Генерал-майор в отставке Александр Бондаренко. Совладелец охранного агентства «Новый Легион». Родился в 1952 г. в Уссурийске Приморского края. Отслужив в армии, поступил в Горьковскую высшую школу милиции, по окончании которой в 1977 г. прибыл на службу во Владивосток. От оперуполномоченного ОБХСС Фрунзенского РОВД дослужился до заместителя начальника Управления по борьбе с организованной преступностью УВД Приморского края. В отставку ушел с должности начальника Управления Федеральной службы налоговой полиции по Приморскому краю.
В конце 90-х фамилия генерал-майора Александра Бондаренко гремела на всю Россию. Высокого милицейского начальника обвиняли в фабрикации дела против тогдашнего главы Владивостока Виктора Черепкова. «Вирус» — под таким кодовым названием фигурировало громкое дело из Приморья. «Вирус» обернулся для генерала уголовным делом, одиночной камерой в Лефортово, отменой приговора и отставкой. В 2000 г. он занялся бизнесом. А год назад неожиданно для всех начал писать детективные романы.
На этой неделе в одном из издательств Владивостока выходит в свет первая книга Александра Бондаренко «Месть палача» под литературным псевдонимом Александр Бондарь. Готовятся к изданию еще семь детективных романов. О реальности и литературном вымысле г-н Бондаренко рассказал в эксклюзивном интервью «К».
Психология палача
— Как складывалась ваша жизнь после увольнения из органов?
— В 2000 году занялся бизнесом, создал охранное агентство «Новый Легион». Мы его учредили вместе с Владимиром Ипатовым, бывшим начальником УВД Приморского края. Никаких ресурсов не было, кроме собственного имени. Агентство сейчас процветает.
— Есть желание попробовать себя еще в каком-нибудь деле?
— Более серьезным бизнесом без поддержки власти не займешься — в наше время это невозможно.
— А что заставило попробовать себя на литературном поприще?
— Первый мой литературный опыт относится ко времени, когда я находился под следствием в Лефортово, в той же самой камере, где до этого сидели Тухачевский, Блюхер и многие другие известные исторические личности. Именно тогда родился замысел романа «Месть палача» и на бумагу легли первые строки. Наверное, как-то подействовала атмосфера, в которой я провел несколько месяцев. И кроме этого много жизненных историй, наблюдений за людьми, мыслей о своей работе накопилось за милицейскую карьеру.
Все мои детективные романы основаны на реальных событиях, но в них есть место и вымыслу. Хочу сразу сказать, мои произведения — не примитивные боевики с погонями, драками и перестрелками. Есть, конечно, и это, все-таки я пишу в жанре детектива, но мне больше интересно другое: психология моих героев, их размышления о жизни и понимание самой жизни.
— О чем первый роман?
— «Месть палача» раскрывает мало кому известные подробности из жизни тех, кто исполнял высшую меру приговора — смертную казнь. Кто такие палачи, как люди оказывались в этой профессии, что при этом переживали. И одновременно — что переживали приговоренные к смерти в ожидании казни.
Сюжет таков: бывший майор милиции начальник уголовного розыска Лавровский волей судьбы и предательства своего подчиненного оказывается приговорен к смертной казни через расстрел. Обвиненный в том, что создал тайную организацию «Красные акулы», которая убивала откупившихся от судей преступников, он два года томится в камере смертников. Привести приговор в исполнение поручено его старому другу Римашевскому, который еще с курсантских времен безнадежно влюблен в жену Лавровского...
Отрывок из книги
«Теперь выслушайте приговор суда организации «Красных акул», — голос был беспристрастен и глух, словно доносился из-под земли. — Вы, Беликов Григорий Яковлевич, 1942 г. рождения, уроженец Вологодской области, приговариваетесь к смертной казни путем кремирования за совершенные вами смертные грехи — алчность и похоть...
Настоящий суд тебя уже судил, и там ты успешно откупился. Сейчас ты осужден неподкупным судом и прими смерть, как подобает мужчине.
Трое мужчин молча подошли к Беликову, подняли с пола, без особых усилий уложили на высокую тележку, на которой обычно доставляли на кремацию гробы с покойниками, крепко, до онемения, привязали к ней его руки и ноги, закрыли рот повязкой. Тележка медленно покатилась к печи, где бушевал огонь...»
— Вы лично были знакомы с теми, кто исполнял приговоры?
— Да, причем прототип героя романа — мой знакомый.
Отрывок из книги
«Разговор он начал издалека — знаю ли я, что в нашем учреждении приводят в исполнение смертную казнь по приговору суда? Я ответил, что, конечно, знаю — смертники находятся в отдельном боксе, где их и расстреливают... Помолчал, повздыхал, а когда я уже начал всерьез беспокоиться, вдруг как обухом по голове — мол, есть мнение руководства перевести меня на другую работу. «Какую другую?» — поинтересовался я наивно. «Исполнять приговор суда о смертной казни, — ответил он мне. И добавил внушительно: «Это, если хотите, партийное поручение!»
... Я ушел и по дороге домой думал: почему я? А потом меня и осенило: а ведь не зря я коллекционировал виселицы и гильотины. Не зря о казнях читал да книги собирал. Вот оно к чему все это было. Указующий перст судьбы».
— Кто был вашим первым читателем?
— Моя жена Елена. Я не могу долго работать на компьютере. Пишу на бумаге, по старинке. Когда роман «Месть палача» был готов, Елена набрала его на компьютере. Сейчас, перед выходом книги в свет, конечно, очень волнуюсь, как ее оценят друзья, коллеги, читатели.
