Геннадий Хватов: «От ответственности не ухожу»

На долю бывшего командующего ТОФ адмирала Геннадия Хватова выпали, пожалуй, самые сложные времена: разгар перестройки, реформы в армии и на флоте. Общественность помнит Хватова в связи с трагедией на острове Русском, где в 1992 — 1993 гг. в учебной части от голода умерли четверо матросов, более 250 попало в госпиталь с диагнозом «дистрофия». Тогда многие думали, что Хватов уедет в Москву на тихую должность, где его не достанут журналисты и политики. Он не уехал, остался в Приморье. И не уходит от неудобных вопросов.

Непотопляемый

— У меня была возможность перебраться в столицу. Приглашали в Генштаб ВМФ. Заманчиво, но я отказался. Это были годы перестройки: все рушилось, трещало по швам. Уйти в Москву означало кинуть флот. Поняли бы меня офицеры? Предлагали квартиру в Москве и после трагедии на Русском, но тогда решил, что не побегу. Владивосток, ТОФ — как старая любовь, на всю жизнь.

— После Русского вы подали в отставку. Хранили честь мундира?

— Меньше всего об этом думал. События на Русском — это особая страница моей жизни. Сорок лет безупречной службы, и тут такое. Как командующий я за все отвечал. Выходит, не оправдал доверия? Шум в прессе сильный был. Уже все закончилось: людей выписали из госпиталя, поставили на ноги, проверки уехали, а травля флота не прекращалась. Служить было невозможно, приезжала комиссия, ничего не находила, уезжала, приезжала другая.

Я проанализировал ситуацию и понял, что для флота будет лучше, если уйду в отставку. Тяжело решение далось. Я ведь без флота себя не представлял. К тому же до пенсии оставался всего год. Уходить вот так — не очень-то здорово. Не спал ночами, пытался найти выход, но отставка была единственным способом прекратить нападки. Флот — это моя любовь, моя жизнь. Зачем же мне его подставлять? К тому же в 1993 году должны были заключать первые контракты с офицерами. С какими глазами я бы подписывал этот контракт?

Как оказалось, шаг был оправданный — нападки прекратились, напряжение спало. Хотя офицерский корпус считал, что я сделал неправильно, я должен был остаться. Так что я не пытался защищаться, я свою вину признавал и признаю.

А события на Русском произошли бы независимо от того, кто был командующим, Хватов или кто-то другой.

— По прошествии нескольких лет можно дать оценку тем событиям?

— Мы оказались не готовыми к тем переменам, которые происходили в обществе. Молодые люди приходили к нам с настроением, что в армии служить не престижно. Так им внушали на гражданке. Вспомните, тогда очень много негатива давали СМИ. А это не могло не отразиться на отношении молодого поколения к службе. Многие призывались с дефицитом веса. Надо было их сразу в госпиталь, как это, впрочем, и делалось. Но в тот раз своевременный доклад не прошел. Хотя до этого проверяли, ничего не выявили. Время такое было, черт бы его взял!

Хотя объективной оценки этих событий никто не сделал и не сделает, наверное, никогда. Не нужно это никому.

По экономике — и боеготовность

— При вас на флоте вступали в строй новые корабли, строились военные городки, проходили маневры. Скажите, вы довольны нынешним состоянием ТОФ?

— Дело в том, что в лучшие времена ТОФ, а это 1986 — 1989 годы, вместо списанных кораблей поступали новые. Тогда Тихоокеанский флот состоял из примерно 450 боевых кораблей, из них 120 подводных лодок, в том числе до 80 атомных. А в последние годы, особенно в начале девяностых, корабли списывали, но мертвая экономика новые не поставляла. В итоге флот сегодня — это, наверное, процентов двадцать от той мощи. Что касается боевой готовности, то ее можно охарактеризовать фразой «боевая готовность соответствует финансовому обеспечению». Последние годы финансирование улучшается, но новых кораблей ТОФ все равно не получал. Но сейчас и задачи другие.

— После вашей отставки Тихоокеанский флот провернул крупные сделки: были проданы авианесущие крейсера «Минск» и «Новороссийск».

— Была надежда, что часть средств вернется на флот. Потому что финансирование было никудышным, его вообще не было. Определенные средства, наверное, возвращались, но договоры проходили через Москву. Я не думаю, что там все было чисто, потому что в те годы вообще было трудно добиться прозрачности. Обвинять кого-то в мошенничестве не имею права, пусть этим занимаются следственные органы, но особой пользы от продажи военного имущества, по-моему, не было.

— В 1992 году вы докладывали о ситуации на флоте Ельцину. В том докладе вы отметили четыре главные проблемы: низкая боевая готовность, отсутствие финансирования, невозможность ремонтировать технику и плохая укомплектованность офицерским составом. Изменилось ли что-нибудь с тех пор?

— В 1992 году положение было очень тяжелым, корабли списывались, новые не поступали, зарплату не платили. Офицерам позволили увольняться из армии, заниматься бизнесом в неслужебное время. Многие ушли в народное хозяйство. Уходили классные специалисты, радиотехники, электронщики, управленцы. Приезжали «вербовочные команды» и предлагали офицерам хорошую зарплату, квартиру. Дело доходило до того, что лодке выходить на боевую службу, а мы личный состав на нее собираем с других кораблей. Так вот, накануне годового совещания высшего командования вооруженных сил мы провели на флоте во всех соединениях офицерские собрания, обобщили предложения, которые я хотел доложить министру обороны Грачеву, но разговор не получился.

