Сергей Еронин: «Чем больше пройдет времени, прежде чем нас проглотят, тем лучше»

В 90-х годах его голос звучал в эфире Радио «Ви-Би-Си». Чистый ровный тембр, никакого рефлекторного щебетания, от которого физически противно слушать речь иных служителей микрофона. Сергею Еронину до сих пор пытаются подражать как образцу сдержанно-интеллигентной манеры общения со слушателем (сам уроки не дает, недосуг). Однажды покинув студию, он настроился на деловую волну — возглавил топливную компанию, входящую в сотню крупнейших налогоплательщиков Приморья. Сегодня г-н Еронин печется о своих подчиненных, семи автозаправочных станциях и нефтебазе.

На деловой волне

— Бытует мнение, что более прибыльного дела, чем торговать топливом, нет. «Бензиновый король» — это про вас?

— Точно не про меня. Я не достиг тех высот и мощи, при которых можно говорить об «империи». Да и в любом случае нескромно, по-моему, давать себе подобные титулы. Быть «королем» — значит иметь абсолютную власть, от которой я очень далек и не стремлюсь к ней. А на тему якобы баснословных барышей в торговле топливом можно спорить и спорить. Рентабельность нашего бизнеса — всего 5-8%. Насколько я знаю, есть более доходные сферы бизнеса, где рентабельность вполне законно зашкаливает за 100%, причем люди работают со средствами покупателей — по предоплате 70-80%, абсолютно не нуждаясь в кредитах! Каково?!.

— В Приморье 90-х годов было несколько десятков частных торговцев топливом. Сегодня многие из них ушли с рынка или продали свой бизнес таким крупным компаниям, как «Роснефть», «Альянс». Допускаете ли вы, что когда-нибудь тоже лишитесь самостоятельности?

— Вы говорите о естественном процессе, именуемом концентрацией капитала, перешагнувшей свою высшую стадию — глобализацию экономики. Вот пример. В одной из заграничных поездок мы с женой познакомились с пожилой парой из Австрии. Оказалось, что их сын, инструктор по горным лыжам, владеет двумя заправками неподалеку от Зальцбурга. Узнав, что тем же самым, кроме горнолыжного спорта, занимаюсь и я, они рассказали, что сейчас сыну приходится туго. Мол, мировые топливные гиганты ведут себя очень агрессивно — демпингуют, применяют административные рычаги. Короче говоря, захватывают рынок.

Так вот, с той встречи минуло два года, и я думаю, что обстоятельства заставили моего австрийского коллегу либо продать бизнес и сосредоточиться на обучении туристов слалому, либо уйти под торговую марку — работать по договору франчайзинга. То есть остаться собственником, но продавать чужое топливо с фиксированной маржой. Я не исключаю, что когда-нибудь и мы откажемся от своей самостоятельности.

— Интересно, сколько лет отмерили «АльфаМаксимуму» агрессивные конкуренты?

— Чем больше пройдет времени, прежде чем нас проглотят, тем лучше. Хотя, по совести говоря, мы и сейчас не самостоятельны — к радости или сожалению, от добра добра не ищут. Можно говорить о самостоятельности в случае, если прослеживается цепочка: скважина — заправочный пистолет. Если ты имеешь свое сырье, нефтеперерабатывающее предприятие, свою сеть АЗС и вся прибыль остается у тебя. Мы же привязаны к поставщику — в данном случае это ЮКОС.

— Как воспринимаете новости о нем?

— С большим беспокойством, хотя не паникую. Даже если что-то произойдет (а судя по всему, у ЮКОСа изменится собственник), все равно останется нефть, которую добывает компания, и завод-поставщик, перерабатывающий сырье. Ну а качество топлива от смены хозяев не изменится.

— А каково ваше отношение к крупным игрокам на местном рынке? В 1997 году корреспондент «Конкурента» побывал на закрытом заседании Нефтяного клуба (ныне — Приморская топливная ассоциация. — Прим. ред.). Тогда директора девяти топливных компаний эмоционально говорили о том, как противостоять демпингу со стороны главного конкурента — в ту пору еще государственного предприятия «Приморнефтепродукт»...

— Что самое интересное, речь идет о том самом заседании, где тень упала и на «АльфаМаксимум». На нас повесили ярлык «москвичей». Мне было смешно и немножко обидно, потому что таким образом нас выделили, дескать, все здесь — приморцы, а эти — чужаки. Но к Москве мы имеем отношение ровно такое же, как и все остальные. Что касается «Приморнефтепродукта»/«Альянса» и других крупных компаний, то я к ним отношусь весьма уважительно.

— Питаете уважение к самым могучим?

