Александр Биневский: «Всегда должен быть противовес власти»

Сказка, которую будит в нас праздник Нового года, нередко смещает наше представление о жизни в сторону игры, детства, юности, забытых впечатлений. Но при небольшом навыке всплеск очарования и досады (потому что все не так, как хочется, даже воды в кране нет) — все это легко заглушить и продлить забытье до конца года. Нужно ли бороться? Портить себе настроение? Собеседник «К» — Александр Биневский, профессиональный философ —помогает наметить некоторые критические точки в этой праздничной суете.

Дед Мороз стал вором в законе

— Верите ли вы в Деда Мороза?

— К сожалению, уже давно не верю. Хотя очень хотелось бы. Наверное, уже не осталось тех желаний. Теплится только ностальгия по детству.

— Можно ли сохранить красивое в себе и пронести его трепещущим и живым через всю жизнь?

— Наверное, можно, только нужно стараться беречь это с молодости. Не поддаваться на искушения. Не впадать в отчаяние.

— Что вас удерживает от отчаяния в этом городе?

— Любимое дело, которое у меня, надеюсь, хорошо получается. Здесь я родился и вырос. Здесь мои друзья и моя семья. Я преподаю. У меня доступ к книгам и к музыке, которую я люблю. Хотя во Владивостоке в последнее время серьезных книг не купишь, поэтому я приобретаю их во время поездок на Запад. За последние годы я провел там в общем около пяти лет.

— Вы всю жизнь прожили во Владивостоке. Как, по вашим наблюдениям, меняется общий культурный уровень его жителей?

— Он неуклонно снижается. Особенно резко это произошло после перестройки. Думаю, главным образом на людей повлияла криминализация общества.

— Сейчас в городе книжных магазинов, вузов стало намного больше, чем несколько лет назад. Говорят, школьники стали усерднее. Люди, очевидно, тянутся к знаниям, потому что знания ценятся работодателями. Чем тогда объяснить снижение культурного уровня общества?

— Наше образование развивается на американский манер: в цене только профессиональные знания. Я знаю массу уважаемых специалистов — экономистов, юристов, которые при этом крайне невежественны в вопросах общей культуры.

— Как вы думаете, связана ли политическая пассивность публики, особенно молодежи, с ее малограмотностью?

— С политической малограмотностью, да. Вряд ли дело в образованности. Можно быть профессором и оставаться равнодушным к политике. Так и происходит. Речь о гражданской позиции. Ее нет, потому что нет гражданского общества. А большинству людей гораздо удобнее убаюкивать себя мифами, чем заставить себя критически мыслить по отношению к себе и окружающему.

— Многие любят говорить о том, что у русских философствование — это чуть ли не национальная черта, мол, у нас даже в пивной говорят о смысле жизни. Если оценить трезво — какое значение имеет философия для современных россиян?

— Отношение к философии ясно показывает сравнение с Францией. Во Франции настолько дорожат своим правом знать, что происходит с человеком и с миром, что на недавний проект правительства убрать предмет философии из школьного расписания люди по всей стране вышли с протестами на улицы. Стоит ли говорить о том, что о возможном преподавании философии в школах в России никто и не заикается, а проекты российских чиновников исключить данный предмет из некоторых вузовских программ волнуют только профессоров.

Какая еще философия в школах, если большинство родителей само понятие «философия» может поставить в тупик. А ведь речь идет не о предмете роскоши, а о праве человека научиться свободно и трезво думать о своей жизни.

— И что вы думаете, будь публика более критически настроена, у недавних выборов был бы другой результат?

— Я уверен в этом. Тогда в правительстве заняли бы свое место демократические партии. А теперь демократия оказалась под угрозой.

— Некоторые философы главную причину деградации человека видят в соблазне властью. Вас не смущает, что, работая в структуре государства, вы вносите свою лепту в проповедование идеологии власти?

— Власть, конечно, портит человека. Но я не думаю, что можно говорить о деградации. Я сторонник рационального устройства мира. Власть устанавливает порядок. Но ей всегда должен быть противовес. В городе же в этом отношении наблюдается совершенно недемократичное решение проблем. Что касается моей работы, то я не испытываю мук совести. Я учу людей думать, причем оптимистично. Однако, возможно, реалии нашей жизни и невольный пессимизм большинства преподавателей играют в воспитании свою решающую роль.

