Анатолий Крючников: «Лучше в Москве подметать, чем во Владивостоке командовать»

Жизнь Анатолия Крючникова полна крутых виражей. За его плечами головокружительная карьера в столице, опасный бизнес 90-х, долгие годы эмиграции и боевое участие в избирательной гонке.

— Анатолий Алексеевич, в советское время вы построили блестящую карьеру в Москве. Как вам это удалось?

— Амбиции — они всегда двигали меня вперед. Наша семья рано потеряла отца, мама одна воспитывала троих детей, работая на шахте под Артемом. Я закончил вечернюю школу, был призван во флот. Довольно быстро меня заметили и стали продвигать по партийной лестнице. Уже будучи секретарем комсомольской организации, пошел вставать на учет в артемовский горком комсомола, где был приглашен на должность инспектора с зарплатой 120 рублей, а тогда научный сотрудник в Москве получал 75–80 рублей.

В то время я был жадный до всего нового, день и ночь пропадал в местной библиотеке, и если ребята приглашали пойти с ними выпить — отказывался. Моя задача была ездить на комсомольские отчетно-выборные собрания, от имени горкома комсомола следить, чтобы не было нарушений. Но когда встал вопрос о поступлении в МГУ на факультет журналистики, даже не сомневался. Хотя меня пытались отговорить. Но лучше в Москве подметать, чем во Владивостоке командовать. Собрался и уехал.

Конкурс был большой, однако я прошел. Позже за мной приехала жена, с которой мы познакомились на отчетном выборном собрании ковровой фабрики в Артеме. Родилась дочь. Приходилось тяжело, денег не хватало. Наша соседка однажды сказала: «Анатолий, сейчас все идут в торговлю. Почему бы и вам не пойти?» Я подумал и воспользовался советом. Перевелся в торговый экономический техникум, на товароведение продовольственных товаров, попутно устроился в магазин — много работал и хорошо себя зарекомендовал. Я был амбициозный, хотел расти, доказать себе и показать маме, что чего-то стою в этой жизни. И когда уже заканчивал факультет, меня назначили заместителем директора магазина.

Моя карьера развивалась. На Петрозаводской улице заканчивалось строительство огромного универсама — это было новое слово в торговле, в то время «прилавочной», на площади 1700 м2 собрали все товары — от хозбыта до продуктов питания. Меня пригласили директором, но им я пробыл недолго и в силу определенных обстоятельств был переведен в другой, 55-й, универсам, меньшей площади.

— Ваша должность, наверное, открывала многие двери.

— Конечно. Ко мне обращались разные люди, в том числе знаменитые. Евгений Евтушенко приходил покупать вино «Киндзмараули». Я увлекался футболом, хоккеем, болел за «Спартак» и подружился с нашими спортсменами — Фетисовым, Крутовым. Вообще, Москва такой город, где твои пути могут пересечься с очень интересными людьми. Например, долгое время моим соседом был Леонид Ярмольник.

— Советский универсам имел много общего с современным супермаркетом?

— Он работал по тому же принципу самообслуживания. Люди проходили через турникет, выбирали товар и шли на кассу. Такой новый в то время формат экономил время, ведь не нужно было стоять в огромных очередях и ждать, пока продавец посчитает на деревянных счетах. Охраны у нас тогда не было. Официально 0,4% от выручки списывалось на «забывчивость покупателя».

— Как на это реагировали следственные органы? Все-таки в то время регулярно гремели дела, связанные с вашими коллегами…

— С ними сталкивался. Даже был под следствием на Петровке. Кто-то сказал, что я принял левый товар — 10 кг мяса. И следователь мне говорил: «Да, я знаю, что вы не виноваты, но вы напишите, что брали, так всем будет лучше». На три дня меня арестовали, я сидел один в камере, потом туда привели бывалого деда-форточника, который сказал: «Не сознавайся никогда, они врут все. Им галочку сделать надо и тебе судьбу исковеркать». А это была статья — восемь лет с конфискацией. И я не взял на себя ничего.

— Не было мыслей приватизировать универсам?

— Разумеется, были, но помешала авария. Сейчас понятно, что это было покушение, но тогда сама мысль о чем-то подобном казалась дикостью. Я переезжал Орликов переулок в районе трех вокзалов, как вдруг снизу вылетело такси и ударило мои «жигули». Машина четыре раза перевернулась, слава богу, дети, которые находились в ней, остались живы. Меня положили в Склифосовского, и, пока я там лежал шесть месяцев, приватизация прошла. По выходе обнаружилось, что мой 55-й универсам перешел в руки некоего армянина.

Что было делать? Оставалось немного денег, и я поставил три павильона на Ярославском шоссе — два сдал в аренду, а в одном стал работать сам. Дело шло хорошо — если все продавали бутылку пива по семь рублей, я покупал за два и продавал по три. И тогда как у меня уходила в день машина пива, у того, кто выставлял цену семь рублей, — ящик.

— Раздолье для рэкетиров.

— Еще какое! Лишь только началась перестройка, рэкетиры активизировались, а милиция стала вся продажная. У меня была замечательная машина — «Краун». Бандиты ее не могли не заметить, пошли в атаку, решили отжать бизнес. Тогда в районе Шаболовки была организация по борьбе с организованной преступностью. Мы с женой зашли туда, а там сидит какой-то мордоворот. И жена говорит ему: «Смотрите, мужу ногу прострелили». А дело было в лесу Балашихи: меня туда вывезли, стали требовать, чтобы я отдал бизнес. Главный их, видно, под наркотиками был, взял и стрельнул. Столько крови было. Хорошо, кость не задели.