— Скорее к самым профессиональным. Под могуществом, на мой взгляд, следует понимать высокий профессионализм, а не только масштабность бизнеса, которая, кто-то съязвил, есть величие бизнесмена. Попросите меня составить рейтинг топливных компаний Приморья исходя, помимо прочего, из профессионального уровня их руководителей, и я отдам пальму первенства «Приморнефтепродукту» и его «материнской» компании «Альянс».

— А что же «АльфаМаксимум»?

— По объему рынка во Владивостоке мы уверенно делим вторую позицию с «Аспектом», разумеется, после «ПНП»/«Альянс».

— Прошло семь лет с того дня, когда владельцев коммерческих АЗС возмутило снижение розничных цен их главным конкурентом. С тех пор цены на бензин только растут. Как вы считаете, предел есть?

— В данном случае следует рассмотреть два момента. Рост цен на заправках — следствие того, что нефтеперерабатывающие заводы просят больше за свою продукцию в ответ на увеличение государством размера акциза и других налогов. Во-вторых, постоянный рост цен на моторное топливо в России, как и на прочие энергоносители, связан с планами по вступлению РФ в ВТО.

В перспективе, я полагаю, цена остановится на отметке 1 доллар за литр бензина. Таков мировой ценник — как бы ни хотели или, наоборот, противились этому бизнесмен Еронин или тот самый владелец пары заправок из Австрии и их клиенты.

— Трудно поверить, что бизнесмену Еронину не по душе рост цен на топливо.

— Я отношусь к этому индифферентно. Независимо от того, растут цены или падают, у нашей компании сохраняется одна и та же доля чистой прибыли. Напрямую мы никак не выигрываем и не проигрываем. Однако есть одно «но»: в случае резкого повышения розничных цен на топливо и связанным с ним возможным падением покупательской способности мы начнем проигрывать... Откройте любой учебник по экономике — и вы поймете почему.

Модуляции жизни

— До того как уйти в топливный бизнес, вы снискали славу и успех на Радио «Ви-Би-Си». Что послужило причиной столь кардинальных перемен в жизни? Большие деньги?

— Представилась возможность, от которой грех было отказываться. Материальный интерес, конечно, тоже присутствовал — обеспечение семьи для меня прежде всего.

— Чем осталась в вашей памяти работа у микрофона?

— Ремеслом с большой буквы. Творчества тоже хватало с избытком, особенно в первые три года существования «Ви-Би-Си», когда в эфире почти все зависело от ведущего: музыкальные программы, подготовка текстов и самое святое — импровизации.

— По Познеру, «радиожурналистика — это труднее всего», потому что у журналиста на радио есть только модуляции голоса: темп, паузы, смех. Вас не огорчала вынужденность воздействовать на аудиторию исключительно этим?

— Нисколько. Моя мимика и жесты, работай я на телевидении, были бы не столь выразительными. А голосовыми модуляциями неплохо владею до сих пор.

— Вы успели постигнуть сущность радио?

— Вроде бы да. Но как только снова представляю себя или вижу во сне за микрофоном, хочется начать этот увлекательный путь сначала.

— Как постигали коммерческую науку? Нашелся учитель?

— Есть мудрый наставник, толковые книжки. Ну и, конечно, теория постоянно проверяется практикой. Сложности были, особенно когда приходилось «разрываться» между студией и офисом нефтяной компании: с 6 до 10 я работал в эфире, затем «чистил перышки» и ехал торговать нефтепродуктами.

— Резкий контраст добавлял переживаний?

— Нет, переход длился один год и был достаточно плавным, без стрессов. Постепенно радио стало хобби, от которого, правда, потом пришлось отказаться. Хотя дорога на радио мне и сейчас не заказана.

— На что надеются те, кто ждет вашего возвращения в кресло ведущего?

— Видимо, на мою неизбывную любовь к радио. Но сейчас я волен выбирать, чем заниматься, какие планы строить, с кем общаться. Этой свободы выбора стало гораздо больше.

— Простите, а сволочизма в деловой среде больше, чем в радиосообществе?

— Не думаю. Кстати, мне почему-то всегда удавалось избегать «еще тех типов».

— После семи лет виртуального общения со слушателями приступы мизантропии не находят?

— Крайняя форма, когда со мной совершенно невозможно общаться, мне не свойственна. К тому же я человек довольно открытый. Другое дело, что покидать, скажем, людные и шумные места порой действительно кажется насущной потребностью. У меня ведь отдушина есть — фотография, которой я пытаюсь заниматься всерьез. Снимаю зверье, природу...

— Говорят, каждый человек ассоциирует себя с каким-то животным. С кем бы вы себя сравнили?

— Дайте подумать... Пожалуй, хотелось сопоставить себя с тигром. Или с орлом, гордо реющим в вышине. Но на поверку получается некое фантасмагорическое существо. Знаете, такие образы есть у язычников: голова — одного зверя, тело — другого. Словом, тигрорел (смеется).