— О чем другие романы?
— Сейчас я пишу роман «Зея» — об агентах, помогающих милиции, которых в народе называют стукачами. Я в своей милицейской жизни много работал с агентурой. Но, помимо всего, Зея — это еще и женщина. Мне захотелось показать, что ею движет, как она переживает многие вещи. В сюжете романа есть, конечно, и любовная линия. Но подробности пока раскрывать не буду.
— А в реальной жизни по каким причинам становятся милицейскими агентами?
— Первое и главное — это «крыша» в обмен на «стук». Многие бандиты работают по этой схеме на ту или иную силовую структуру. Второе — деньги. И, наконец, третье — это «идейные», они самые лучшие агенты. О них я и рассказываю в своей будущей книге.
— А вербовка на компромате, запугивание случаются?
— Сплошь и рядом. Но такие агенты — ненадежные.
— У вас есть любимые писатели или книги?
— Юнг, Фрейд. И, конечно, Чехов. Именно он смог наиболее точно из всех писателей показать настоящую сущность человека.
— Мемуары писать не думаете?
— Нет. Да и ерунда все это. Пройдет время, и от XX века останутся пять—шесть имен: Сталин, Горбачев, Сахаров, Солженицын, может, еще кто-то. И все. Остальных забудут. Так что не терзайте меня моим прошлым!
Правда жизни
— Что скажете о деле «Вирус»?
— Глупо отрицать эти обвинения. Дело «Вирус» было, и я в нем принимал активное участие. Потом были следствие, арест, содержание в знаменитой тюрьме «Лефортово». Пять лет тянулись следствие и суды. Потом еще два года — рассмотрение жалоб в Верховном суде и Президиуме Верховного суда. Так что с «Вирусом» у меня связан целый отрезок жизни. Очень тяжело, когда тебя «ведет» и центральный аппарат ФСБ, и Генеральная прокуратура, и контрразведка. Но я выстоял и победил — добился отмены приговора.
— Приговор отменили по каким основаниям?
— За давностью события...
— А сколько времени потребовалось для душевной реабилитации, чтобы можно было сказать: все, теперь это прошлое, а у меня другая жизнь?
— Наверное, я этого никогда не почувствую. Постоянно все у меня в голове. И это отражается в моих детективах. Если я показываю человека в камере, то мне не надо сочинять, я сам все это прочувствовал.
— В «одиночке» сидели?
— Сначала один. Потом агентов подсадили. Обычная практика.
— Вы с Черепковым впоследствии встречались?
— Встречался. Но у нас с ним нет ничего общего.
Отрывок из книги
«Ночь. Сквозь зарешеченное окно камеры смертников уныло пробивается лунный свет. Окно напоминает узкую крепостную брешь, оно расположено под самым сводом такой же усеченной — всего два метра в ширину и три в длину — камеры, на высоте двух с половиной метров, недоступной самому высокому человеку, и в него неизменно виден только крошечный кусочек неба, дневного или ночного. В камере всегда горит свет, яркость которого также меняется в зависимости от времени суток. Узнику не спится, и он даже при тусклом сейчас освещении фонаря, висящего у входа, хорошо видит, как на него уставился немигающим глазом объектив видеокамеры, прикрепленной над массивной железной дверью... Однако не постоянное наблюдение, с которым за два последних года узник как-то свыкся, не дает ему спать, а мысль: как он, майор милиции, оказался здесь? Впрочем, теперь уже бывший майор милиции.
Наверное, это и есть то, что называют «судьба», думал он. И ей нет смысла противиться».
— Как вы оцениваете нынешние громкие уголовные дела и отставки городских и краевых чиновников?
— Думаю, это заказ определенной группы людей. Кто эти товарищи, узнаем, когда станет известно имя нового мэра.
— Почему прокурора края Александра Аникина перевели в Москву?
— Он сам попросился. Тяжело ему здесь было: не прижился, не приняла его местная власть. Знаю одно: это был честный и порядочный человек, я никогда о нем ничего плохого ни от кого не слышал.
— А вы сами как оказались в органах?
— После художественного фильма «Круг». Там еще молодой Александр Збруев главную роль играл. Я только из армии вернулся. Прямо в форме зашел в кинотеатр, посмотрел фильм и понял, что хочу служить в милиции. После этого ни разу не пожалел.
— Какое дело вы бы назвали своей «оперской» гордостью?
— В музее краевого УВД есть пресс, который печатал поддельные 100-долларовые купюры. Это было в 1990 году во Владивостоке, печатала их группа дагестанцев. Доллары изготовлялись здесь (кстати, качество было очень хорошее), а продавать везли на запад России. Сгубила преступников жадность: «шестерки», которые были на подсобных работах, начали доллары потихоньку воровать и сбывали во Владивостоке на «Торговой» улице. Их взяли по наводке тех самых агентов, о которых мой будущий роман «Зея». Это была моя разработка, моя «оперская» гордость. Первое, кстати, раскрытое подобное дело в России. После окончания следствия я должен был лететь с докладом и этими долларами к Борису Ельцину. Но как раз в то время у него обострился конфликт с Хасбулатовым, поездка сорвалась. И те двести фальшивых долларов, что предназначались Ельцину, долго хранились у меня в сейфе.
Когда раскручивали дело «Вирус», у меня в кабинете их нашли при обыске. На допросах я отказывался от показаний по всем пунктам, за исключением происхождения долларов.
— Если бы вам сейчас предложили вступить в какую-нибудь партию, согласились бы?
— Нет. Однажды я уже был в политике и понял одно: не мое это дело.
