Игорь Бельчук: «Говорить, что тогда было все неправильно, а сейчас — правильно, нельзя»

Имя бывшего вице-губернатора Приморского края Игоря Бельчука у многих ассоциируется со строительством, дорогами, портами. С тем, чем он занимался всю жизнь: сначала строил сам, потом из здания краевой администрации руководил. Теперь в кабинетах на Светланской, 22 другие вице-губернаторы, творят они другие дела, а Бельчук сделался банкиром. И, говорит, не жалеет.

— Игорь Львович, сейчас вы возглавляете региональную дирекцию российского банка. Каково было переходить из чиновников в наемные менеджеры?

— Перестраиваться под новые условия было и трудно, и легко. Должность, которую я занимал, помимо каких-то профессиональных знаний предполагала работу с людьми, организацию рабочих процессов. В этом смысле был накоплен колоссальный опыт. К тому же я всегда считал, что на любой должности нужно не отбывать номер, а по-настоящему работать.

Новая сфера деятельности только подстегивала. Хотя по большому счету сейчас занимаюсь тем, чем и раньше: вопросами организации и управления.

— Почему именно Промсвязьбанк, другие предложения были?

— Звали работать в европейскую часть России, но уезжать из Приморья не хотел. Предложение возглавить региональную дирекцию Промсвязьбанка оказалось одним из лучших: была интересная задача построить бизнес с нуля. Вроде, что-то у меня получилось.

— Должность вице-губернатора — это огромный круг знакомств. Воспользовались ими на новом месте?

— Было бы глупо, уйдя из властных структур, отринуть старые связи. Как раз наоборот, хорошие отношения с влиятельными людьми позволили нам за короткий срок фактически с нуля создать систему Промсвязьбанка на Дальнем Востоке.

— Чем занимаетесь в банке?

— Региональная дирекция — это не кредитующее подразделение, а моя работа не совсем банковская. Дирекция занимается построением и расширением бизнеса в регионе. Кроме того, в нашем ведении кадровая работа, привлекаем и новых клиентов, тут старые связи оказались кстати. Программу развития, поставленную пять лет назад, дирекция выполнила.

— А инвестиции в Приморский край Промсвязьбанк осуществляет?

— В первый год работы Владивостокского филиала было выдано кредитов на 1 миллиард рублей. Сегодня эта цифра увеличилась в три раза.

В свое время мне говорили, что новый банк никому не нужен, что Промсвязьбанк не найдет свою нишу, мы ведь были тридцатыми в Приморском крае. А сегодня здесь уже 47 банков и филиалов, и всем хватает места. Но конкуренция очень жесткая, и каждый год, даже каждый квартал становится все жестче.

— Как банк это ощущает?

— Очень просто: несмотря на сложившиеся отношения, клиенты уходят в те банки, которые дают ниже процентные ставки, меньший срок прохождения документов. В ситуации, когда деньги предпринимателям нужны вчера, а документы они подают сегодня, вопрос цены денег и времени рассмотрения заявки стоит очень остро. Вот и конкуренция!

— Если оценить пятилетку в банке, что вы можете назвать вашим главным достижением, а что вам не удалось?

— Достижение — это отлаженная работа банка на Дальнем Востоке. Что не удалось? К сожалению, есть невозвраты кредитов. Они есть во всех банках. Это говорит о том, что предприниматели берут деньги безответственно, а банки, видимо, недостаточно жестко их проверяют.

Как решить эту проблему? На мой взгляд, ситуацию можно немного выправить, если брать в залог акции предприятий. Чтобы в случае необходимости забрать управление компанией. Я недавно вернулся из Австралии. Там банки лишены такой бюрократической волокиты, как в России. Если заемщик не возвращает кредит, к нему в офис приходит делегация из госслужащих и банковских работников и забирает имущество в пользу кредитора. С этим имуществом банк волен поступать по своему усмотрению: управлять им или реализовать с аукциона.

У нас: суды общей юрисдикции, суды арбитражные, апелляционные. И все это тянется годами!

И мы что-то можем

— Нет желания вернуться в политику?

— В свое время мне предлагали выдвинуть свою кандидатуру на место депутата краевого парламента, я отказался. Законодательную работу не знаю и не совсем понимаю. Там кроме профессиональной специализации нужно иметь глубокие знания в юриспруденции. Кроме того, законодательные органы, на мой взгляд, не дают возможности увидеть плоды твоего труда и труда людей, которых ведешь за собой.

— Ваш бывший коллега по администрации Валентин Дубинин сегодня также занимает высокий пост в банке, не конкурируете?

— Лично с Валентином Степановичем нет, отношусь к нему с большим уважением. Что касается возглавляемого им банка, то с ним конкурируем, так же как и с остальными. Но эта конкуренция хорошая. В банковской сфере не принято вставлять палки в колеса. Здесь играют по-честному — fair play, как выражаются иностранцы.

