Элвин Аткинсон: «Барабаны выбрали меня»

Элвин Аткинсон в мире известен как барабанщик, работавший с ведущими джазовыми коллективами. Во Владивосток он приезжал второй раз для участия в Пятом Международном джазовом фестивале. О том, на чем музыкант экономит из-за кризиса и каково выступать перед Джоржем Бушем, он рассказал корр. «К».

— Элвин, во Владивостоке вы не впервые. Можете отметить его особенности?

— Из всех городов России, где я был, во Владивостоке ощущается самое сильное проникновение различных культур. Здесь все смешалось: и Азия, и Россия.

— Вы владеете техникой джазового вокала, но отдали предпочтение ударным. Почему?

— Это барабаны выбрали меня, а не я их. В училище занимался классическим вокалом, но ударные, как магнит, всегда меня притягивали. Барабаны помогли передать те эмоции, которые я хотел, но не мог выразить в вокале. Даже во время пения я пытался показать свои чувства через ритм.

Вообще же моя музыкальная история началась с гитары. Сейчас еще играю на маримбе и литаврах в оркестре Северной Каролины.

Я играю рок, регги, калипсо, латиноамериканскую музыку и многое другое. Я универсальный барабанщик: могу исполнять любой стиль. Так что мне везде находится применение.

Приходится экономить

— Вы выступали в Белом доме перед президентом Бушем и его администрацией. Какое значение для вас имел этот концерт?

— Организовывать джазовые концерты в Белом доме — это традиция, и каждый президент США старается ее соблюдать. Конечно, для нас то выступление было особенным. Не может не льстить, что нас пригласили на столь престижное мероприятие. Сейчас жду, когда предложат поиграть перед Бараком Обамой. Буду ждать его звонка (смеется).

— Вы, кстати, поддерживали демократов или республиканцев?

— Для меня неважно, к какой партии относится кандидат. Хочется, чтобы президентом стал человек, способный помочь нашей стране, избавить ее от долгов и войн. Это сложно, но мне кажется, Обама сможет это сделать.

Когда объявили результаты выборов в Нью-Йорке, где я живу, люди вышли на улицы, обнимали и поздравляли друг друга, а полицейские кричали «ура». В последний раз такое сплочение нации происходило после событий 11 сентября 2001 года. Но тогда людей объединяла скорбь, а теперь — надежда.

— Вы думаете, новый президент сможет справиться с кризисом в Америке?

— Я не жду от Обамы чудес. Он сам говорил — невозможно достичь ощутимых результатов за четыре года. Нужно, как минимум, в два раза больше времени. Американцы жаждут перемен, и Обама является их символом.

— На вас лично финансовый кризис как отразился?

— Приходиться быть экономным. Например, собирать не такую большую группу, как хотелось бы.

— Стоит ли ожидать потепления в отношениях США и России?

— Не могу говорить за все наше правительство, но думаю, появятся возможности для диалога. Обама показал себя как отличный оратор, и я надеюсь, что он сможет договориться с лидерами других стран достичь взаимовыгодных соглашений.

Между американскими и российскими музыкантами всегда складывались очень теплые отношения. Русские — замечательная аудитория. Когда я в России играю джаз, слушатели меня уважают так же, как американцы, для которых я исполняю классику на ксилофоне в составе симфонического оркестра.

Здесь и сейчас

— Какие концертные площадки мира наиболее комфортны?

— Мне важнее не зал, а публика. Люблю, когда среди слушателей есть дети. Их реакция — это чистая энергия.

Что касается площадок, то мне нравится выступать в розовом зале Линкольн-центра в Нью-Йорке. В зале стена за сценой стеклянная, зрителям открывается вид на статую Колумба. При этом акустика там потрясающая и посторонние звуки в зал не проникают. Освещение меняется в зависимости от времени суток. Потолки раза в четыре выше, чем в холле гостиницы «Хендэ», но эхо отсутствует. На сцене удивительное ощущение — ты словно снаружи и внутри одновременно.

— Вы пишете музыку, играете, занимаетесь аранжировкой, руководите группой и преподаете. Как вам удается все это совмещать?

— Каждому человеку приходится совмещать разные функции. Например, если барабанщик не сочиняет музыку, то его репертуар однообразен, он себя не выражает. Я люблю преподавать — это двойное обучение. Как специалисту в области музыкальной терапии, мне приходится работать с детьми. И у некоторых из них на руке только два пальца. Эти занятия помогают мне посмотреть на многие вещи другими глазами. Как этим детишкам удается брать предметы? Часто во время уроков я замечаю то, чего сам никогда бы не придумал. Таким образом, я постоянно учусь. И не могу отказаться ни от одного из своих дел, так как они держат меня в музыкальной форме.

— А студентов учить — благодарное занятие?

— Студенты часто довольно безучастны и холодны. Мне больше нравится преподавать на мастер-классах: там все вовлечены в процесс, активны. Например, я проводил занятия для слушателей курсов МВА. Объяснял им, как можно при помощи музыки влиять на управление, координацию бизнес-процессов. Ведь джаз способствует объединению множества разных процессов в голове. Это был интересный опыт.

— К фильмам музыку писать не пробовали?

— Я работал совместно с одним из участников группы Nat King Kole над созданием треков к картине «История двух пицц». Сейчас пишу для детских шоу, документальных фильмов, программ о животных, телеканала HBO.

— Каких принципов придерживаетесь в управлении своей командой?

— Все участники группы — это мои бывшие студенты. Они могут высказывать свои предложения, но у меня есть автономия власти, и я могу сам принять решение. Быть лидером сродни искусству кунг-фу: я веду их, но, куда бы они ни пошли, я иду за ними. Мы все друзья, но я считаю, что управление группой должно быть твердым и честным. Нельзя смешивать дело и эмоции.

— Что бы вы сказали о джазе первому встречному?

— Джаз — это спонтанная музыка. Она сочиняется здесь и сейчас.