В последние полтора года мы все чаще слышим про коллапс на рынке труда в России. При этом блогеры и ньюсмейкеры широко используют термины вроде «потеря управляемости», «массовый отток кадров за границу», «глобальный исход брендов», «релоканты бегут от мобилизации» и т. д. и т. п. Есть ли толика правды в таких тревожных утверждениях?
Безусловно – есть. Значит, мы стоим на пороге невиданной кадровой катастрофы и полного разрушения российского рынка труда? Не уверен. Давайте попробуем разобраться.
Сегодня много пишут и говорят о разрушительном влиянии СВО на рынок труда в России, особенно применительно к усилению дефицита квалифицированных технических специалистов. Для начала давайте оценим основные механизмы влияния СВО на рынок труда:
- бегство ведущих брендов из России;
- феномен взрывного роста потока релокантов;
- исход трудовых ресурсов после объявления частичной мобилизации;
- снижение потока мигрантов в Россию.
Бегство знаменитых брендов, по моему глубокому убеждению, несомненно, создает неприятные колебания на рынке труда Российской Федерации, особенно в таких областях, как автопром. Однако со временем освободившиеся ниши займет отечественный бизнес, а в автопроме китайские производители сильно потеснят европейцев.
Многомиллионное движение релокантов имеет место быть, ведь только в первом квартале 2022 г., по данным погранслужбы ФСБ, страну покинули 3,88 млн человек. Ну и что? В первом квартале 2021 г. выехало 2,66 млн человек, а в первом квартале 2020 г. – аж 8 млн наших сограждан. Но большинство из них были туристами, поэтому данные о выезде мало что означают сами по себе, в отрыве от статистики по въезду в страну. По данным Минцифры, после начала СВО возвратились обратно в Россию 80% выехавших граждан, а значит, осталось «за бугром» 776 тыс. человек.
К сожалению, очевидный бедлам при проведении частичной мобилизации вызвал вторую волну эмиграции в количестве 150–200 тыс. человек с учетом вернувшихся. При этом запоздалые шаги по предоставлению «брони» специалистам ИТ не смогли существенно повлиять на поведение программистов, поскольку для них огромное значение имеет доступ к иностранному программному обеспечению, включая и оплату скачанных приложений в долларах США, что очень затруднительно в сегодняшней России. Вот они и отправились целыми коллективами в Среднюю Азию и Закавказье. Тем не менее объективные аналитики указывают на тот простой факт, что большинство ИТ-специалистов продолжают работать на наши компании и после отъезда, хотя и дистанционно.
Впрочем, зарплата в ИТ-секторе к середине 2022 г. достигла приличного уровня, так что все не уедут, хотя дефицит на специалистов этого профиля будет нарастать вне зависимости от числа уехавших.
Не будем забывать и про заметное снижение мигрантов, прибывающих в Российскую Федерацию после начала СВО, что также оказывает давление на рынок труда. Этот феномен мне не очень понятен, возможно, привлекательность российского гражданства снизилась для наших бывших сограждан из стран СНГ? Впрочем, я не очень верю, что в Москве нельзя найти курьеров по доставке еды при зарплате 27 тыс. рублей в неделю (108 тыс. в месяц).
В любом случае разговоры о подрыве рынка труда в России после двух волн исхода наших соотечественников призывного (и не только) возраста я считаю вздорными, поскольку число занятых в промышленности, на госпредприятиях и в бизнесе у нас колеблется в пределах от 72 до 74 человек, то есть уехали за границу и работают там на иностранные или российские компании не более одного процента от числа занятых, поскольку уезжают не только одинокие, но и семьи вместе с детьми, не достигшими трудоспособного возраста.
Опять же рассуждения о перетоке занятых из бизнеса на военную службу по контракту и/или по мобилизации не имеют под собой статистической почвы, так как общее число вовлеченных в военные действия опять же не превышает одного процента от общего числа трудоспособного населения в России. Не забудем и о том, что по контракту уходят служить не только занятые на производстве, но и безработные, а также военные пенсионеры и заключенные.
Другое дело – это ситуация с высококвалифицированными кадрами. В этом секторе отъезд нескольких десятков тысяч человек действительно мог бы повлиять на количество освободившихся вакансий для специалистов высшей квалификации. Для конкретики вернемся к исследованию ситуации на рынке труда айтишников. Ситуация с поиском таких специалистов действительно аховая, но главная причина дефицита программистов вряд ли напрямую связана с СВО, ведь проблема нарастает уже не первый год из-за «демографической ямы», а также из-за бурного роста спроса на специалистов в области ИТ. Другими словами, СВО в этом секторе рынка труда – это всего лишь «вишенка на торте», но никак не базовая причина дефицита кадров.
Взгляните на «демографическую елку» сегодняшней России, и вы увидите в возрастном диапазоне от 12 до 22 лет провал численности мальчиков и юношей, это так называемая демографическая яма по итогам второго эха войны, усиленного низкой рождаемостью в 90-е годы. Мужчин в возрастном диапазоне от 25 до 35 лет в два раза больше, то есть молодые люди в возрасте от 12 до 22 лет будут приходить в выбранную профессию, но таких «вновь прибывших» в течение ближайших 10 лет будет в два раза меньше, нежели в предыдущем поколении молодых специалистов.
Опять же в возрастном диапазоне 55 лет плюс-минус мужчин в полтора раза больше, чем двадцатилетних, а значит, выбытие специалистов по возрасту происходит в полтора раза интенсивнее, чем приток молодых специалистов. Это вам не сотни тысяч контрактников, здесь дисбаланс убывающих и прибывающих измеряется миллионами на каждый предстоящий год, причем последействие демографических ям будет ощущаться в течение многих лет.
Что же делать? Привлекать на ИТ-специальности больше женщин? Но тогда в других отраслях дефицит кадров будет ощущаться еще сильнее. Попробуем взглянуть на проблему шире, ведь обсуждаемый дефицит специалистов существует не только в России, но и во многих других странах мира.
Во времена моей аспирантской юности специалисты фирмы Digital Equipment Corporation рассказали мне легенду про Александра Белла, который в 1910-х годах вычертил кривую роста числа телефонисток, работающих на ручных коммутаторах в США, и пришел к выводу, что при сохранении существующей тенденции роста через 40 лет число телефонисток в Америке превысит численность населения в Штатах. Действительно, в 1900 г. на телефонных станциях США число барышень, осуществляющих ручную коммутацию звонков, не превышало 7000 человек. В 1910 г. в США было уже 51 000 телефонисток, а в 1920 г. их число выросло до 200 тыс. человек. В этот момент появились автоматические телефонные станции и телефонные аппараты с дисковым набором номеров. Профессия телефонистки стала вымирающей.
Нечто подобное мы наблюдаем сегодня, изучая динамику роста численности специалистов ИТ в Российской Федерации. В 1995 г. их было около 100 тыс., в 2000 г. число ИТ-специалистов выросло до 250 тыс., в 2005 г. – до полумиллиона, а в 2010 г. у нас было уже около 1 млн в 2015 г. – 1,5 млн наконец, в 2020 г. их стало порядка двух миллионов человек. При этом дефицит айтишников в России составляет, по разным оценкам, от 500 тыс. до 1 млн специалистов. При таких темпах через 30 лет все трудоспособное население России должно бы стать айтишниками. Разумеется, такого не будет, то есть мы на пороге нового технологического прорыва, возможно, связанного с широким внедрением нейросетей вместо неконтролируемого прироста числа программистов.
Итак, СВО влияет на разбалансирование рынка труда в Российской Федерации, но этот фактор я не могу поставить ни на первое, ни на второе место.
