Александр Чалапчий, директор НПО «Полимер-Композит». Родился в г. Туле, РСФСР.
Окончил ДВГУ по специальности «юриспруденция». Юридическую карьеру завершил начальником отдела Федеральной службы судебных приставов по Приморскому краю.
В 2012 г. вместе с командой единомышленников основал компанию «НПО «Полимер-Композит» и открыл производство композитной строительной арматуры и закладных фасонных изделий. В 2015 г. компания вошла в число резидентов «Сколково» с инновационной разработкой технологии плавки базальтовых волокон с улучшенными свойствами для производства композиционных материалов. Эта инновация получила применение в строительстве и ряде других индустрий.
Кризис, особенно тяжелый для производственных предприятий несырьевого сектора, дестабилизировал и резидентов Сколково. О том, как экономическая конъюнктура отражается на инновациях, корр. «К» рассказал директор компании «НПО Полимер-Композит», юрист по образованию и инженер по призванию Александр Чалапчий.
— Александр Анатольевич, как вы себя чувствуете в качестве резидента «Сколково»?
— Мы еще молодые резиденты, получили свидетельство в ноябре 2015 г. и, соответственно, только приступили к работе. «Сколково» находится в стадии активного строительства, и наш офис под лабораторию будет готов в 2017 г. — сейчас заключаем предварительный договор на аренду площадей в районе Новой Москвы. О каких-то финансовых преференциях — налоговых льготах и т. д. — пока ничего не могу сказать — мы за ними в 2016 г. не обращались. В целом члены нашей команды участвовали в образовательных программах фонда, в этом году планируем принять участие в нескольких выставках за счет микрогрантов «Сколково», который на эти цели выделяет резидентам до 4,5 млн в год. Также предприятию оказывается менторская помощь.
— Какие проекты сейчас в работе, с кем из зарубежных партнеров вы сотрудничаете?
— Мы сейчас исполняем контракты, заключенные с польскими и кипрскими партнерами. Уже исполнен и закрыт экспортный контракт с Украиной — НПО «Полимер-Композит» отгрузило комплект промышленного оборудования в Черновцы. Важный для нас контракт ушел на подписание в Южную Корею и, скорее всего, будет заключен до лета. Интерес в мире к нашим разработкам есть.
— А если говорить о вашем производстве в России?
— Тут пока все сложно — из-за кризиса рынок схлопнулся, банки операционные кредиты малому бизнесу не дают. Считаю, самое время для нашей центральной власти проводить политику «количественного смягчения». То есть включить печатный станок и наполнить собственное производство оборотными средствами. Пора перестать кормить только банки. НИОКР и ОТР (научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы/опытно-технологические работы — прим. «К») — вещь, требующая значительных и «длинных» денег. Мы оптимизировали штат, который занимался инновационными разработками, потому что просто не потянули финансирование. И если бы не некоторые наши перспективные наработки по экспортным контрактам, осенью, скорее всего, пришлось бы закрыть производство.
— То есть резидентство в «Сколково» не гарантирует избавления от неприятностей?
— Задача «Сколково» — научить тебя работать в любых условиях. И, как вы заметили, в данной ситуации не гарантируется успех. Вообще, в России государственная поддержка производственных малых инновационных предприятий находится на нуле — год прошел в ее поисках и закончился для нашей компании ничем. Несмотря на то, что у нас есть экспортный потенциал, мы вписываемся в программу импортозамещения, развиваем с ДВО РАН совместные проекты, это мало кого интересует. Приходится обдумывать варианты переезда за рубеж, потому что ровным счетом все контракты, которые позволяют нам сейчас жить, — там.
— Например?
— Особая экономическая зона в Южной Корее, куда нас пригласили и предложили очень хорошие условия. Если здесь мы платим почти 2 млн в год за аренду производственного цеха и никак не можем выделить денег, чтобы позволить себе строительство собственного помещения, корейская ОЭЗ предлагает арендные площади по цене $90 за 2,5 тыс. м2 в год, причем со всеми коммуникациями — природным газом, электричеством и теплом. Плюс ко всему — безакцизный и безналоговый режим в течение 10 лет.
— Приморские ТОР не могли бы стать альтернативой?
— ТОР — это совсем не про поддержку малого инновационного бизнеса. Приморские ТОР ориентированы, прежде всего, на большой бизнес. И это правильно. Надо развивать успешные предприятия. Помогать им. Но тот, кто создавал концепцию ТОР, слабо разбирается в правилах ведения малого инновационного бизнеса. Ведь инновации сами по себе — вещь сложная и обширная. Определение того, что является инновацией, а что нет — очень размыто. А льгот хочется всем. Вот и возникают проблемы. Между тем решение конкретных вопросов малых предприятий должно осуществляться максимально оперативно. Или прямо лоббировать интересы приморского малого инновационного бизнеса в федеральных структурах и фондах (Минобр, Минпромторг, Минвостокразвитие, РВК и т. п.). У органов власти Приморского края есть пространство для маневра в данном направлении.