Так вот, этот мордоворот говорит: «Вас просто попугать хотели». Ушли мы в итоге ни с чем, приезжаем домой, и тут звонит телефон. На проводе — бандит, и он повторил все, что мы рассказали тому менту. Я решил, что нужно уезжать от греха подальше, тем более что возможность появилась. Мы продали квартиру за $70 тыс. и купили дом в Испании.

Сегодня я не сделал бы такой глупости, оставил бы отходные пути. Но тогда казалось — уезжаем навсегда, тем более опасность подстерегала нас везде. Житья не было. Пришлось фактически бежать, в аэропорт отправились ночью, на чужой машине.

— Испания оправдала ваши ожидания?

— Там я купил ресторан и химчистку, открыл магазин русских продуктов, потому что соотечественники скучали по черному хлебу и соленым огурцам. Но сразу скажу, что бизнес не пошел. Это был курортный город Торревьеха, провинция Аликанте. Туристы приезжали в сезон. Да и если немцы идут к немцу обедать, скандинавы — к скандинаву, испанцы — к испанцу, русские к русским не идут.

Однако Испания многому научила меня. Прежде всего, я перенял у ее жителей доброжелательность. Мы любим называть это лицемерием, но даже если так, то лицемерие доброе, когда ты постоянно слышишь от незнакомых людей: «Ола, буэнос диас».

В 2008г. я вернулся в Россию. Выхожу из подъезда, говорю: «Здравствуйте!» А на меня смотрят как на дурака. Разве так лучше? Кроме того, в отличие от нас испанцы тщательно следят за своим здоровьем, чему тоже стоит у них поучиться. Раз в полгода они проходят медицинский осмотр, потому и живут так долго, и в 50 танцуют на дискотеках.

— Россия показалась вам другой? В чем она изменилась за годы вашего отсутствия?

— Когда я уезжал из Москвы в 91-м году, несмотря на перестройку и экономический упадок, люди были добрее. На контрасте с испанцами соотечественники в чем-то меня неприятно удивили, они стали недоброжелательнее, подозрительнее. Что мне нравится — в Испании никогда не скажут о человеке плохого, если кто-то заведет такой разговор — от него вежливо уйдут в сторону. У нас — иначе.

— Почему вы решили вернуться?

— Здесь много факторов, но главное — бизнес в Испании фактически перестал работать. Ресторан еле-еле продал за 37 тыс. евро с помощью испанского зятя, «лавандерию», или, по-нашему говоря, химчистку — за 30 тыс. Получил контракт «дефенетив», который давал мне пожизненное право на работу в Испании. Был начальником охраны крупного мебельного магазина. Но здесь, в родном краю, появилась мысль начать все заново, тем более остались связи, мне поступали заманчивые предложения. Хотелось делать что-то значимое, полезное.

Так я решил баллотироваться в депутаты думы Уссурийска. Недоброжелатели по этому поводу говорили: «Вот, приехал, и, не зная законов, уже рвется к власти». К сожалению, победить систему не удалось. Меня сняли с гонки под надуманным предлогом. Деньги, примерно 600 тыс. рублей, потраченные на избирательную кампанию, растаяли. Некоторые старые знакомые, предлагавшие содействие в трудоустройстве, взяли свои слова назад.

Но я с достоинством принял это поражение и решил вернуться к бизнесу. Стал торговать овощами-фруктами. И наконец, организовал небольшую молочную ферму и сейчас хочу заняться мясом.

— Учитывая растущую конкуренцию среди фермеров и падение покупательной способности, это направление оправдывает ваши ожидания?

— У него большое будущее. Запрос на качественную фермерскую продукцию растет. Люди стали внимательнее относиться к своему здоровью, рациону, некоторые даже покупают карманные нитратометры, что я и вам рекомендую сделать. Конкуренция есть, но меня она не смущает. Сейчас вот выхожу на тендерные поставки.

— Опыт директора универсама оказался полезным для фермера?

— А как же. Везде, где я работал раньше, директора могли снять по двум статьям — прогулы и невыполнение плана товарооборота. Так вот, план я выполнял всегда, потому что знаю, как организовать дело, как общаться с людьми, настроить продавцов, объяснить людям, что если вы хотите хорошо заработать, то должны не «поворачиваться к покупателям спиной», а общаться с ними. Самое главное — улыбка, позитивный настрой — ко всем, и особенно к пенсионерам. Думаю, кризис подталкивает нас к улучшению сервиса, ведь вокруг — изобилие всего, большая конкуренция, и если клиенту что-то не понравится, завтра он к вам не придет.

— Анатолий Алексеевич, что бы вы посоветовали тем, кто сегодня думает ехать покорять столицу? Все-таки кризис, рынок труда перенасыщен. Стоит ли овчинка выделки, или «где родился, там и сгодился»?

— Однозначно ехать. Я всем своим знакомым говорю: вы молодые, здоровье у вас есть — пробуйте! Но важно, чтобы были амбиции, чтобы человек стремился к чему-то большему и лучшему. Здесь нет таких возможностей себя показать, и здесь я бы никогда не достиг того, чего добился в Москве. Но, строя карьеру, бизнес, не забывайте — в любой ситуации нужно оставаться человеком. Это самое главное.