Станислав Мальцев: «Искусство — это духовная роскошь»

Станислав Мальцев — молодой режиссер, простой и открытый. Отвечая на вопросы, он будто балансировал между тем, что принято говорить, и тем, что хочется сказать.

— Недавно состоялась премьера спектакля по пьесе Шекспира «Сон в летнюю ночь» в достаточно нетрадиционной постановке. Не боитесь экспериментировать с классикой?

— Все, что называется традициями, особенно в искусстве, на мой взгляд, не что иное как штамп. Существует некий стереотип, канон того, как надо ставить Шекспира, в какие костюмы одевать героев. Я не боюсь экспериментировать. Но эксперимент в данном случае касался только формы, а в содержании мы остались верны автору. Классика — вечна. Особенно Шекспир.

— А как публика воспринимает такие перевоплощения известных спектаклей?

— По-разному. Мне нравится, что люди не остаются равнодушными. После спектакля впечатления диаметрально противоположные: от восторга до осуждения. Известный приморский критик даже сказала, что наконец-то благодаря нашему спектаклю поняла, о чем эта пьеса.

— Часть публики вашего театра — матросы. Как вы считаете, те из них, кто пришел по приказу, посетили бы театр по собственной воле?

— Матросы ничем не отличаются от обычной молодежи. Одним действительно интересен театр, другие относятся к нему с равнодушием. В любом случае театр должен вести за собой, а не опускаться до того уровня, которого хочет публика. Зрителям трудно угодить. У каждого человека свои культурный уровень и воспитание. Поэтому постановка не может быть одинаково понятной всем.

— То есть основная задача театра осталась прежней — просветительская?

— Да. Как-то Константин Райкин в интервью сказал, что по тому, как принимает актера зритель, можно понять, есть в городе театр или его нет. Театральный зритель — особенный.

— Владивосток — театральный город?

— На мой взгляд, признак театрального города — театры разных направлений. У нас этот признак есть. При желании каждый зритель найдет тот театр, который подходит именно ему. Четыре театра на город с населением меньше миллиона — вполне достаточно. Конечно, хотелось бы больше. Например, театр андеграунда, т.е. театр студийного уровня.

— Театр оперы и балета, который построят в преддверии саммита АТЭС, насколько необходим столице края?

— Строительство театра более продуктивно, чем строительство автостоянки. Но я согласен, что вопрос о том, что важнее для горожан: хорошая автодорога или храм, — сложный и спорный.

О том, что первично, а что вторично, рассуждать можно долго. Если здание, которое планируется построить сейчас, действительно станет театром — это будут долгосрочные инвестиции в развитие будущих поколений. Но чтобы это сооружение не превратилось в очередной офисный комплекс, для его развития потребуется инвестиций куда большие, чем при строительстве. Причем инвестиции — это не только деньги, но и душа и желание. Рождение театра — как рождение ребенка. Решиться на это — сложно, а вырастить из него настоящего человека — архисложно и долго. Поэтому, чтобы говорить о создании театра, нужно в первую очередь создать определенные творческие условия.

На сегодняшний день, пожалуй, только академический театр имени Максима Горького может похвастать своим состоянием. Другие находятся либо в аварийном состоянии, либо на грани исчезновения, либо вообще без здания. Мы, например, свои спектакли ставим в здании Дома офицеров флота.

Между бизнесом и творчеством

— Сильна ли конкуренция между театрами города за зрителя?

— Безусловно. И это замечательно. На уровне здоровой конкуренции мы всегда можем проверить самих себя на предмет состоятельности относительно современности постановок, их художественного уровня. Любой монополизм порождает стагнацию.

— А с кинотеатрами в зрительских симпатиях соревнуетесь?

— Нет. Это два настолько разных вида искусства, что сравнивать их между собой нет необходимости. Интересно, что этот вопрос поднимался еще в 50-е годы прошлого столетия. До сих пор он остается актуальным.

Я вас уверяю, кино никогда не вытеснит театр. Зритель ходит в театр за живым эмоциональным потоком. Кино ввиду своей технической особенности никогда не достигнет этого уровня. Как бы ни была совершенна техника, живую вибрацию человеческого голоса она сымитировать не сможет. Но и театр не сможет достигнуть того уровня визуализации, которая есть в кино. В начале 90-х многие драматические театры стали подзвучивать актеров, чтобы те не напрягали голос, а зрителям было все слышно. Этот технический прогресс фактически начал убивать живой театр. Ведь любая аппаратура искажает живой тембр голоса, и уровень звучания голосов получается у всех одинаковый. А в этом вся изюминка и заключается: кто-то говорит чуть тише, кто-то громче — это и создает сиюминутную жизнь драматического произведения. Многие театры на сегодняшний день отказались от подзвучки.

