Когда в таежной глухомани Приморского края он попадется на пути, невольно залюбуешься его резными листьями. Этот колючий кустарник, унизанный кисловато-сладкими плодами, напоминает боярина в нарядной одежде. Пчелы так и вьются над его белыми цветками. А знаете ли вы, что это боярышник Максимовича? А если выйти к лесной опушке, то обязательно встретятся жимолость, ива, тополь, ольха, тут же розовыми бутонами благоухает «краснокнижный» рябчик. Да-да, все это тоже связано с именем Максимовича. Что мы знаем о человеке, которого его почитатели называли «Русским Паганелем», японцы – «доктором флоры», а современные ботаники – выдающимся «первооткрывателем»?
В сентябре 1853 г. 26-летний консерватор, состоящий для ученых путешествий при Санкт-Петербургском Императорском Ботаническом Саде, Карл Максимович с сохранением жалованья и отпущенными на приобретение растений из Кабинета Его Величества 100 рублями отправился на военном фрегате «Диана» на Дальний Восток. Где сошел на берег 11 июля 1854 г. в Де-Кастри. И сразу же приступил к изучению растений новых мест. Три года провел он в Приамурье, исследовав за это время Амур и его притоки, совершив десятки открытий.
Максимович стал первым ученым, который тогда же предпринял попытку из Амура подняться по реке Уссури в ее верховья, в пределы нынешнего Приморского края, но ему не удалось этого сделать ввиду сложной политической ситуации в том районе (шла Крымская война). За время зимовок он сортировал все собранные экземпляры растений, приводил в порядок коллекции, готовил их к окончательной обработке.
Впоследствии, на основе собранного за три года, Максимович издал эпохальный труд «Первенцы амурской флоры». Среди вошедших в его книгу почти 1000 собранных им растений было и девять растений, собранных в «Уссурийском лимане». Труд этот принес его автору Демидовскую премию.
Хотя Максимовичу и не удалось пройти на земли современного Приморья, он одним из первых собрал имеющиеся сведения об этих землях и опубликовал их. Это внесло свою лепту в сбор информации по неизведанному Уссурийскому краю, к водворению в котором Россия уже готовилась много лет:
«К югу от Императорской гавани, почти до 45 широты, возвышаются на самом берегу моря обнаженныя и, по-видимому, недосягаемыя массы гор, придающия местности этой еще более дикий характер, чем на севере. Но растительность здесь уже гораздо более подходит к южной. Хотя Лаперуз, в бухте Тернай (45 13 сев. шир.), и видел еще по горам хвойник, однако на равнинах он встречал уже клены, ореховые деревья и яблони, по холмам малорослые дубы, а на лугах траву от 3 до 4 футов вышины. Берег также населен. Впрочем, здешние орочи еще более отрезаны от всего прочаго мира и имеют сношения только морем и на севере, потому что на юг ведут лишь две зимния дороги, которыя очень затруднительны и, по словам туземцев, посещаются очень редко; одна из них ведет по реке Теггему (Большая Кема), через горы, в долину Уссури, а вторая также через горы, но по другой реке, к южной части Уссури.
С 44 шир. до Кореи в землю врезывается множество глубоких и тихих бухт, представляющих отчасти превосходныя гавани; хотя они и окружены высокими горами, но при южной широте их, при менее густом лесе на берегах и при плодородности речных долин здесь встречается гораздо большее население, смешанное из китайцев и орочей, занимающихся уже земледелием и скотоводством. На одной из здешних рек (на карте Риттера она называется Суйфонг (Раздольная), впадающий, вероятно, в залив Викторию (Петра Великого) Дю-Гальд видел даже обширныя равнины, удобныя для хлебопашества, и развалины города. Я назову только большой залив Виктория, от которого до верховья Уссури считают не более 25 миль.
Уссури, кажется, доступнее с морского берега, чем из внутренних стран. Источники его находятся на северном склоне прибрежных гор, идущих здесь на запад, параллельно заливу Виктория. По словам туземцев, они образуются из двух рек: Уссури и текущей на З. от него реки Кенгки (Сунгача), которая выходит из озера Кенгка-Тальга (Ханка), по картам этой второй реке должно присоединить еще третью и самую западную, Мурень. На разстоянии трех дней езды от устья Кенгки в Уссури впадает быстрая река Эма (Большая Уссурка), населенная орочами и китайцами и составляющая торговый путь к морскому берегу. За Эмою начинает преобладать луговая степь. По де-ла-Брюньеру, который проехал почти вдоль всего Уссури, длина этой реки, начиная от того места, где Кенгка вытекает из озера, простирается на 520 вёрст. Общий итог всего населения, смешанного из гольдов и китайцев, составляет, по тому же автору, не более 800 душ; из них, по собранным мною сведениям, большая часть живет у верховья, а на все расстояние ниже Нора придется едва ли 100 человек.
