Русскому географическому обществу 178 лет, но крупнейшие бизнесмены и политики обратили на него внимание после того, как в 2010 г. президентом РГО стал Сергей Шойгу, а попечительский совет возглавил Владимир Путин. На новый этап развития вышло и Общество изучения Амурского края (ОИАК). Его председатель Алексей Буяков рассказал, как работает вся эта система и при чем тут география.
– Алексей Михайлович, в 2021 г. президент РГО Сергей Шойгу заявил о «возрождении РГО в России». Вы чувствуете внимание со стороны властей?
– Некий подъем произошел после того, как в 2010 г. президент Владимир Путин возглавил только что созданный попечительский совет Русского географического общества. А Сергей Шойгу стал председателем РГО. Появилось больше возможностей для экспедиционной, пропагандистской, просветительской деятельности, потому что в попечительский совет вошли люди, которые давали средства на реализацию различных проектов. И там, где уже «зарастали дорожки», началась активная работа. Что касается непосредственно ОИАК, то после известных событий 2022 г. мы находимся на новом этапе развития и организовали свой попечительский совет, в состав которого вошли чиновники, предприниматели и ректоры некоторых вузов Приморья. Возглавляет его губернатор Приморского края Олег Кожемяко. Помощь и поддержка со стороны правительства Приморского края в определенной степени ощущается.
– События 2022 г. разделили нашу жизнь на до и после. На ваш взгляд, сегодня сложились идеальные условия для того, чтобы сделать «любовь к Родине» модной?
– Я считаю, что и до этого государство и Русское географическое общество большое внимание уделяли воспитанию подрастающего поколения на славном прошлом нашего многонационального народа. Воспитывать патриотизм надо не только на примерах тех ребят, которые воюют, отстаивая интересы своей страны, но и людей, которые внесли свой вклад в освоение, развитие Дальнего Востока. Это не только моряки, это предприниматели, купцы, действительно сделавшие все возможное, чтобы здесь, на берегах Тихого океана, Россия стала форпостом.
– Какую экспедиционную деятельность сегодня ведет ОИАК?
– Это в первую очередь поиск затонувших судов – главным образом в заливе Петра Великого. Большинство из них затонули в конце XIX века. Например, в этом году планируется комплексная экспедиция к месту гибели грузопассажирского парохода «Князь Горчаков». В мае 1906 г. он ушел под воду, подорвавшись на японской мине. Координаты его известны.
– Есть и карта таких затонувших судов?
– Есть даже книжка о затонувших кораблях, написанная членом нашего Общества Юрием Ведерниковым. Он провел много времени в архивах военно-морского флота, центральном государственном архиве в Санкт-Петербурге и написал книгу, где можно найти информацию об известных нам судах, затонувших в дальневосточных водах.
Например, более 100 лет на дне Уссурийского залива лежит грузопассажирское судно «Варягин». 7 октября 1906 г. оно потерпело крушение, напоровшись на мину времен Русско-японской войны. Практически все, кто был на борту, погибли. «Варягин» совершал каботажные рейсы – перевозил пассажиров и различные грузы, держал курс на бухту Ханькоудза (современный Суходол) – маршрут, которым капитан ходил не раз, и, возможно, поэтому он не взял в штабе Сибирской флотилии карту минных полей. В результате пароход ушел под воду за считаные минуты. По официальным данным, на борту находились более 220 человек.
Из всех пассажиров и членов экипажа спаслись человек 20. Это самая большая катастрофа, случившаяся в водах не только залива Петра Великого, но и дальневосточных в начале XX века. С «Титаником», конечно, не сравнить, но трагедия унесла большое количество человеческих жизней.
– Из каких источников финансируются экспедиции?
– Из частных. Понятно, что только люди состоятельные могут позволить себе такое путешествие. В экспедиции используется их база, техника, а мы привлекаем человеческий ресурс.
– То есть никто на этом не зарабатывает?
– Девиз нашего общества – «Бескорыстный труд», так что экспедиции проводятся не ради материальной выгоды. Возглавляет секцию подводных исследований опытный дайвер Алексей Кондратюк. Можете найти в Сети его фильмы – «Золото погибшего Варягина» и другие.
– Там и золото было?
– Шестьдесят тысяч рублей золотом и другой особо ценный груз.
Хотел стать археологом
– Что лично вас привело в общество?
– Любовь к истории начиналась с моей малой, так называемой исторической Родины. Родился я во Владивостоке, детство провел в старом доме на улице Комсомольской – до 1924 г. она называлась Благовещенской. Там заинтересовался историей соседних домов, особенно тех, которые шли под снос. В земле мы находили монеты – то две копейки, пять, то рубль начала XX века. Я увлекся коллекционированием. Потом стало интересно, что и где располагалось во Владивостоке до революции и в первые годы советской власти. Начал собирать открытки с видами города. Изучал архивы.
