельства участников Великой Отечественной войны.
Например, идет переформирование воинской части – бойцов отправляют в тыл, там с ними беседуют историки и записывают данные. К сожалению, материалы этой комиссии, за исключением небольшой части, до сих пор не введены в научный оборот. Это еще предстоит сделать. И я думаю, что сегодня очень важная задача российских историков, этнографов – зафиксировать свидетельства событий, которые разворачиваются на наших глазах.
Главные вызовы
– Наверное, главное отличие СВО заключается в том, что боевые действия можно наблюдать фактически онлайн? Съемки с квадрокоптеров, уличных камер, видеообращения, «репортажи» гражданского населения…
– Наличие диджитальных источников действительно сильно отличает наше время от тех эпох, когда можно было только записывать информацию на бумаге. Но не забывайте, что и сейчас идет очень большая волна различных фейков – современные технологии позволяют «слепить» любой ролик и вбросить дезинформацию в широкие массы. Возьмем знаменитую историю с Бучей, которая обошла весь мир. Сейчас понятно, что это фейк, чего не отрицают даже сами украинцы. Поэтому с источниками нужно быть очень осторожным.
– Но ведь фейки были и до всех этих технологий?
– Были. После окончания Второй мировой войны стали появляться разные истории о зверствах советских солдат в Германии. Я немного занимался этим вопросом, когда работал над «Введением» для тома «Истории Дальнего Востока» в годы Великой Отечественной войны, и прочитал немало литературы на разных языках.
Есть растиражированная книга послевоенных лет «Женщина в Берлине», переведенная на разные языки. Ее написала анонимный автор – якобы немецкая женщина (потом даже появилось ее имя), которая рассказывала о массовых изнасилованиях немок советскими солдатами и других ужасах. Книга вышла в США в 1954 г. Но если вы посмотрите, например, статистику рождаемости в Германии, то увидите отрицательное сальдо на 1944–1945 гг., когда смертность превысила рождаемость. Если бы действительно имели место масштабные изнасилования, рождаемость не была бы стопроцентно отрицательной. В армии были введены суровые наказания за жестокое обращение с немецким населением.
Все подобные случаи известны, и в архивных источниках содержатся дела и приговоры. А вся подобная дезинформация появилась позднее и сознательно вбрасывалась, чтобы принизить подвиг советского солдата и показать, что Красная Армия вела себя в Германии не лучше нацистов и их приспешников на территории Советского Союза. Напомню, что Советский Союз потерял мирных граждан в годы войны намного больше (в разы!!!), чем многие другие народы вместе взятые. На Западе постоянно говорят про Холокост, а вот про геноцид против народов СССР как-то замалчивается. Как будто его и не было. А ведь наших граждан погибло в три раза больше! Это без учета военных потерь.
Или вот другой известный фейк того времени – фотография, на которой якобы советский солдат отбирает у немецкой женщины велосипед. Он был опубликован в известном американском журнале National Geographic. Не буду разбирать всю фотографию, скажу только, что этот якобы «советский» солдат одет в трофейные немецкие сапоги, пилотка у него не советская, форма странная, скатка неправильная и одета не на то плечо (чтобы погона не было видно). На заднем плане виден еще один военный, который не в советской пилотке. Но для обычного американца этого было достаточно, чтобы сформировать миф о воине Красной Армии как о кровожадном варваре. По сути, это было начало холодной войны.
– На фоне последних событий – какой главный вызов вы видите для науки?
– Искусственный интеллект. Прогресс в этой области настолько стремителен, что, я опасаюсь, в какой-то момент ситуация может выйти из-под контроля. Считаю, человечество должно объединиться, чтобы контролировать компьютеры и не допустить большой катастрофы. Люди очень непоследовательны в своих решениях и делают много глупостей. С точки зрения логически размышляющего компьютера, мы лишние персонажи на этой сцене.
– Искусственный интеллект, можно сказать, недавно родился, но уже отнимает работу у переводчиков и дизайнеров. Дети просят ChatGPT делать домашние задания. В журналистику ИИ проникает все глубже. А в науку?
– И в науке он уже находит свое применение. Студенты пишут бакалаврские и магистерские работы с помощью ИИ. Кандидатские еще нет, я во всяком случае не слышал, но компьютеры очень быстро обучаются, и, возможно, к этому все идет. В ряде зарубежных научных журналов уже случались скандалы, когда авторы предоставляли сгенерированные тексты, причем даже придраться к ним было сложно. Но, мне кажется, все-таки процесс творчества пока неподвластен искусственному разуму. А самое главное, ему недоступно то, что ученые иногда называют словом «озарение». Это не божественное озарение, это то, что происходит внутри интеллекта человека и рождает новые гениальные идеи.
Прививать любовь к малой Родине
– В одном из интервью вы рассказывали, что современные школьники не знают, кто такой Невельской или Карацупа. Позвольте добавить, что многие зумеры уже не в курсе, кто такой Ленин. А когда, по вашим наблюдениям, случился этот перелом? Когда наши дети стали игнорировать свою историю?
