В прошлом адвокат Береговский активно занимался общественной деятельностью, имел статус председателя объединения общественных организаций «Антикоррупционная коалиция Приморья». В 2009 г. был арестован по делу о рейдерском захвате компании «ОГАТ», провел в СИЗО № 1 15 месяцев, оставил там здоровье, а в итоге единогласным решением был оправдан коллегией присяжных. Героем рубрики «Персона» он уже был в 2007 г. Можно найти старое интервью на KONKURENT.RU, сравнить с настоящим и увидеть, насколько изменилась глубина вопросов, осмысленных прошедшим через испытания человеком.
— Виталий Юрьевич, правда ли, что друзья познаются в беде?
— Сидевшие в изоляторе люди сразу мне сказали: теперь ты узнаешь, кто твой настоящий друг, многие, кого ты считаешь таковыми, просто исчезнут. Но ты еще более удивишься, когда некоторые люди, с которыми ты знаком не более чем «здравствуйте — до свидания», проявят себя как истинные друзья. Так и вышло. Кто-то делал вид, что даже и не знает о моей ситуации, а кто-то поддержал и меня, и мою семью. Для попавшего за решетку важно, чтобы люди верили в его невиновность и ждали. Иначе руки могут опуститься.
— Как нужно себя вести непосредственно в момент ареста?
— Ведите себя настолько спокойно, насколько это возможно. Мир не рухнул, продолжает существовать. Если считаете себя невиновным, то придется это доказать. Такое возможно. Нельзя опускать руки, поддаваться. Главное — не сломаться.
Бытовые трудности… Человек ко всему привыкает, более того, сумеет даже получить удовольствие, потому что всегда можно найти, чему порадоваться.
— Что следует делать тому, кто впервые оказался, например, во Владивостоке по адресу: Партизанский проспект, 28б?
— Следует быть человеком, тем, кто ты есть на самом деле. Конечно, не забывайте правило «Не верь, не бойся, не проси». СИЗО проявляет сущность человека. Как нет в бане генералов, так и в тюрьме.
Если уважаешь других и самого себя, то выживешь, выстоишь. Если человек «с гнильцой», то вся она там вылезет наружу. Это проверка выдержки и мужества. Дискомфорт заключается на самом деле не в условиях содержания. А в том, что ты отрезан от мира, контактов, состояния жизни.
СИЗО — не концлагерь. Но каждый должен иметь адвоката, который придет тебе на помощь с первых минут столкновения с правоохранительными органами. Без защитника человек даже с юридическим образованием себе не поможет.
«Сам себе не адвокат», как у нас говорят. В идеале человеку нужен свой постоянный адвокат, чтобы родственникам не пришлось судорожно искать специалиста, да еще такого, который найдет контакт с клиентом. Психологический контакт, между прочим, немаловажный фактор. Чтобы его установить, могут понадобиться недели или даже месяцы, а это очень много.
— Вы говорили о применении к вам незаконных методов. Насколько часто применяются методы психологического и физического давления к задержанным и арестованным?
— По тяжким насильственным преступлениям, связанным с лишением жизни, они применяются постоянно. Да и не по тяжким тоже. Вы назвали один известный адрес во Владивостоке, а я напомню и другой: ул. Карбышева, 4. Сколько об этом говорят и пишут, но ничего не меняется. У меня был разговор со следователем, и, когда он неудачно на эту тему пошутил, я сказал ему: «Если бы не Карбышева, 4, вы бы ни одного преступления не раскрыли».
Раньше как работал следователь Собирал улики, строил тактику допроса, изобличал преступника. А сейчас достаточно отвести человека на девятый этаж, и там он признается во всем… Методы, которые применяются к подследственным, я испытал на себе. И лишь после того, как благодаря моим защитникам это прекратилось, началось обычное следствие с применением обычного закона.
— Возникало желание мстить?
— Нет. Перелистнул страницу, живу дальше. Не суди, да не судим будешь.
— Вы будете защищать человека, достоверно зная, что он виновен?
Читайте также:
— Работа адвоката состоит в том, чтобы доносить суждения о виновности и невиновности. Мы защищаем права и интересы клиента.
Доказать невиновность — не единственная задача адвоката. Человек может быть виноват, но есть вопрос квалификации преступления. Как правильно квалифицировать его деяние, по какой статье, какое наказание следует назначить Работа адвоката заключается в том, чтобы виновному человеку не добавили того, в чем он не виноват. Не повесили на него нераскрытые эпизоды. И чтобы уголовное преследование велось законными методами.
Адвокат должен разъяснить все последствия отрицания обвиняемым того, что очевидно. А судить должен суд. Если человек нарушил закон, то он должен понести за это наказание, но это не означает, что на стадии следствия закон можно нарушать. Государство, которое нарушает закон, само становится преступником.