Бизнес и пустота

— За короткий срок жители края, численность которых в десятки раз меньше, чем в Японии, расположенной почти на такой же площади, истощили природные ресурсы, загрязнили акватории, наводнили мусором и грязью свои города. Не кажется ли вам, что корень большинства проблем Приморья в колониальном менталитете его жителей?

— Согласен. Приморье — это колония. Центр выгребает отсюда львиную долю богатств и не заботится о сохранении природы. Который год Москва не принимает стратегию развития края. Своими силами исправить положение не получится.

— Быть может, дело не только в Москве. Стратегия ведь не отучит людей от того, чтобы бросать окурки на улицах?

— Это уже забота краевых и городских властей. Думаю, аккуратность нужно прививать в административном порядке. Следить не только за теми, кто кидает мусор на улицах, но, главным образом, за теми, кто загрязняет море, реки, территорию, вырубает парки ради своих магазинов и коттеджей.

— Некоторые говорят о том, что в бизнесе не должно быть принципов, и показывают на Ходорковского или Абрамовича, дескать, вот настоящие личности, творцы своей жизни. Что бы вы могли противопоставить такому современному идеалу?

— В аресте Ходорковского я вижу закон природы. Тот, кто нарушает моральные принципы, рано или поздно испытывает на себе возвращение причиненного людям зла. Я не разбираюсь в бизнесе, но, на мой взгляд, в Приморье есть немало достойных предпринимателей. Одного не пойму, почему в нашем городе не продают приличную рыбу.

— Многие бизнесмены говорят, что нельзя быть честным и богатым в Приморье. Это и понятно, за большинством местных богатств — воровство еще недавно общего достояния и (или) обман социальной сферы, который, конечно, провоцируют чиновники. Как же тогда развиваться, если основа местной экономики изначально порочна?

— Коррупция есть во всех странах, с нею нужно бороться. Наша беда в том, что нет ни достаточно действенных законов, ни общественного мнения. Все куплено. Реформы, провозглашаемые правительством, на деле не осуществляются. Однако я надеюсь, что это издержки роста и в течение 20 лет ситуация исправится.

— Ваш коллега, Виктор Ларин, глава института истории ДВО РАН, упоминает ту же цифру, но в связи с пессимистическими прогнозами: «Через 15-20 лет Приморье станет китайской территорией». Что вас убеждает думать по-другому?

— Я верю в государство. Оно не должно отдать такие ценные земли.

Рыба гниет с головы

— Какие меры вы бы посоветовали принять руководителям края, чтобы в будущем жизнь здесь стала интереснее и комфортнее, а для начала — как остановить миграцию?

— Показать людям, что их уважают. Что самое ценное здесь — это человек. И для начала я бы привлек ученых для того, чтобы основательно изучить проблему, а потом принять верные решения.

— Приглашают ли в Приморье чиновники философов для получения рекомендаций?

— В 80-е при мэрии Владивостока существовал совет, куда входили и философы. С тех пор лично ко мне никто не обращался за советом. Однако все не так плохо. Сегодня при губернаторе края существует подобный совет, в котором работает мой коллега Сергей Ячин, доктор философских наук.

— Некоторые современные мыслители, например Хабермас или Деррида, занимаются активной гражданской деятельностью, неутомимой критикой несправедливостей. Вас не вдохновляет подобное осознание гражданской ответственности?

— Мне симпатичен Хабермас и как философ, и как деятель немецкой социал-демократической партии. Хотя я не затворник, политика — это не для меня. Быть может, оттого, что я не привык к такой деятельности. К тому же в России выступать публично могут позволить себе только те, кто близок к власти. Вряд ли народ прислушается к одиночке. Хотя я знаю несколько примеров — Степин, директор института философии, отстаивающий науку в политике, или Лекторский, редактор журнала «Вопросы философии», не снижающий качества, несмотря на гибельные условия. В целом же современная отечественная интеллигенция политически пассивна. Чем это объяснить, я не знаю.

— Кто из современных российских мыслителей вызывает у вас симпатии?