— Как часто должно происходить обновление репертуара?

— Во-первых, это зависит от экономических возможностей театра. Сегодня каждая постановка связана с тратой больших, по театральным меркам, средств. Во-вторых, сказывается занятость актеров. К сожалению, многие провинциальные театры поставлены в рамки: они должны выпускать до 10 премьер в год. Это во многом связано с малонаселенностью городов, в которых они находятся. Однако такая спешка ведет к небрежности постановок и низкому уровню актерского исполнения.

Для нашего театра потолок — четыре-пять премьер в год. Ведущие актеры заняты в других постановках, поэтому перегружать их еще больше я не вижу смысла. Действую по принципу: лучше меньше, да лучше. Каждый спектакль — уникальный. В этом плане нельзя пойти в супермаркет, чтобы накупить ворох одежды. Бутафория и костюмы — эксклюзив. Многое делается фактически с нуля. Можно сказать, что в театре каждый процесс — творчество. Мир фактически создается заново.

— За счет каких средств живет театр? Билетная выручка приносит доход?

— Все наши спектакли финансируются из кассы. Другого источника дохода у нас не существует. Поэтому материальный вопрос как никогда актуален. Как соблюсти «золотую середину», чтобы уровень спектаклей не упал, но при этом получить лишнюю копейку? Баланс между художественным началом и коммерческим, к сожалению, не многие драматические театры выдерживают. Приходится балансировать. Слава Богу, что Тихоокеанский флот не требует от нас стопроцентной рентабельности, что в принципе невозможно.

— Вы говорите о том, что театр изначально убыточен...

— Абсолютно. Искусство по своей сути — это духовная роскошь. Тот же самый театр оперы и балета — это самое дорогостоящее искусство. Я могу только порадоваться за приморцев. Согласно классификации потребностей по Маслоу мы с вами находимся на самом высоком (пятом) уровне: духовном.

— Сотрудничество искусства и бизнеса возможно?

— Это реально. Но пока еще не создана ситуация, чтобы люди вкладывали деньги в искусство, а общество и государство всячески поощряли и возносили этих людей. Каждый хочет получить если не материальные, то моральные дивиденды своей деятельности. В противном случае отсутствует сам смысл такого вложения. Если руководитель региона заядлый театрал (яркий пример — Омск), то и бизнес начинает интересоваться театром. Но, к сожалению, в нашей стране такой пример — исключение из правил.

Между армией и храмом

— Почему говорят «служение театру»?

— Так сложилось исторически. Во всяком случае, сравнить театрального актера с менеджером среднего звена, который приходит в офис в десять утра и уходит в шесть вечера, нельзя. Мы все живем здесь. Знаете, театр занимает место между такими социальными институтами, как церковь и армия. Он не выживет как без армейской дисциплины, так и без духовного начала.

— Владивостокские режиссеры переманивают друг у друга актеров?

— Это бывает, когда из академии искусств выпускается действительно талантливый студент. Но такая конкуренция допустима. Выпускник вправе выбирать не только приемлемый уровень заработной платы, но и близкого по духу работодателя. Если же говорить о переманивании сложившихся актеров, то наш театр и я лично никогда этим не занимались. Если кто-то и уходил, я даже это приветствовал. Значит, он должен был уйти. Мой учитель однажды сказал: нельзя творить на глазах у врага. На репетициях должна быть открытая и доверительная атмосфера. Соответственно, подбор актеров должен проводиться тщательно.

— Много ли артистов, которые уехали в поисках счастья на Запад?

— Есть такие. Хотя немногим, кто уехал покорять центральную часть России, удалось получить от творчества больше, чем они получали здесь. Общение актера и режиссера сродни взаимоотношениям супругов. Необходимо, чтобы люди друг друга чувствовали и понимали. Когда человек в начале своей карьеры попадает в здоровый коллектив, ему кажется, что весь мир устроен так. Где-то он сможет так же открыто высказывать собственное мнение, ощущать поддержку коллег, работать и получать удовольствие. Но потом он понимает, что, погнавшись за общественно значимыми фетишами, потерял свое место в этой жизни.

— Кроме театра в вашей жизни что-нибудь существует?

— Долгое время главное место в моей жизни занимал театр, и, наверно, это было правильно. А в начале октября этого года я женился.

— Супруга — актриса?

— Нет, в театральной студии она занималась в юности. Но мы с ней познакомились через театр. Она хороший зритель. Кстати, у нас с ней взгляды на искусство во многом совпадают.