Александр Цветников: «С химией можно много чего натворить»

— Любая случайность есть не что иное, как пересечение закономерностей. Если бы я не работал с фторопластом, то не обнаружил бы явление, благодаря которому и появился «Форум». Вначале было замечено образование белого тонкого порошка при температуре разложения фторопласта. В конце концов я нашел режим, позволявший нарабатывать достаточное его количество, и мы с коллегами начали проводить его исследование и различные испытания на автотехнике, машиностроительном оборудовании, а уже в конце 80-х предложили технологию утилизации — переработки отходов фторопласта с получением нового материала. Она была принята межведомственной комиссией и рекомендована к применению на заводах по производству фторопласта. Но 80-е подошли к финишу, начинались 90-е, эта разработка не была внедрена, а потом так и зависла.

— Кризис после распада СССР не смешал ваши научные планы?

— Когда стало понятно, что деньги на науку выделяться будут незначительные, многие мои коллеги начали уходить с работы. Представьте: если в начале 93-го 150 тыс. рублей считались огромными деньгами, то в конце 93-го года эта сумма равнялась месячной зарплате научного сотрудника. Инфляция достигала многих тысяч процентов. Времена стояли тяжелые. Но все-таки меня не покидало желание создать некий новый материал, который можно применять на практике для автолюбителей. Так что я выбрал науку.

— То, что вы обнаружили, можно назвать изобретением?

— Примерно три года у меня заняла переписка с Всесоюзным научно-исследовательским институтом государственной патентной экспертизы, который дает добро на признание некой заявки на изобретение изобретением. И они мне все время отвечали: «Этого быть не может. Почитайте учебники!» Я читал учебники, там действительно писали, что такого быть не может. Ну и что? Ведь у нас в руках неопровержимое доказательство! В результате мы доказали, что это изобретение имеет место быть. Можно, конечно, сравнить его с открытием, но оформить открытие еще сложнее и дольше, поэтому я предпочел более удобный путь и, когда вопрос с признанием решился, подал сразу пять заявок на получение патентов — на способ, на варианты способа, на установки для получения и т. д.

— А насколько тяжело было перевести изобретение в практическую плоскость?

— В 90-х у нас в институте появился новый директор — Вячеслав Бузник, человек с творческим мышлением и практическим подходом к науке. Он начал активно поддерживать все разработки научных сотрудников, включая наше направление. Стали доводить технологию до практических установок, а где-то в 1994-м появился первый образец, тогда же на горизонте возникли и первые инвесторы. Я решил придумать товарное название для нового продукта, поскольку понял, что патент защищает не до конца, можно добавить к нему что-то, получить новый патент и фактически присвоить.

— Сколько сил и средств необходимо, чтобы коммерциализировать научную разработку?

— На каждом этапе объемы вложений растут. Условно говоря, если у вас идея и вы получили патент — это примерно единица. Разработали технологию или материал, создали продукт — уже десятка. Организовали новое производство — умножайте еще на десять. А уж когда вышли на рынок и завоевываете свое место под солнцем, вложения увеличиваются еще в десять раз.

Самые большие затраты — на продвижение. Понимая это, в 95-м мы взяли кредит в фонде Бортника (тогда уже начиналась поддержка малого предпринимательства) — $60 тыс. — и все вбухали в рекламу. Этих денег хватило, чтобы оплатить 600 секунд эфирного времени на Центральном телевидении — на Втором канале. Сегодня времена другие, теория чернильного пятна, когда значительного эффекта можно добиться, направив усилия в одну точку, уже не срабатывает.

— Криминал в 90-х никогда не пытался взять над вами «шефство»?

— Криминалу это было не интересно. Ему нужны были деньги здесь и сейчас. Если бы мы выпускали эликсир молодости из водопроводной воды, то, наверное, нашлись бы желающие.

— Вы ведь уже не работаете на базе института? Иметь собственную отдельную компанию намного выгоднее?

— Академия наук не создана для бизнеса, она в принципе заточена под другое, поэтому всегда приходилось искать разные варианты, чтобы выйти на реальный результат, — совместное производство, стратегическое сотрудничество… Потом, когда направление купли-продажи в институте прикрыли, пришлось создать малое предприятие. К сегодняшнему моменту оно работает почти 14 лет в рамках договорных отношений с институтом. То есть предприятие получило эксклюзивную лицензию на использование товарного знака. Естественно, по этому эксклюзиву оно выплачивает институту проценты с оборота, и, таким образом, все довольны.

— Вы всегда хотели заниматься именно химией?

— Мне нравится синтез, я люблю получать вещества. Даже в школе у меня была кличка Химик — химичил все подряд, взрывал, ставил эксперименты. Кстати, основной реактив, с которым я работаю, — это фтор, самый агрессивный элемент из всей таблицы Менделеева, настолько агрессивный, что в нем горит вода синим пламенем. И сегодня в моем распоряжении единственный в России генератор фтора, который позволяет получать особо чистый фтор, что незаменимо для чистоты эксперимента. «Форум» ведь тоже возник в результате исследований фтороуглеродных соединений. Весь мир, все, что окружает нас, — химия, и это замечательно. С химией можно много чего «натворить».

— У вас есть замечательная возможность сравнить три эпохи: советскую, постсоветскую и новое время. Что происходило с наукой тогда и что происходит сейчас?

— Если говорить о послевоенном времени, то советские люди чувствовали себя победителями. Мы вышли в космос, а это дорогого стоит. Ученые были очень популярны, такие фильмы, как «Девять дней одного года», вдохновляли, а потом, когда Союз рухнул, нам вдруг стали объяснять, что все это ерунда, что главное — заработать деньги и хорошо жить. В 90-х практически никто не шел ни в научные сотрудники, ни на заводы. А сейчас началось новое движение, очень, я считаю, замечательное — молодежь потянулась в науку. Конечно, с ней надо уметь работать, конечно, есть люди, которых надо поддерживать и заинтересовывать, потому что — чего уж там — здесь не доходное место. Как правило, еще со студенческой скамьи перспективных ребят привлекают в институт, и потом они защищают диссертации, возглавляют направления, добиваются успехов. Кроме того, сегодня стало гораздо больше возможностей получить поддержку в рамках различных программ, есть немало фондов, которые готовы тебе содействовать. Но, чтобы закрепиться на рынке, нужно иметь мощную инновационную составляющую в основе своего продукта.

— Вы никогда не жалели о том, что ипостась бизнесмена отнимает что-то у научного сотрудника, и, если бы не бизнес, можно было бы глубже погрузиться в любимое дело?

— С годами мне стало интереснее заниматься и наукой, и бизнесом. Да, наверное, при другом раскладе я бы глубоко ушел в какую-то научную область, достиг в ней каких-то, быть может, гораздо больших, успехов. Но такова моя природа — мне нравится реализация более практичного результата, чем бумажного. При этом мы продолжаем научную работу — например, расширяем область применения нашей разработки, добавляем наш «Форум» в краски, во всевозможные покрытия, благодаря чему они приобретают улучшенные свойства — становятся более скользкими и долговечными, сейчас выпускаем добавку в противообрастающую краску. Мы даже хотели делать зубную пасту после проведения испытаний в московском стоматологическом институте, которые подтвердили, что применение нашей добавки в зубной пасте резко снижает количество кариесообразующих бактерий. Но это рынок непростой. Впрочем, перспективы воодушевляют. Как говорил Менделеев, прибор должен работать не в принципе, а в кожухе. И мне очень приятно, что моя идея реализовалась.

Юлия ПИВНЕНКО