– Наверное, когда в 90-е годы пала Берлинская стена. Открылся западный мир, откуда на нас ринулись потоки информации, и «черепашки ниндзя» вытеснили «неуловимых мстителей» в сознании нынешних поколений. Нужно завоевывать молодежь снова – хорошими положительными примерами. Никита Федерович Карацупа, как и Геннадий Иванович Невельской, – одни из них. Таких замечательных примеров много в российской истории.
– Что бы вы добавили в программу для школьников?
– В зависимости от того, старшая или младшая это школа. Классическую литературу – безусловно, ведь она всегда была исторически ориентирована. Мы проходили «Капитанскую дочку» Александра Пушкина. А ведь автор хотел написать историю пугачевского бунта, ему просто пришлось пересказать ее в таком закамуфлированном виде. Читая русскую классику, можно многое узнать.
Или вот книга, написанная советским ученым Юрием Лотманом, с комментариями к тексту «Евгения Онегина» потрясла меня в девятом классе. Каждая фраза вскрывает глубинный смысл потаенной информации о русском обществе, о нашей культуре. Вот эту книгу обязательно нужно изучать в школах параллельно с Пушкиным, вчитываясь в каждую фразу. Детям постарше я бы обязательно давал читать Стругацких. Возможно, стоит включить сюда научно-популярный роман Кира Булычева «1185», изданный под его настоящим именем Игорь Можейко. Это такая панорама исторического процесса от Японии до Англии, написанная профессиональным историком, доктором наук, очень хорошим языком.
– Книги, которые издает ваш институт, стоит добавить в школьную программу?
– Наш институт издает и учебники в том числе. В 1998 г. появился учебник «История Приморья» – очень удачный, с большим количеством картинок. Наверное, лет 20 школьники изучали по нему историю. Потом, к сожалению, эта практика прекратилась – не знаю, по какой причине. Но мне кажется, что помимо общей истории обязательно нужно изучать историю своего родного края. Очень важная задача – прививать любовь к малой Родине.
– На каких книгах вы лично выросли и сформировались как ученый?
– В детстве я много читал, в основном русскую классическую и зарубежную литературу. Еще школьником прочитал две научно-популярные книги по археологии: «Боги, гробницы, ученые» К. Керама и «Когда солнце было Богом» З. Косидовского. Эти книги определили мою будущую специальность. Что касается моего научного становления, то для меня самыми важными стали работы трех ученых. Первый – Лев Николаевич Гумилев: он привил мне интерес к изучению Великой степи. Гумилев писал научные работы таким языком, каким пишут художественные романы. Иногда он отрывался от фактов и уходил куда-то совсем далеко, за что его ругали коллеги, но любого читателя завораживает такая манера. В детстве мы зачитывались книгами Фенимора Купера и Майн Рида об индейцах. После прочтения книг Гумилева я осознал, что история мира кочевников не менее увлекательна и интересна. С того времени это одна из главных тем, которой я занимаюсь.
Два других исследователя, оказавшие на меня влияние, – это профессиональные ученые, вряд ли известные широкому кругу авторов: А. М. Хазанов и Б. Я. Владимирцов. Первый – специалист по скифам и теории кочевничества. Второй – академик, известный монголовед, блестящий знаток монгольской истории и многих диалектов. К сожалению, он ушел из жизни достаточно рано, в 1931 г., но его книжка про средневековое монгольское общество, которым я занимаюсь, произвела на меня неизгладимое впечатление. Ну а потом было много важных интересных книг, которые способствовали моему профессиональному росту.
– Какие исследования у вас сегодня в приоритете? Или административная работа поглощает все ваше время?
– Я не только занимаюсь административными делами, но и езжу в экспедиции, пишу книги. Настоящий ученый всегда найдет возможность для научной работы. Жду не дождусь отпуска, потому что отпуск – это то время, когда ты можешь сосредоточиться на той части своей жизни, которую любишь больше всего, – на работе.
– Значит, вы счастливый человек?
– Вполне счастливый. А что касается исследований, у нас много ярких достижений, археологи каждый год находят что-то новое.
– Например?
– Краскинское городище – уникальный бохайский памятник – там археологи каждый год находят что-то интересное. Изучаются чжурчжэньские памятники, в том числе Краснояровское городище рядом с Уссурийском – это Верхняя столица чжурчжэньского государства Восточное Ся – город Кайюань. Там тоже каждый год обнаруживают много новых находок. В последние годы яркие находки были связаны с изучением бронзового века. Бронзовый век – не очень хорошо изученный период в Приморье, но мы узнаем о нем все больше. В ряде пещер в крае были совершены уникальные находки. Дело в том, что останки людей плохо сохраняются у нас в почве. А в пещерах сухо и были найдены останки людей той эпохи.
– Дальневосточники, с точки зрения антропологии, имеют какую-то особенность?