— Есть мнение, что люди старой закалки более человечно относятся к подчиненным, нежели менеджеры новой волны.

— Не в возрасте дело, а в том, чтобы в любых обстоятельствах оставаться честным перед собой и человечным по отношению к окружающим. Если мы говорим о соблюдении каких-то общечеловеческих принципов или норм морали, то, поверьте мне, и среди моего поколения есть негодяи. В то же время я знаю много 30 — 40-летних управленцев, которые прекрасно находят общий язык с коллективом, остаются людьми и при этом являются успешными менеджерами.

Что касается различий в школах управления, то они действительно есть. Но говорить, что тогда было все неправильно, а сейчас — правильно, нельзя. И нас чему-то научили. Если мои ровесники занимают ведущие посты в крупнейших предприятиях региона, значит, полученные в советское время знания и опыт востребованы.

— Насколько сильно отличается менеджер советских времен от нового поколения?

— Я бы спросил: насколько сильно отличаются методы подготовки специалистов? В те времена существовала система подбора и расстановки кадров, их обучения. Будучи уже на руководящих постах, я трижды учился в Академии народного хозяйства. Напрямую эти знания не относились к нашей профессиональной деятельности, но касались вопросов психологии, управления. Нас учили менеджменту: взаимодействию с людьми, которые под твоим руководством и которые выше тебя. Сегодня в этом смысле у нас пробел.

Жизнь не по Мефистофелю

— Как вам живется в нынешнем Владивостоке, комфортно или не очень?

— Комфорта никакого не испытываю. С 1995 года мы живем все хуже и хуже. Сравним с Хабаровском. Если Владивосток за последнее десятилетие превратился в какую-то помойную яму, а я не боюсь об этом говорить, потому что люблю этот город и много для него сделал, то Хабаровск стал если не жемчужиной, то городом, который не стыдно показывать. Красивый, чистый, благоустроенный. Без этих ужасных будок — собачьих конур в центре города: в одной продают пиво, в другой — сигареты, в третьей травят шаурмой. В самом центре города, на центральной площади?! В цивилизованном государстве это недопустимо.

Владивостоку, вообще, последние годы не везет. Надеюсь, новый мэр подготовлен к управлению этим сложным механизмом. А не так, как было: предвыборные обещания — это одно, а как только сел в кресло мэра, начинает подгребать под себя. Поэтому и такое низкое доверие к власти. А причина одна — людей к таким должностям не готовят.

— Работа в банке изменила ваше отношение к деньгам?

— Свой отпечаток наложил не только банк, но и возраст. С годами приходит истиное понимание. Еще Мефистофель пел: «Люди гибнут за металл». Надо осознавать ценность денег, но, когда, кроме этого презренного металла, человек ничего не видит: людей, друзей, семьи — тогда можно ставить крест.

На мой взгляд, процесс зарабатывания денег должен быть направлен на удовлетворение потребностей семьи. Будут крепкие семьи — будет сильное государство. «Проклятые» капиталисты это понимали. А у нас все время главным было государство. Помните: «Сначала думай о Родине, а потом о себе»?

Почему в США нет значительных народных волнений, способных привести к свержению политического строя? Потому что благосостояние большего числа граждан не подразумевает радикального протеста против власти. А у нас? Деньги у тебя — это хорошо, но деньги должны быть не только у тебя, но и у подавляющего большинства граждан, чтобы тебя потом не «выкинули из списков».

— Вы помните, как заработали первый рубль?

— Конечно, я тогда еще в школе учился. Нашим шефом был Дальзавод, и мы раз в неделю работали в его цехах, я — в шестом. Тяжелая работа, но для меня это не было проблемой — я занимался борьбой, поэтому сил хватало. После девятого класса договорился и остался работать на два месяца каникул, хотел заработать себе на бобинный магнитофон. Заработал на бобинник, как сейчас помню, «Яуза» назывался, он тогда стоил 180 рублей.

— С какой суммы для вас начинается понятие «деньги»?

— 100 тысяч рублей в месяц. На них можно благополучно жить. У меня нет катера, загородного дома, но есть квартира, машина. Если брать шире, то социологи говорят, что, когда на каждого члена семьи будет не менее 24 — 25 тысяч рублей дохода, тогда мы сможем избежать социальных напряжений. Тогда большему числу потребителей станут доступными многие банковские услуги. Например, ипотека.

Почему молодые семьи не могут купить квартиру? Потому что уровень заработной платы в России не соответствует требованиям, которые предъявляются ипотечной системой. Тут два выхода: либо поднять зарплату, чтобы можно было взять кредит на 15 — 20 лет, либо упростить условия ипотеки. Но второго не будет, потому что тогда увеличится риск невозвратов, и банки могут потерять свои деньги, как это случилось в США. Значит, государство должно думать, чтобы зарплата и ипотека были сопоставимы.

Нам обещают, что хорошо настанет в 2020 году. В советское время тоже обещаниями кормили. Хорошо должно быть сегодня.