Южное продолжение прибрежных гор, по направлению к Корее, совершенно неизвестно; знают только, что и здесь горы покрыты большими лесами. О хребте Жан-Алине (Сихотэ-Алинь), отделяющем, в юго-западном направлении, Корею от Китайской империи, также почти ничего неизвестно, кроме путешествия китайца Умуны, о котором говорит Риттер. Умуна подошел с С. к самой высокой вершине этого хребта, лежащей между источниками Сунгари, Тюменя и Яла, велел прорубить себе дорогу через густой девственный лес, должен был от слегка покатого подножия, поросшего травою и прекрасным лесом, подняться еще на 50 верст; сначала постепенно, потом все круче и круче и наконец через вечные снега и льды дошел до плоской вершины, около которой возвышались еще пять более или менее крутых вершин и на которой он нашел озеро, имеющее 20 верст в окружности (имеется в виду озеро Тяньчи на горе Пэктусан).
Вот и все, что нам известно об этой стране».
К Максимовичу вполне можно отнести слова Геннадия Невельского: «он узнал, что имеется еще несколько гаваней, чем разрушил сложившееся до того времени мнение, будто бы на всем пространстве этого берега от залива Де-Кастри до корейской границы нет не только ни одной гавани, но даже какой-либо бухты, сколько-нибудь удобной для якорной стоянки, почему берег этот считался опасным и недоступным». И это новое знание стало еще одним импульсом для продвижения россиян на юг, закончившееся основанием южного порта Посьет и Владивостока.
Через пять лет, когда политическая ситуация в этом районе стала попроще, Максимович опять вернулся на Уссури и, теперь уже сам, пройдя по ней 400 верст, составил подробный отчет об Уссурийском крае, вошедший в сокровищницу свидетельств первопроходцев Приморья наряду с Пржевальским, Венюковым, Усольцевым, Гамовым, Мааком.
Отмечая разнообразие растительного мира, Максимович особо выделял культуры, которые могли иметь хозяйственное использование, например впервые открытый, описанный и зарисованный им орех маньчжурский.
По данным Института географии ДВО РАН, доля маньчжурского ореха в Приморье достигает 10–15% от общего запаса древесины (20–40 деревьев на 1 га). С одного дерева можно собрать 45–70 кг орехов. В одном килограмме очищенных от оболочек и высушенных до воздушно-сухого состояния орехов насчитывается 120–150 штук. Основная масса маньчжурского ореха в Приморье имеет среднюю величину в 7,52 г. Маньчжурский орех достигает потребительских свойств в первой половине октября, когда начинается настоящий «орехопад». Сродни начинающемуся осеннему звездопаду. Не оставляющему никого равнодушным. Как это не оставило равнодушным и Михаила Пришвина, наблюдавшего его осенью 1931 г. на Сидеми (ныне – Безверхово):
«Приехали в 12 д. Вечером мы поднялись на гору – Большая медведица, опираясь на черную гору углом своей обыкновенной кастрюльки, как бы вытаскивала из-за черного хребта последнюю недостающую звезду своего хвоста. Какие звезды начались! Сколько их сыпалось!»
Маньчжурский орех «сыпется» на улицы поселков и городов Приморья сегодня также в огромных количествах. И население использует его в своих пусть и скромных, но нуждах: свежими листьями ореха маньчжурского (Juglans mandshurica) натирают руки при тяжелой физической работе, чтобы не образовались мозоли; разнашивая новые туфли, также натирают ими ноги от мозолей.
Листья и оболочка орехов содержат большое количество химического вещества юглона (окрашивающего ваши руки в коричневый цвет и выделяющего ярковыраженный йодистый запах) – природный нафталин. Поэтому листья ореха используются для предохранения меховых и шерстяных изделий от моли.
Древние предания также гласят, что маньчжурские орехи отгоняют зло от владельца. Туда же в древность уходит и традиция перекатывания двух орехов в ладони.
В соседнем Китае считается, что эта процедура помогает продлить жизнь и «повернуть время вспять». Для этого возьмите два маньчжурских ореха, зажмите их между ладонями так, чтобы ладони были параллельны друг другу, и начинайте катать орехи ладонями то в одну, то в другую сторону. Делать это следует с усилием, но чтобы не было больно, в течение трех минут. Затем поместите орехи на тыльную сторону ладони и катайте другой рукой по и против часовой стрелки. Затем поменяйте руки. После этого возьмите в каждую руку по два ореха, сожмите их в кисти и начинайте перекатывать, вращая то в одну, то в другую сторону, перемещая по ладони в течение трех минут. Скоро вы почувствуете, как упражнение с орехами снимает напряжение, помогает расслабиться, увеличивает заряд жизненных сил.
Современная наука показывает, что перекатывание орехов может облегчить старение организма, предотвратить сердечно-сосудистые заболевания и предотвратить инсульт. Особенно для тех, кто часто работает за столом, перед компьютером, орехи играют более важную роль в расслаблении мышц, улучшении кровообращения и профилактике профессиональных заболеваний.
Проделывайте эти упражнения каждый день. Всю свою отныне все удлиняющуюся и удлиняющуюся жизнь. В которой с благодарностью теперь вспоминайте и одного из первопроходцев Приморского края – состоящего для ученых путешествий – Карла Ивановича Максимовича —– «вполне ознакомившего ученый мир со своеобразной растительностью обширного Приамурского и Уссурийского края».
Юрий УФИМЦЕВ
