Виктор Шалай, директор Приморского государственного объединенного музея им. В. К. Арсеньева.
Родился в 1981 г. во Владивостоке, окончил исторический факультет Дальневосточного государственного университета.
Работу в музее начал в 2002 г., несколько лет являлся администратором Музейно-выставочного центра музея им. В.К. Арсеньева (ул. Петра Великого, 6), в последующие годы стал старшим научным сотрудником, в 2008 г. занял позицию заместителя директора по проектной работе ПГОМ им. В.К. Арсеньева. В 2006-2007 гг. был автором и ведущим в информационных проектах на радио «Лемма» и телеканале «ТНТ». Является автором и куратором многих выставочных проектов. В 2008 г. стал ответственным редактором книги «Элеонора Прей. Письма из Владивостока». В 2010 г. была издана его собственная книга «Владивосток 150. Взгляд современника».
Директором ПГОМ им. В. К. Арсеньева назначен в 2011 г.
Он когда-то мечтал стать капитаном дальнего плавания, по сей день хранит дедушкин капитанский китель у себя. В память о собственных мечтах. А на работе под его началом хранится и экспонируется множество интересных вещей. В память об исторических эпохах.
— Здесь привыкли, что музей — это запыленные экспонаты, атмосфера «Руками не трогать!», сонные бабушки-смотрители в углах залов...
— Этот стереотип не идет на пользу ни музею, ни зрителю. Он легко разрушается при походе в музей. И кто ходит, тот знает, что с каждым годом количество современных музейных проектов увеличивается и все больше людей могут найти музейный продукт по своему вкусу. Вопрос в том, насколько вы готовы замечать перемены.
— От чего зависит успех в процессе изменений музейного пространства и наработки способов его взаимодействия с людьми?
— От того же, от чего в любой другой сфере: от трудолюбия рабочего коллектива, гибкости воображения, открытого взгляда на мир, принятия перемен, готовности перенимать чужой опыт и анализировать свой.
— Какие маркетинговые инструменты вы применяете для того, чтобы вывести музей им. Арсеньева на новый уровень?
— То, как музейщики видят для себя новые уровни развития, не всегда совпадает с тем, как это видят все остальные. По той простой причине, что главное предназначение музея скрыто от глаз большинства.
В иерархии музейных целей предъявление чего-либо широкому зрителю скромно следует за комплектованием, хранением и исследованием коллекций. А иначе музей изменит сам себе и не выполнит главной миссии. Есть тонкая работа хранителей, исследователей, реставраторов, которую нужно обеспечивать соответствующими условиями. Выйти здесь на новые уровни трудозатратно и не всегда, что называется, «по карману». Над этим и работаем в первую очередь. Чтобы было, что выставить в залах и завтра, и через 100 лет.
— Может и должен ли вообще музей приносить доход?
— Сегодня у отечественных музеев ответ на этот вопрос однозначный — да. И если будет иначе, у музеев не останется возможности для саморазвития. Тому, как уметь хотя бы частично «кормить себя», музеям еще предстоит научиться. Государство обеспечило определенную нормативную базу и мечтает о том, что сфера оптимизируется за счет данных ей новых возможностей. Но по стране гуляет кадровый кризис, и, чтобы развиваться дальше, музеям придется вкладывать в самообразование, борьбу за специалистов и создание инфраструктуры для обучения новых кадров.
— Почему здание на ул. Светланской, 20 после реконструкции его фасада стало разноцветным?
— Разный цвет, потому что разные здания. Проектировщики таким образом обратили внимание на то, что музей им. Арсеньева — три отдельных дома, стоящих в ряд. Проще всего это показать разнообразием цветовой гаммы. Кстати, главное здание — лишь одно из девяти, кроме трех филиалов во Владивостоке и пяти в крае.
— Посетители музея им. Арсеньева — кто они в массе своей?
— Сегодня посетители музея — это преимущественно жители Приморского края. Большей частью школьники. В повседневной музейной работе — это главная аудитория для большинства региональных музеев. Музейные программы достаточно легко вписать в школьные курсы истории, природоведения, краеведения. Формат открытых уроков, игровых программ и лекций в достаточной степени востребован школами. Для остальных целевых групп мы создаем локальные проекты: временные экспозиции, события, фестивали. И продолжаем работать над проектом новой экспозиции в главном здании, в которую мы стараемся интегрировать, кроме своих знаний, еще и богатый опыт мирового музейного сообщества. В год музей обслуживает до 150 тыс. человек, и мы уже отвыкли воспринимать себя как «тихую гавань». Жизнь кипит.
— Какие музеи в России и за границей впечатляют лично вас?
— Мой любимый музей, кроме того, где я работаю, находится не за границей, а скорее, на границе. С Монголией. В знаменитом городке Кяхта, бывшей «чайной столице» с прекрасными купеческими домиками, гостиным двором и величественными, увы, заброшенными соборами. Когда тот город процветал, многочисленные купцы-интеллектуалы сформировали музей, отдавая туда то, что привозили из «чайных походов». И уютные музейные залы там полны разных презабавных диковин, которые хранятся в старинных, черного дерева, музейных шкафах. В этом городе нет современной архитектуры, потому что город начал «чахнуть» задолго до революции, и когда выходишь на улицу, совсем не сразу различаешь время, в котором пребываешь. Главный продукт музея — это Переживание, которое рождается в посетителе. Создается оно разными инструментами. Создать его — и есть высший пилотаж для музейщиков.
— Что было бы реально в контексте Владивостока перенять из опыта иных музеев?
— Владивосток — большой город, у которого все в порядке с историей. У нас богатый во всех смыслах край, и работы музейным специалистам хоть отбавляй.
Не нужно воспринимать Владивосток отдельно от общероссийских процессов. Все меняется. Люди, живущие здесь, стараются расти как могут, в каких бы областях ни работали. И если быть чуть-чуть внимательней, можно заметить, что порой и нам есть чем поделиться. Мы давно уже не находимся в позиции периферии, которую нужно бесконечно чему-то учить. Лет 10 упорного труда — и реальность здесь, в том числе музейная, будет адекватна большому миру, в который мы интегрируемся. Все будет, главное не лениться.
— Первый музей, который вы посетили в жизни — какое впечатление он произвел на вас?
— Старое здание музея возле Триумфальной арки. Когда мне было лет шесть, старший брат заинтриговал меня рассказом о таинственной круглой лестнице на втором этаже, про которую ему кто-то когда-то рассказывал. Мы набирались смелости и через всех сотрудников бежали на второй этаж, чтобы суметь хотя бы одним глазком на нее взглянуть. Впечатление так себе, но сам процесс увлекал. Когда мне было 19 лет, я устроился работать именно в этот музей. И этой лестницы досталось хоть отбавляй, тем более что поначалу при исполнении хозяйственных обязанностей мне доводилось ее неоднократно мыть.
— Вы — один из редких примеров того, как молодой специалист смог выстроить свою карьеру в таком «некарьерном» месте. Что этому способствовало?
— Музей — это полноценная сфера, в которой может состояться каждый, кто действительно в ней понимает. И любому другому человеку никто не мешает сегодня прийти в музей за карьерой. Но изначально приходил я не за ней. Просто хотел делать работу, которая нужна кому-то еще, кроме меня самого. Все остальное сложилось само. Не без труда, но без пафоса.
