Евгений Тушкин – часто приезжающий в краевой центр московский консультант по человеческим факторам эффективности бизнеса – говорит, что коллег у него во Владивостоке по пальцам одной руки сосчитать, да и во всей стране их немного. Между тем, за рубежом коллег г-на Тушкина многие тысячи. Он скромно умалчивает об этой диспропорции, ставя акцент на том, что список участников из СНГ на последней международной конференции эргономистов в Гааге был таков: россиянин да украинец. Один из них – ваш покорный слуга.
«Бизнес-умник»
– Прежде чем просвятить тех, кто никогда в жизни не встречался с эргономистом, скажите, как попроще определить вашу профессию?
– Специалист по человеческим факторам в трудовой деятельности (ergon – работа, nomos – закон). Я руковожу консультационной фирмой, которая так и называется – “Человеческие факторы". Она образована на основе самого большого в стране отдела социологии, психологии и эргономики министерства электронной промышленности. Самого высокотехнологичного министерства в СССР, в котором были и высокие технологии организации деятельности. Кроме того, я вхожу в четыре профессиональных ассоциации: консультантов по управлению и организационному развитию, управления качеством, управления проектами, а в ассоциации прикладной эргономики вхожу в правление – вице-президент.
Прикладная эргономика – наука, изучающая законы трудовой деятельности, – в нашей стране редкостно неразвита. Достаточно сказать, что одноименный журнал еще в 1991 году был секретным, потому что выпускался Всесоюзным институтом межотраслевой информации для девяти оборонных министерств и был посвящен человекомашинным системам и процессам в ВПК и обороне.
Достижения и предложения эргономики всегда были более чем актуальны для России. Потому что у нас НЕЭФФЕКТИВНО ВСЁ – заводы, фабрики, банки, торговые дома и так далее. Почему неэффективны? Потому что создавались таковыми. Потому что вся система была затратной. Ведь в Советском Союзе не было ни экономики, ни денег – в строгом понимании этих слов. То есть, на единицу площади, на один рубль, на киловатт-час мы всегда производили меньше, чем производят в условиях конкуренции.
К консультантам в этой области (американцы называют их “бизнес-умниками”) у нас относятся весьма специфично. “Ишь, умник, пришел, ничего не понимает в нашем деле, а рассказывает, как нам заработать больше денег”...
– Кстати, о консультантах. С наступлением кризиса они, в особенности иностранные, подверглись обструкции в прессе: чему же вы учили, если в итоге ни один из ваших советов нам не помог? Хватит ходить по предприятиям и морочить директорам головы...
– Я сталкиваюсь с подобным отношением постоянно. Встречает меня очередной гендиректор словами: “Откуда вы взялись?.. Я построил этот завод, я им руковожу. Что вы вообще можете понимать в моих проблемах?!" Тогда я достаю немецкую книжку по психологии труда и говорю: “Про ваши профессии и вашу деятельность здесь все написано”. Он смотрит в книгу с изумлением: “ Ну надо же…"
Наук о трудовой деятельности много: социология труда, психология труда, психофизиологические аспекты труда. И книг, конечно, за рубежом хватает. Например, “Хорошая эргономика – хорошая экономика" мирового лидера эргономистов Хала Хендрика. В ней показаны конкретные примеры оптимизации трудовых и производственных процессов.
– (Листаю ярко иллюстрированное издание. – Авт.) В западном обществе все это выглядит совершенно уместным. У нас же об эффективной организации труда говорят с 20-х годов. Прошло столько лет, а практически ничего не применяется. Так может быть, нам мировые законы организации трудовой деятельности абсолютно «противопоказаны»?
– Суть в том, что рыночной экономики, после переворота 17-го года, кроме как в период НЭПа (с рядом оговорок), в нашей стране еще не было. И рассуждая об этом, мы, к сожалению, вплотную подходим к идеологии. К тому, что мы особенные. Как работаем, так и живем, а живем отлично от других. Мы действительно особенные: что бы мы ни сделали, это либо неэффективно, либо некачественно, либо дорого. Потому что в России очень дорогой труд. В силу его неэффективности. И за него традиционно очень мало платят.