Но не только самостоятельные поиски формировали мои увлечения. Конечно, к этому причастны люди – известный в городе краевед, коллекционер открыток Борис Августовский, который пришел к нам с лекцией в школу № 18 (его архив, кстати, хранится у нас в обществе), моя учительница истории Евгения Свиньина, которая помимо основных уроков вела факультативный курс краеведения. Плюс я еще очень интересовался археологией. И в конце концов удовлетворил свои интересы тем, что поступил на историко-правовой факультет.
– У вас тогда уже было представление, кем вы хотите работать?
– Хотел стать археологом, но со временем взгляды изменились. После первого курса у нас была археологическая практика в течение месяца. Медленно, слой за слоем, в жару и дождь мы проводили раскопки. Откапывали Николаевское городище – несколько культур, включая племена мохэ и государство Бохай, находили монеты и стрелы, черепки посуды.
Я понял, какой тяжелый это труд, но от мысли стать археологом отказался по другой причине – потому что больше заинтересовался отечественной историей.
– Как вы увлеклись историей спецслужб?
– Это увлечение тоже пришло ко мне в университете. Заинтересовался, как здесь работала контрразведка и работала ли вообще в дореволюционный период. Несколько раз ездил в Томск, где тогда находился Центральный государственный архив РСФСР Дальнего Востока. Потом его фонды были перевезены из Томска во Владивосток, и теперь он называется Российской государственный исторический архив Дальнего Востока. Работал с документами Владивостокского охранного отделения, с материалами, которые касались именно основ создания русской контрразведки во Владивостоке и на Дальнем Востоке. Потом появился уже интерес к истории отечественных спецслужб советского периода.
– Именно так вы собирали материал для своих книг?
– Да, причем архивы досоветского периода были более доступны. Я работал и в Российском государственном историческом архиве, и в Российском военно-историческом архиве в Москве, где находятся фонды многих подразделений контрразведки. Советский период также изучал в городе Омске – в архиве управления ФСБ России по Омской области сосредоточены материалы, связанные с деятельностью советских спецслужб на Дальнем Востоке.
– Есть ли у Владивостока шпионское прошлое? Например, есть версия, что живший в гостинице «Версаль» всемирно известный писатель Сомерсет Моэм якобы был шпионом…
– Почему «якобы»? Он сотрудничал с внешнеполитической разведкой Великобритании – Secret Intelligence Service, или сокращенно – SIS. Из фактов: агентура нашего Владивостокского охранного отделения, а оно наряду с военной контрразведкой занималось борьбой с иностранным шпионажем, получила возможность ознакомиться с секретными материалами, которые хранились в сейфе генерального консульства США во Владивостоке в период Первой мировой войны и первого года советской власти в 1917–1918 гг. Там хранились материалы с детальным описанием и фотографиями железнодорожных объектов, мостов и других сооружений от Хабаровска до Владивостока, а также секретная переписка между генеральным консульством и госдепартаментом США плюс шифры, потому что в такой переписке, сами понимаете, используются шифрованные телеграммы.
В генконсульстве работали секретные сотрудники российских спецслужб. Причем это была семейная пара, которая пользовалась возможностью проходить к сейфу и получать секретную информацию, хранившуюся, казалось бы, в надежных условиях. Все это потом излагалось в донесениях. Соответственно, спецслужбы были в курсе, скажем так, устремлений США в отношении российского Дальнего Востока и Владивостока.
– Каких устремлений?
– Владеть политической и экономической информацией, проникнуть в тайны силовых структур, военного и военно-морского ведомства, получать оттуда закрытые данные.
Объять необъятное
– А как вы смотрите на сегодняшнюю геополитическую ситуацию? Для ученого, историка – большая удача жить во время столь масштабных перемен?
– Возможностей много, но, к сожалению, нет времени и сил объять необъятное. Сейчас я готовлю к изданию книгу об офицерах Восточного института, включая биографический справочник всех тех, кто там учился. Есть намерения издать словарь о сотрудниках внешней разведки СССР, включая и наши местные органы. Ну а главный приоритет – рукопись книги, посвященной русской военно-морской эмиграции в Китае.
– Вопросы эмиграции сегодня актуальны.
– Как ни странно, в сухопутном Харбине и в Шанхае были большие группы морских офицеров, которые жили в эмиграции. Шанхайская «кают-компания» – назову ее так – продолжала свою деятельность вплоть до 1949 г. Пик пришелся на период 1920–1930 гг., но есть список сорок шестого года «кают-компании» в Шанхае. Это исторический документ, где указаны около сорока пяти человек.