— Почему?

— У него к флоту было особое отношение. Кроме того, быстрое продвижение по служебной лестнице не всегда расширяет кругозор. Особенно когда под командование кроме воздушно-десантной дивизии поступают и другие рода войск. Нужно знать их специфику, вникать в проблемы. А такого стремления не было.

Выступить на совещании мне не дали, и я вынужден был просить аудиенции у главнокомандующего ВС президента Ельцина, который там присутствовал. В назначенное время был принят, сделал доклад, выводы подтверждал линейными графиками: хорошо — вверх, плохо — вниз. Ельцин делал пометки и в заключение отметил, что у него несколько другая информация, пообещал в течении месяца ответить на поставленные вопросы. Обещание не исполнил, несмотря на повторные запросы.

Кто-то поторопился

— Сегодня активно обсуждается назначение нового начальника ТОВМИ. Многим не нравится, что он офицер не Тихоокеанского флота. Как вы думаете, назначение на должность руководителя «кузницы кадров» ТОФ варяга можно расценивать как отсутствие местных профессионалов?

— Раньше кадровый состав готовился целенаправленно. Если видели, что у офицера есть командные задатки, кадровики его вели по этой части, направляли на учебу. Если офицер больше технарь — повышали квалификацию в этом направлении. Система подготовки кадров работала так, что на одну должность было несколько кандидатур. Сейчас такого нет. Наверное, в последние годы в российской армии не профессионализм является главным критерием отбора, на первый план выходят связи, знакомства, что-то другое.

В случае с ТОВМИ командование ТОФ предоставляло свою кандидатуру, но ее отвергли, назначили другого. Подготовила ли его предыдущая служба к исполнению данной должности или нет, не знаю. Однако ясно, что на новом месте ему потребуется минимум полтора — два года на вхождение в дела. А за это время многое можно потерять.

— Вас включили в партийный список «Единой России» по выборам депутатов в Госдуму...

— О том, что я в списке, узнал из СМИ. Я не член партии «Единая Россия» — я сторонник. Считаю, что кто-то поспешил, стремился бежать впереди паровоза. Предложений по данному вопросу не поступало. Во время выборов в Законодательное собрание я действительно помогал командующему ТОФ Виктору Федорову с надеждой, что он будет представлять интересы ТОФ в ЗС ПК. Но это было на прошлых выборах.

Адмирал на пенсии

— Положа руку на сердце, не жалеете, что не переехали в Москву?

— Никогда об этом не жалел. Здесь у меня семья, друзья. К тому же как уехать, если здесь все? Через мои руки как командующего и командира прошли тысячи людей. Всех не упомнишь, а меня помнят.

На праздновании 60-летия Победы подошли ко мне два ветерана и говорят: «Геннадий Александрович, мы тут с группой товарищей решили сделать вам подарок. Вы нас не помните, а мы вместе служили». «Какой подарок, вы что, мужики?» — говорю. Они: «Мы знаем, что вы любите чай, в походах всегда его пили» и протягивают пакет с чаем и вареньем, которое сами сварили. А в Москве кто подойдет? А ведь я не был мягким командиром. Жестким был, порядка требовал.

— Какой день из более чем 40-летней службы для вас наиболее памятный?

— Это даже не день, а событие — назначение командиром атомной подводной лодки. Тот период жизни я до сих пор считаю лучшими годами своего становления как командира, профессионала-подводника. Длинный путь прошел до этой должности: командир группы, командир БЧ-1, помощник командира на «малютке», средней лодке, на атомном крейсере, старпом. Конечно, я к этой должности шел целенаправленно.

Когда становишься командиром такой красавицы, с таким вооружением, с такими возможностями... Это мечта. Я свой корабль любил до безумия. Вместе с командой добивались, чтобы лодка была лучшей в соединении.

— Вы получили новую лодку?

— Не совсем. Хотя тогда все атомные корабли были относительно новыми, ведь мы получали их каждый год... Сейчас моя лодка списана, разрезана. Жалко. Хороший корабль был.

— Извините за нескромный вопрос. Каков размер пенсии у бывшего командующего ТОФ? Какой у вас автомобиль?

— Думаете, я предполагал, что в отставке буду искать себе работу? Я, конечно, знал, что не буду сидеть сложа руки, все равно чем-то займусь, но что буду целенаправленно искать дополнительный заработок... Хотя нынешняя работа мне очень нравится, но получается, что я вроде как вынужден работать, потому что иначе тяжеловато.

Что касается машины, то у меня Toyota Carina II. Купил ее, как только вышел в отставку в 1993 году. С тех пор на ней и езжу. У нее и номер четырехзначный. Сотрудники ГАИ не беспокоят, наоборот, уважают. Если на машине до сих пор такие номера, значит, человек ездит давно, и за ним ничего нет.

— Как отдыхает бывший командующий флотом?

— Тружусь на даче. Не могу ничего не делать, я этого не понимаю. Отдых должен быть активным.