Есть такой метод сравнения эффективности работы и жизненного уровня. Вот гайка, изготовленная в Германии, Японии или США. Спрашивается, сколько за нее человек может купить килограммов говядины, произведенной в этой же стране. Применительно к нам этот метод дает печальные показатели: Россия находится на 72-м месте в мире по качеству жизни...
Мы должны сказать себе, что никогда и ничего не делали конкурентоспособного как по результату, так и по процессу изготовления. То есть, если последовать учению Фредерика Уинслоу Тейлора – создателя научной организации труда, и измерить любую нашу работу секундами, сантиметрами, киловатт-часами, квадратными метрами и прочими единицами измерения, то получится, что в нашей стране всегда и всё было неэффективным. То ли от обилия ресурсов страны, то ли от ее просторов. Иван Ильин сказал: “Россия так велика, что в ней нет места качеству”. А в маленьких Голландии, Японии качество деятельности – основа достойной жизни.
Организационные патологии
– Сегодня важнейшее направление в моей работе называется ТQМ (Total Quality Managment), можно перевести как “менеджмент всеобщего качества”. В будущем, как сказал методологический отец “японского чуда” Эддард Демина, будут существовать два вида предприятий – предприятия, которые внедрили ТQМ, а также предприятия, которые оказались вне бизнеса.
В мире процесс сертификации на ISO-9000 и ТQМ лавинообразный, он связан с сертификацией компаний на стандарт качества – ISO (International Standart Organisation). Я хочу заняться этим в Приморье, организовать сначала в родном Владивостоке, куда я приезжаю до шести раз в год, центр социально-экономического проектирования. Или, другими словами, так называемый “Театр проектирования”. С его помощью организации становились бы более эффективными, а многие горожане смогли бы участвовать в решении городских проблем. А пока у нас куда ни посмотришь, везде или грязь, или убожество. И все чего-то ждут...
Мы вообще преступны своей простотой перед последующими поколениями. Речь идет об экологии, огромном количестве оружия, от которого непонятно как избавиться, ведь его утилизация требует колоссальных средств. На 42-й конференции по человеческим факторам в октябре прошлого года в Чикаго, на чисто американской конференции, была секция “Чернобыль”, и моего шефа – академика Владимира Мунипова терзали вопросами о том, что делает наше правительство для того, чтобы учитывались человеческие факторы в атомной энергетике и других вредных и опасных производствах. Нам было нечего сказать, кроме того что эргономисты невостребованы даже в таких областях. Должен сказать, что та конференция в Чикаго добавила мне изрядно пессимизма и уныния, особенно когда вернулся в Россию, где мы по-прежнему не видим эффективных производств.
– Вы имеете в виду и местную промышленность?
– В первую очередь. Владивосток – непровинциальный город, но налицо провинциальность его трудовой деятельности.
– Чем характерны системы управления в приморских предприятиях?
– Что касается оборонки, то ее главные организационные патологии – это химеры. К примеру, надежда на государство, особенно распространенная в начале 90-х. Тогда оборонные предприятия были раздутыми, еще советскими. Сейчас у них химер стало намного меньше. Но ведь оборудование устаревшее, и самое досадное – люди, на нем работающие, не имеют корпоративного видения будущего своей организации, которую они традиционно называют предприятием.
– Неужели нет приятных исключений?
– Я бы с радостью познакомился с таким заводом, банком, торговым домом, транспортной структурой... Пожалуйста, отзовитесь, обиженные на мои слова!.. О вашем опыте эффективного труда, производства и управления я с удовольствием расскажу на страницах “Конкурента”.
Найдите мне организацию, которая написала свою миссию, разработала концепцию развития. Найдите мне организацию, пусть маленькую, которая имеет корпоративное видение своего будущего. Нет таких. Большинство не умеют правильно формулировать свою цель. Они не понимают того, что надо заниматься не управлением организации, а созданием и управлением проекта развития организации.