— Сегодняшний Уголовный кодекс — за или против предпринимателей?
— Вопрос только в том, как УК применяют. Действующего уголовного законодательства вполне достаточно, чтобы предприниматели не притеснялись государством. Но практика применения свидетельствует: бизнес — удобная мишень для системы.
Возьмите вопрос о мере пресечения. Необоснованно берут под стражу не только бизнесменов, но и обычных граждан. В свое время в СИЗО был подследственный на инвалидной коляске. Мне бы очень хотелось посмотреть постановление о мере пресечения и увидеть там слова «может скрыться от органов следствия». Гособвинение решило, суд выслушал и согласился. На такие «мелочи», как инвалидность, могут не обратить внимания. Несколько легче стало с появлением домашнего ареста. Но все равно у нас мера пресечения является не мерой, обеспечивающей устранение препятствий правосудию, а мерой, способствующей получению признательных показаний — до суда и обвинительного приговора.
Зачастую люди, чтобы выйти на свободу хотя бы ненадолго, готовы подписать все что угодно.
Говоря о предпринимателях, мы понимаем, что они устраняются из оперативного руководства, отрезаются от бизнеса, не могут сопротивляться своим конкурентам, которые часто и инициировали это уголовное расследование. Либо осуществляют свою защиту ненадлежащим образом. Отрезав человека от финансовых потоков, возможности оплачивать адвоката, его фактически лишают защиты.
Наложение ареста на имущество предприятия и запрет на его использование применяются на каждом шагу, хотя какое это имеет отношение к расследуемому уголовному делу Происходит изъятие документов, компьютерных носителей информации. Предприятие парализуется, деньги перестают поступать, защищаться невозможно.
— В подшивке делового еженедельника «Конкурент» нашли рекламу вашего адвокатского бюро «Правовая конструкция» в номере за февраль 1993 г. Сравните день сегодняшний с «лихими девяностыми».
— В девяностых годах было иначе, можно сказать, что государственной власти как таковой местами вообще не было. Четверть века назад и закон, судебное разбирательство не имели такой силы, как сейчас. В последние годы тяжело судиться с государственными органами, например, в части налогов. Что меняется в к лучшему Чем дальше, тем больше к юристам, адвокатам прислушиваются. Люди хотят избежать ошибок, связанных с законом, в своей деятельности.
Вообще-то я не хочу сказать, что любое дело против предпринимателя — это «закошмаривание». Бизнесмены у нас тоже разные бывают. Но использование уголовно-процессуального законодательства как инструмента давления на предпринимателя — это реальность, такие случаи не единичны.
— Если что-то делаешь, что-то предпринимаешь, то в любом случае что-либо нарушаешь?
Читайте также:
— Вопрос не такой простой. Дело не только в недобросовестности бизнесменов — часто формальные требования просто невозможно соблюсти. К примеру, противопожарные правила. Все знают, к чему ведет их игнорирование. Но требовать от предпринимателя наличия сертификата на все материалы, использованные для ремонта офиса .. Логически вроде бы правильно, но если все это соблюдать, то когда же работать Ответственность за качество стройматериалов должен нести, наверное, все-таки их производитель. Либо контроль нужно выстроить таким образом, чтобы без указанного сертификата обои невозможно было продавать. Почему я должен хранить в офисе сертификаты на дверные ручки, обои, ламинат Конечно, я сейчас утрирую, но суть такова.
Кроме того, работа «полностью по-белому» не всегда гарантирует отсутствие внимания со стороны сотрудников правоохранительных органов.
— Часто ли происходит уголовное преследование адвокатов?
— Случаи не единичные. Но и некоторые коллеги ведут себя так, что становится стыдно за них, из-за их нечистоплотности могут плохо думать обо всех. Ситуации обмана клиентов, вымогательства у них денег существуют. Но есть и другое: чрезмерно активных адвокатов сажают за решетку. И тут при всем своем отрицании противозаконных методов со стороны адвокатов я скажу словами Екатерины Великой: «Лучше оправдать одного невиновного, чем посадить семь виновных». Если положить на чашу весов законное наказание одних адвокатов и незаконное преследование других… Когда человек один на один с системой государственной власти, то единственный, кто ему поможет, — адвокат.
Участие адвоката обеспечивает хотя бы какое-то равенство в судебном разбирательстве. Эти люди должны быть под особой защитой государства, с особыми гарантиями. Мне кажется, вопрос об уголовном преследовании адвоката, связанного с профессиональной деятельностью, должен проходить предварительные процедуры получения заключения квалификационной коллегии при адвокатской палате. Как с судьями, депутатами. Кстати, в квалификационной коллегии находятся не только адвокаты. Есть представители юстиции, суда. Это объективный орган.