– Если вы найдете телефонный справочник Владивостока, то обнаружите, что едва ли не каждая вторая фамилия в нем украинская.
Этот пласт сыграл очень большую роль в истории Приморья, но пока мы решили подождать с историей украинского населения. Думаю, пройдет еще несколько лет, и обязательно напишем книгу об этом.
Пришло время
– Институт работает на актуальную геополитическую повестку?
– Стараемся. Но бывает так, что иногда срабатывает определенная геополитическая и политическая конъюнктура, а иногда наоборот. К примеру, в Америке самая сильная советология была в периоды наиболее активного противостояния с Советским Союзом, а во время перестройки американцы позакрывали большую часть советологических программ.
События на международной арене, безусловно, играют свою роль, и мы стараемся следовать геополитическому курсу. Но в Дальневосточном отделении РАН мы фактически единственный институт, который занимается проблемами гуманитарных наук. Ближайший подобный институт находится в Улан-Удэ. Он относится к Сибирскому отделению РАН и больше завязан на монголоведение, на изучение Тибета.
– Вас не хватает на весь Дальний Восток?
– Может быть, вы не знаете, но Дальний Восток – это почти 40% территории нашей страны. И всего один институт. Рядом с нами Китай, где население уже превысило 1,3 млрд. Япония, которая по численности жителей примерно такая же, как Россия, и Корейский полуостров, где проживает немногим меньше 80 млн человек. А еще ближайший сосед по ту сторону океана – США. И на все про все один-единственный институт. Считаю, это ничтожно мало. Необходимо создавать на Дальнем Востоке и другие научные гуманитарные институты, которые занимались бы нашим регионом и соседними странами.
– Недавно в вашем институте завершилась 54-я годичная научная сессия «80 лет Великой Победы: историческая память и уроки прошлого». Выбор темы продиктован ее актуальностью на фоне нынешних событий?
– Несомненно. 80 лет Великой Победы – это важная дата для нашей страны. Пять лет назад наш институт опубликовал том «Истории Дальнего Востока России», посвященный 1941–1945 гг. Это было как раз в год 75-летнего юбилея. Книга оказалась очень востребованной и важной. Дело в том, что тема войны разрабатывается в нашей науке очень давно и написано огромное количество работ, в том числе и обобщающие крупные монографии.
Что было в этот период у нас на Дальнем Востоке – известно хуже. Все знают про военные действия в августе–сентябре на Дальнем Востоке и завершающие события Второй мировой войны. Но вот что было в дальневосточном тылу с 1941 по 1945 год, как дальневосточники помогали приближать победу, как наши воины и пограничники стояли на защите восточных рубежей –, это известно гораздо хуже. В книге были обобщены огромные данные из центральных и региональных архивов. Поэтому мы немножко волновались перед годичной сессией. Что нового могут сказать историки спустя всего пять лет после выхода обобщающей монографии? Но доклады нас не разочаровали: излагалось много новых фактов, ранее малоизвестных. Например, о развитии дальневосточной энергетики, об угольной промышленности. Было освещено много новых сюжетов, которые рассказывают нам о судьбах конкретных людей и их конкретном участии в том великом подвиге, который совершили все граждане нашей страны.
– О каких подвигах идет речь?
– Например, один из докладов рассказывал о подвиге нашей молодежи. Подростки работали по 12–14 часов в сутки, потому что больше просто было некому. Мужчины ушли на фронт. Женщины заняли их рабочие места. Но рук не хватало, и на место старших встали дети. Они трудились как могли. Конечно, не все получалось у них хорошо из-за нехватки квалификации и физических сил. Питались ведь впроголодь. Но ребята старались как могли, и в докладах приводится на этот счет много новых фактов. И комок к горлу подходит, когда слушаешь все это. Ведь это поколение наших родителей.
Были доклады, посвященные критике фальсификаций нашей истории. Есть выступления о наших противниках – в частности, о Квантунской армии. Один из наших исследователей, недавно он стал кандидатом наук, рассказал, как японцы готовились к противостоянию с Советским Союзом. В частности, он использовал недавно рассекреченные источники ЦРУ, выставленные в открытом доступе. В целом продолжает появляться новая информация. И я даже не ожидал таких бурных обсуждений, которые состоялись в течение этих двух дней.
– Тема нуждается в дальнейшей проработке?
– Безусловно. Десятилетиями мы писали историю Великой Победы. Пришло время писать историю великой трагедии. Потому что наши граждане жили в тяжелейших условиях и шли на большие жертвы, на огромные лишения, и все это ради общей цели – Великой Победы. Каждый внес свою лепту, пусть небольшую. Но пришло время информацию об их вкладе сделать доступной. Сейчас есть замечательный электронный ресурс, сделанный Министерством обороны совместно с Российским историческим обществом, на котором можно найти информацию почти о каждом из участников Великой Отечественной войны, их наградах, их судьбе. Пришло время начать такую же работу о тружениках Великой Победы в тылу.