— Экспортных контрактов недостаточно, чтобы поддерживать вашу компанию на докризисном уровне?
— Недостаточно. Каждое предприятие проходит стадию, когда ты либо растешь, либо стагнируешь. В нашем случае речь идет об очень глобальных статьях расходов, и покрывать их за счет сжатия оборотных средств — не есть самый правильный путь. Для нас в приоритете вообще остаться на Дальнем Востоке, где у меня семья, и работать здесь же. Хоть это слово и не должно использоваться в бизнесе, но мы — патриоты, и я считаю, русская пословица «Где родился — там и пригодился» придумана очень мудрыми людьми.
— Несмотря на перспективы за рубежом, где слово «инновации» не является предметом шуток?
— Я знаю множество инженеров, которые работают в иностранных институтах и параллельно ведут стратегические программы на территории России. Наука интернациональна в силу общности законов природы. Вспомните, как американские «атомные» ученые сливали информацию советским коллегам. Это своеобразные люди, и, общаясь в их среде, я понимаю, что их ни границами, ни деньгами, ни гражданством — ничем не удержишь, они работают за идею, за мысль, а все остальное для них не имеет принципиального значения. Это состояние сознания хорошо описано в повести Стругацких «Стажеры». Понять мотивацию этих людей порой очень сложно.
— Вы себя ученым не считаете?
— Считаю. У меня даже есть опыт учебы в аспирантуре. Хотя инженерного образования я как раз не получил. По специальности я юрист, выпускник ДВГУ, и свою юридическую карьеру закончил начальником отдела судебных приставов. Надеюсь в перспективе защититься по инженерной специальности.
— А что же привело вас в науку?
— Я инженер-самоучка и с самого детства увлекался соответствующей литературой, непрерывно занимался самообразованием. Самое сложное — научиться учиться, так ведь? Это — мое любимое хобби, если угодно. Да и работая с людьми, весьма талантливыми инженерами, приходится соответствовать, чтобы хотя бы понимать и уметь контролировать на каком-то уровне их работу. Я, скорее, менеджер от науки.
— И как из начальника отдела судебных приставов вы перевоплотились в менеджера от науки?
— Наша команда — это изначально объединение людей по интересам. У нас есть члены коллектива, которые проживают в Киеве и работают там же. Ситуация на Украине, кстати, деятельность компании никак не задела. Наше киевское подразделение переезжать никуда не собирается, мы планируем продолжать полноценную работу в братском государстве. С учетом наличия сколковского подразделения часть сотрудников проживает в Москве, а основной костяк, конечно, находится на Дальнем Востоке. Ученый ведь может работать где угодно, хоть в Антарктиде, если обеспечить ему удобную лабораторную базу, Wi-Fi и интернет.
Многие наши инженеры раньше были заняты в советской оборонке, занимались волоконной тематикой, разрабатывали производство композитных волокон. В инновационной деятельности компании здорово помог Институт автоматики и процессов управления ДВО РАН во главе с академиком Юрием Кульчиным. В 2014 г. специалистами ДВО РАН было проведено экспертное обследование нашего предприятия. По его итогам нам были даны ценные рекомендации. Такие шансы — увидеть свои слабые стороны — выпадают не всем. С ДВО РАН мы подписали соглашение о совместном создании Центра новых композиционных материалов и технологий (ЦНКМТ). К сожалению, учитывая общее состояние рынка, не удалось привлечь средства в этот проект. Сейчас пока все приостановлено. Надежда — на сколковское подразделение. Ну а инновационную продукцию, ту, которую уже разработали и получили на нее документы, мы продолжаем производить. Экспортные контракты исполняются.
— Как вы считаете, у России есть шансы стать страной, где перед резидентами «Сколково» не будет стоять выбор, куда перенести производство?
— Шансы есть всегда. Вы думаете, что страну, у которой такая судостроительная, космическая, авиационная промышленность, робототехника, электроника, можно назвать страной с отсутствующим инженерным образованием и промышленностью? Сколько фондов поддержки инноваций уже создано, есть много хороших программ для молодых и начинающих предпринимателей, и они вполне могут получить миллион, два, три. Но наше направление уже на том уровне, когда миллион роли не сыграет, когда для реализации проекта развития нужно 300 млн. Тут уже сложно. Но мы не унываем. У нас все получится.