Если адвокат оказывал профессиональную помощь, то такая гарантия необходима, чтобы разграничить: где была помощь, а где соучастие в преступлении. Иначе граждане окажутся без защиты. А те сотрудники правоохранительных органов, которые сегодня адвоката преследуют, тоже могут оказаться когда-нибудь на скамье подсудимых. От сумы и от тюрьмы…
— Есть в обществе мнение, что дыма без огня не бывает, например, в случаях с арестами чиновников люди полагают, что уж этих точно есть за что сажать.
— Для большинства сотрудников правоохранительных органов человек, которому предъявлены обвинения, уже виновен. Я бы их особо и не осуждал, это профессиональная деформация. У правоохранительных органов нет задачи установления истины по делу, она не сформулирована в качестве цели уголовного расследования. А в прежней редакции Уголовно-процессуального кодекса такое положение присутствовало.
Большинство людей, которые содержатся в СИЗО, находятся там вполне заслуженно. Но и число тех, кто находится в СИЗО необоснованно, значительно.
Зачастую речь идет о преступлении меньшей тяжести, административном правонарушении, преступлении, которое не предусматривает арест в качестве меры пресечения. К примеру, есть экономический состав, где надо наказать рублем.
— По каким причинам могут прийти к предпринимателю сотрудники правоохранительных органов?
— По причине возбужденного уголовного дела. Зачастую они возбуждаются по факту наличия сведений о совершенном преступлении без определения лица, которое это преступление совершило. В УПК есть норма ч. 3 ст. 38 — следователь самостоятельно определяет ход направления расследования. Для проведения обыска нужны, конечно же, основания. Но незаконность этого обыска будет обсуждаться потом. Сначала выполняются действия, потом вы можете их обжаловать. Зачастую исключение доказательств, полученных незаконно, возможно на стадии судебного разбирательства.
— Реально ли возместить ущерб, который бывает при обыске?
— С точки зрения наличия соответствующих норм в законе это возможно. Зафиксировать незаконные действия следователя, произвести причинно-следственную связь между убытками и обыском, рассчитать сумму и взыскать. Но я таких случаев не знаю, когда бы взыскали убытки. Предприниматель счастлив уже тогда, когда ему возвращают компьютеры. Плюс определенный страх. Будет бороться — придут с обыском опять и «случайно» найдут наркотики.
Предприниматели — определенная социальная категория, которая отражает состояние всего общества. Есть запуганные, есть принципиальные и настойчивые. Может быть, среди бизнесменов больше «упертых», что связано с наличием определенных черт характера и финансовыми возможностями доказывать свою правоту. Вообще, проблема незащищенности перед правоохранительными органами — проблема всего общества.
Читайте также:
— Насколько дорого сегодня обходится защита адвоката?
— Цены на юридические услуги, как и на предметы искусства, не поддаются никакой логике. Может быть дорого, может быть дешево. Дорого не значит хорошо, дешево не значит плохо. Но спрос на услуги конкретного юриста зависит от его квалификации, востребованности. Зачастую цена о чем-то говорит. Но ориентироваться только на стоимость услуг нельзя. Потенциальному клиенту нужно встретиться с адвокатом и поговорить. Затем принять решение… на основе внутреннего голоса.
— Юрист, работающий в компании, может выполнять функции адвоката?
— Штатный юрист компании — не адвокат. У него другая работа. Идеальная формула, причем не только с точки зрения уголовного преследования: «юрист — в штате, адвокат — на стороне». Люди работают по-разному. Адвокат никогда не заменит юриста в штате. Он не будет оперативно доступен, у него свой офис, свои клиенты. Юрист в соседнем кабинете нужен для решения сиюминутного вопроса, претензионной работы, работы с договорами.
Если есть проблема, над которой нужно подумать, взять несколько дней и заниматься одним процессом, то вам требуется адвокат.
— По каким критериям определяется степень сложности дела?
— Все зависит от количества доказательств, требующихся для подтверждения позиции защиты или оппонента. От количества фактов, которые надо доказать. Зачастую требуется целый комплекс условий, который ведет к определенному выводу. От количества законов, нормативных актов, которые требуется использовать, от количества сторон в споре, если это гражданское дело, от необходимости проведения экспертиз, от необходимости познаний в неюридических областях.
— Есть ли у вас постоянные клиенты с 1990-х годов?
— У людей, с которыми мы работали в те годы, сегодня обычно нет вопросов. Справляются сами либо при помощи своих юристов. Но когда им что-то нужно, то приходят к нам. Иногда даже и не помним, какие мы вопросы тогда решали.