Да, я упомянул именно организацию, а не предприятие... Почему-то в России все называют себя предприятиями. Это традиционное заблуждение. Предприятие – это затея, проект. А наши предприятия вовсе не такие. Они имеют организационные патологии, у них нет амбициозных предприятий. И многие руководители начинают нервничать, когда я говорю им об этом. “Мы привыкли так называться и работать, какая разница?" – говорят они. А на самом деле на заводе должен быть отдел проектов (я его называю корпоративный мыследром), сотрудники которого вместе с управленческой командой и при участии хоть всех остальных проектируют новые предприятия. Причем, не имеется в виду обязательно выпуск какой-либо новой продукции или услуги. Пусть делается то же самое, но только по-новому – более эффективно производится, более амбициозно подается и более весело продается.
Принципы, которых нет
– Чего же нам не хватает, чтобы работать более эффективно и амбициозно? Почему в России нет “настоящей работы”‚ которой как процессом и результатом можно было бы гордиться?
– Во-первых, потому что работа – это деятельность по проекту. В свою очередь, деятельность по проекту подразумевает соблюдение принципов. Все наши организации беспринципны, так как принятые в развитом мире принципы находятся с российским менталитетом в определенном конфликте.
Возьмем принципы образа желаемого будущего: что нужно делать всегда, а что – никогда. “Никогда", это значит 105 процентов. А у россиян какие поговорки на этот счет? Если нельзя, но очень хочется, то можно. Такая вот анархичность менталитета. Я с этим много раз сталкивался при проектировании и оптимизации труда в микроэлектронике.
Принципы процесса: что важно, а что срочно. В России, как правило, делают срочное, а уж потом, если руки дойдут, важное. А если мы разработаем проект развития, то у нас будет все наоборот. И со временем мы придем‚ в идеале, к тому, что начнем заниматься только важным и ничего срочного для нас существовать не будет.
Во-вторых, в общественном сознании нет представления об эффективной деятельности. И вообще общественное сознание пассивно. Недавно я познакомился с женщиной, которая, несмотря ни на что, взяла и создала нормальный подъезд, в котором живет. Не зная мудреного слова “кондоминиум", она гоняла в подъезде курящих пацанов, агитировала жильцов наводить порядок, и теперь в подъезде — цветы и занавески, общая дверь с общим ключом. Люди, живущие в подъезде, нашли какое-то общее решение... В них заговорило сознание собственников жилья, но подобных случаев – единицы.
На этом примере ясно: нужны социальные технологии повышения эффективности во всем. Это будет практическим решением жилищно-коммунальной реформы. Особенно трудно предпринять подобные шаги в отношении старого жилья и населяющего его в основном бедного населения. Но это возможно, для этого и существуют такие весьма эффективные, по сравнению с авторитарным управлением, процедуры, как социальные технологии.
Мы, с помощью той самой упорной женщины и тех жильцов, которых она сделала своими единомышленниками, должны сформировать как бы методический центр. И когда у нас будет критическая масса – 100 таких подъездов, обобщение опыта и включение мотивации жильцов к достойной жизни позволит спроектировать процедуру быстрой «штамповки» кондоминиумов. Я вижу эту технологию.
– В вашем офисе висит характерная карикатура…
– Да, в некую госструктуру пришли двое с огромной клизмой, и встретивший их охранник звонит начальству: «Тут пришли чинить то, через что у нас все делается»… Я использую много карикатур в сессиях проектирования. И люди в организациях зачастую обижаются. Хотя я им ничего обидного не говорю: например, вы неэффективны, вы никуда не годитесь и тому подобное. Я только задаю им вопросы и прошу, чтобы они отвечали сами себе. Они отвечают и говорят: «Вы нас за кого держите? Мы же работаем!» А я говорю: «В России работы нет». Потому что, когда вы приходите на работу каждый день к девяти часам и что-то делаете, это одно. А если работой назвать деятельность по проекту, то это совсем другое. Я спрашиваю: «Вы по какому проекту работаете, когда приходите на работу?» Ну, отвечают, у нас есть план на день. Я говорю: «А где проект?» Молчат. Я утверждаю, что не надо руководить организацией, надо руководить проектом ее развития.