— Мне интересны те авторы, которые занимаются осмыслением западной философии — Михайлов, Огурцов и другие. К сожалению, оригинальных философов мирового уровня в России сегодня нет. Да и классики отечественной мысли до сих пор у нас мало изучены. За границей русскую философию практически не знают. Я занимаюсь историей отечественной философии и своей работой пытаюсь восполнить данный пробел.

Много думать — вредно

— Уходящий год «порадовал» нас очередным доказательством аморальности современной жизни: США захватили Ирак под эгидой своей демократии, с похожими лозунгами продолжается война в Чечне, а с Дальнего Востока в несколько раз увеличился поток мигрантов под равнодушные взгляды правительства. Как вы сохраняете свое кредо в таком неправильном мире, да еще и в провинции? Учите китайский язык?

— Зачем мне учить китайский язык — моя жена специалист по китайскому. А что касается аморальности, то я скажу, наверное, банальность: жизнь всегда была аморальна и противоречива. И грязь жизни всегда оказывалась плодотворной. Философ традиционно остается в стороне от грязи и старается беречь себя.

В этом смысле мне нравится отстраненность Маркса, пусть его политические идеи иллюзорны, зато он, как «энтомолог», открыл очень много нового в человеке.

— Вот слова Канетти: «... по ту сторону некоего момента во времени история потеряла ее реальность. Не заметив этого, вся человеческая раса отказалась от реальности. То, что случилось после этого, больше не могло быть истиной, но нет никакого способа понять это... За исключением возможности вернуться в этот момент времени, у нас нет никакого выбора, кроме как продолжать упорно трудиться над разрушением настоящего». Преподавая студентам фундаментальные тексты, вас не посещают подобные сомнения в правоте своей работы?

— Ну, Канетти не совсем прав, на мой взгляд. Человек всегда был подвержен мифам, для него характерно воспринимать мир через образы. Особенно вера в мифы присуща россиянам. Мы верим то в капитализм, то в коммунизм, то опять в капитализм. Как говорил Пушкин, «тьмы горьких истин нам дороже нас возвышающий обман». Я пишу книги на эту тему. А моя преподавательская работа как раз и направлена на то, чтобы развить в студентах критическое мышление.

— Проблемы, характерные для современной эпохи (глобализация, массовая культура, ощущение конца истории), пытаются осмыслить западные философы-постструктуралисты. Находят ли в вас отклик их попытки развенчать фундаментальную науку?

— В отличие от многих моих отечественных коллег, которые считают деятелей постмодерна пустыми схоластами, я с интересом читаю их работы. Деррида, Барт, Фуко, Батай — это изысканная утонченная философия, на грани безумия (в личной жизни, как известно, эти люди были несчастны). Однако я не думаю, что амбициозное желание создать новейшее знание оказалось успешным. Быть может, корпус постструктуралистских работ даст плоды только через сто-двести лет.

— «Я начинал в литературе книгами, написанными лишь затем, чтобы объяснить, что совершенно не могу писать. И всякий раз я думал только об одной вещи: о той, в которой мне наотрез отказано. Мыслей у меня в голове не было никогда, и две мои тоненькие книжки, по семидесяти страниц каждая, держались как раз на этой бездонной пропасти — неисправимом, хроническом отсутствии каких бы то ни было мыслей...» Близка ли вам подобная интеллектуальная честность Антонена Арто?

— Близка. Вероятно, люди занимаются тем, чего им не хватает: пишут, чтобы научиться писать, становятся философами, чтобы укротить хаос в мыслях, идут во власть, чтобы победить свои комплексы, выходят на сцену, чтобы восполнить недостаток любви, и т. д. Но я не настолько честен, чтобы признать себя дураком. Я, конечно, прочитал очень много книг. Но, думаю, если ума у человека нет от природы, то и никакие книги его не разовьют.

БЛИЦ

— Деррида говорит о том, что слово «подарок» лишено смысла. Вы любите делать подарки на Новый год?

— Я люблю делать подарки своим близким людям. В том числе и самому себе. Часто для меня это верный способ избавиться от стрессов. Покупаю книги, музыкальные записи или посуду в стиле гжель.

— В каком городе вы бы хотели жить?

— В старом Владивостоке, когда здесь было 200-300 тысяч населения и все друг друга знали, когда улицы были зелеными, дома аккуратными, а жизнь в целом неторопливой и интеллигентной.