– Как складывались отношения эмигрантов со своей покинутой Родиной?
– Ряд офицеров принимали участие в разведывательно-диверсионной деятельности в отношении нашего Приморского края и Владивостока. А в целом это, грубо говоря, был клуб по интересам. Офицеры поддерживали общение между собой плюс читали определенные лекции, связанные с историей и перспективами развития советского военно-морского флота. Такие эмигранты жили в Тяньцзине, Циндао, Даляне, но основная активная деятельность проходила в Шанхае, поэтому все стремились именно туда.
– Каких политических взглядов они придерживались?
– Преимущественно среди них были монархисты и те, кто выступал за возрождение России на иных основах – не большевистских и не монархических.
– Возможно, по линии общества российско-китайской дружбы вы получили доступ к этим архивам в Китае?
– Все гораздо проще. Основная информация содержится в эмигрантских газетах, таких как «Шанхайская заря», «Слово». Их можно найти в Шанхае, в библиотеке Зи-Ка-Вэй.
В свое время я отправился туда даже с женой и дочерью, а потом уже самостоятельно, чтобы изучить архивы. Работал и в Национальной библиотеке Китая.
– В Шанхай ведь бежала от ужасов революции Элеонора Прей?
– Элеонора Прей уехала в Америку. Кстати, та самая книга с письмами из Владивостока была написана на основе материалов, переданных сюда профессором вашингтонского университета Биргиттой Ингемансон. До сих пор Биргитта Ингемансон является членом нашего Общества изучения Амурского края. Да, у нас есть и иностранцы, которые ведут активную работу по краеведению, даже находясь далеко от Владивостока и Приморского края.
Развивать контакты
– Какие сейчас цели ставит перед собой ОИАК?
– У нас достаточно много приоритетных направлений. Это создание Центра топонимических исследований, развитие межрегиональных связей по линии РГО, экспедиционной, издательской деятельности. Будем развивать контакты с институтами ДВО РАН, музеями и архивами. В планах – создание молодежных клубов при учебных заведениях Приморского края, работа с молодежью на разных площадках (кстати, молодежный клуб РГО создан и во Владивостокском филиале Российской таможенной академии). Также среди приоритетов – возобновление краеведческого лектория на базе нашего общества, создание музея русского зарубежья во Владивостоке, более тесное взаимодействие со СМИ. Хотим создать памятную медаль для премии Федора Буссе, первого председателя ОИАК.
– Госфинансирования ОИАК не получает?
– Все источники наших доходов – сдача в аренду помещений на Петра Великого, членские взносы и добровольные пожертвования. Вопрос финансирования всегда стоит очень остро, потому что планов много.
– У вас удивительная биография. Вы известны и в научных, и в коммерческих кругах, много где работали…
– Но в первую очередь я – историк. Занятие торговлей меня не вдохновляет.
– А примеры известных купцов во Владивостоке?
– Купцам очень тяжело найти время на хобби. Хотя надо отметить, что среди членов Общества изучения Амурского края немало известных купеческих фамилий – Михаил Янковский, Михаил Шевелев. Владивостокский купец 1-й гильдии, потомственный почетный гражданин, дед актера Юла Бриннера Юлий Бринер жертвовал свои средства на строительство музея на Петра Великого, 6, создание библиотеки, закупку литературы, экспедиционную деятельность. Это здание построено специально для музея ОИАК.
– Ваша любимая историческая эпоха?
– Период гражданской войны и интервенция именно во Владивостоке. В моей коллекции очень много открыток и материалов этого периода. Вместе с коллегой, моим соавтором по ряду книг и публикаций Николаем Крицким написали книгу, посвященную вооруженным формированиям Белой армии, в частности морским стрелковым частям армии Колчака в Сибири и на Дальнем Востоке. Очень интересная история, потому что, как ни странно, особенно в период 1922 г. самыми верными частями, преданными белому делу, наиболее мобильными и отважными, были как раз морские стрелки адмирала Георгия Старка.
– Вас считают известным филокартистом. Коллекция растет?
– Коллекция растет – это громко сказано. Но если существует какой-то пробел, я на интернет-аукционах ищу, чем его заполнить. Сейчас столько возможностей приобретать уникальные, редкие вещи. Заинтересовался также фотографами Владивостока – покупаю снимки, сделанные в период с конца XIX века до 1930-х гг. В моей коллекции достаточно много открыток с видами Владивостока и Уссурийска. Также стал специализироваться на открытках Харбина. У меня их тоже предостаточно, разного времени, включая периоды российской эмиграции и японской оккупации Маньчжурии.