Капиталу – капиталово…
– Вы считаете свою работу доходной?
– Нет. Во-первых, она очень слабо востребована. Во-вторых, весьма затратна. Во времена, как я говорю, квазиблагополучия – в 96-97 годы – эта деятельность позволяла развиваться, можно было покупать офисную технику, ездить на конференции за границу и так далее. Сейчас – полный застой. И я гадаю, в каком году нахожусь. Пожалуй, в 92-м…
Однако, замечу, что мои коллеги в других странах – люди зажиточные, и я мог в этом убедиться, побывав на трех международных конференция эргономистов в Тампере, Гааге и Чикаго. Специалисты по учету человеческих факторов ценятся очень высоко. Они, действительно, что-то изменив в бизнесе, приносят ему немалые деньги. Один такой специалист может значительно повысить эффективность бизнеса.
– Даже несмотря на бушующий кризис?
– Никакого кризиса нет. То, что случилось 17 августа, это закономерное явление, которое обязано было случиться, но не должно было быть таким катастрофичным на вид. По моему мнению, обвал следовало ожидать в октябре. Пятнадцати-, ну пятидесятипроцентная девальвация, но все разом обеднели бы пусть даже в 2-2,5 раза, отдышались бы и – за дело. Но не в четыре же раза!
Кризис в другом – страна, в которой отсутствует понятие об эффективности деятельности, не имеет никакой перспективы в рыночной экономике. Она уверенно топает опять к тоталитаризму. Мы не имеем права так неэффективно работать. Ужас заключается в том, что нет никакой положительной тенденции. Просто так людей в рыночную экономику отпустить – этого недостаточно.
– Интересно, есть ли в правительстве люди, понимающие все то, приверженцем чего вы являетесь. Если нет, то получается, следуя логике ваших слов, мы съезжаем к тоталитаризму...
– Надо выбирать: либо эффективно работать и зарабатывать на внешнем рынке конкурентоспособной продукцией, а не сырьем, либо вернуться к системе распределения.
– Наверное, неплохо было бы иметь президента, который знает, как оздоровить трудовую деятельность в стране...
– Я бы в президенты не пошел. Пошел бы в помощники к Святославу Федорову, который об этом говорит непрерывно. Который руководит одной из немногих высокоэффективных организаций в стране – межотраслевым научно-техническим комплексом “Микрохирургия глаза”. Считаю высокоэффективной также фирму “1С-Бухгалтерия". В них принципы заложены. Федоров все время говорит о производительности труда, о включении мотивации, о том, что все результаты труда должны принадлежать тем, кто трудятся. Капиталу – капиталово, а труду – свое.
Сегодня в мире ширится движение “организация как одна команда”. Управленческая команда разрабатывает миссию: зачем мы сюда явились? И так в любой организации. Например, новая администрация Владивостока должна была бы доходчиво сказать горожанам: мы явились для того-то. Потом объявила бы концепцию развития города. Тогда у горожан появилось бы общее видение (ударение на первом слоге. – Прим.ред.) проекта – вот мы в январе 99-го, а вот – в октябре.
– Что даст “общее видение”?
– Хотя бы меньше людей будут уезжать из Владивостока. Уже ряд толковых людей, моих знакомых, уехали в Москву, Питер и за границу. Потому что нет общего амбициозного проекта – как сделать, чтобы в городе было безопасно, интересно и вкусно жить. Большинство сейчас говорит о чем? Как выжить. Ну и будете вы еле живыми. А ведь весна пришла... Я заметил, что в магазинах электроники народу прибавилось. Даже при нынешнем курсе доллара покупают. Выходят из шока. Жизнь продолжается…
