«Крутым людям — крутые яйца» — так шутят сочинские бармены. А что еще кроме денег и влияния хотят от жизни «крутые»? Житель Владивостока Николай Макушенко должен знать ответ на этот вопрос, потому что сам из таких. Впрочем, в точности его ответ предугадать невозможно. Он «белая ворона» в своем кругу. Человек с актерским прошлым, яркой речью и страстью к сложению стихов. Артист, словом...
Впервые я увидел его на поминках одного из первых удачливых предпринимателей Владивостока, ставшего жертвой заказного убийства. Сосед по столу шепнул: «Это Артист». Исподволь разглядывая человека, держащегося с большим достоинством, хотел уловить в нем признаки артистической натуры. Но обстановка была не та.
Прошло три года, и артистическая натура Николая Макушенко предстала передо мной в самой приятной для него обстановке. Уютная квартира на Первой Речке. Мебельная стенка, ковры, купленные, наверное, еще в семидесятых. В углу аквариум, над ним изображение оленя из кленовых листьев и веточек березы. Эта картинка, сделанная руками хозяйки, и есть самая характерная деталь в доме, где живет семья Макушенко.
— Жена постаралась. Решила таким образом утешить меня, когда с охоты вернулся расcтроенным — не удалось крупного изюбра подстрелить. А получилось, что промахнулся-то к лучшему. Все, кто у нас бывает, говорят, что от этого оленя душевным теплом веет.
— А я слышал, что вы везунчик.
— Мне везет по жизни. Но слово «везунчик» не люблю. Как аукнется, так и откликнется — эта поговорка часто имеет плохой оттенок, а если применить ее к везению... Повезло тебе — вроде бы радость, а чем дальше это везение обернется, одному богу ведомо.
Роль первая
— Почему вас называют Артистом?
— Моя первая профессия. Все началось в молодости. Сколько себя помню, рос романтиком. Когда работал на заводе в Уссурийске, мне часто говорили: «Коля, с твоей театральной внешностью и осанкой надо что-то делать». Вскоре поступил в Институт искусств на актерское отделение театрального факультета. Потом работал в драмтеатрах Владивостока, Рязани, Магнитогорска, Красноярска. Меня заметили, пригласили в Москву. Снимался в двух художественных фильмах киностудии имени Горького: «Два берега» (1987) и «Мария Магдалина» (1989). Обе ленты достаточно примечательны. В первой на роль бесшабашного шофера Михаила Кустарина вместе со мной пробовались Александр Розенбаум и Николай Караченцев, но выбрали вашего покорного слугу. А второй фильм снимали во Владивостоке, в рыбном порту, я играл главную роль милиционера Биркина.
— Удачный дебют вскружил голову?
— Не помню. Кажется, я выглядел абсолютно счастливым человеком. Одухотворенным, страстно желавшим сниматься. К тому же в то время на меня сильно повлияла моя крестная мать (а крестился я поздно, в тридцать лет) Людмила Зайцева. Вы должны знать ее по многим фильмам, к примеру «А зори здесь тихие», «Здравствуй и прощай». Настоящая русская женщина.
— Из несыгранных ролей какая не дает покоя до сих пор?
— Моя заветная мечта — сыграть Степана Разина по киносценарию Василия Шукшина.
Роль вторая
— Актерская карьера оборвалась на взлете, вы ушли в бизнес. Почему?
— Перестройка выбила из колеи. Свобода самовыражения появилась. Казалось бы, разве в театре ее нет? Есть, но в определенных рамках. Режиссер, он ведь диктатор: встань так, поверни голову этак. Ему так выгодно. Может, прав он в своих требованиях, но меня такое отношение ущемляло, поэтому и трудно было в театре. Я по своей натуре человек самолюбивый.
В театральной среде я многое получил. И вовсе не профессиональное лицедейство, как можно представить, а в первую очередь порядочность, интеллигентность, бескорыстие, приоритет здравого смысла во всех жизненных ситуациях, какие бы они ни были. Последнее качество мне особенно пригодилось.
— На ваших глазах во Владивостоке шло первоначальное накопление капитала. Многих обладателей громких имен, кликух уже нет на этом свете. В этой среде порядочность, здравомыслие что-то значат?
— Тогда, в начале девяностых, все стремились быстро обогатиться, об этике в бизнесе вообще никто не имел представления. Но и сегодня, с установившимися правилами игры, проявления порядочности у того или иного человека воспринимаются, к сожалению, как признаки его личной слабости.
— Допустим, духовный капитал важен для бизнесмена Макушенко, а что важно для остальных?
— За всех говорить не берусь. Хотя замечу, что сегодня деловые люди уже тянутся хотя бы к видимой стороне: галстуки, рассудительность в решении проблем. И, самое главное, разговор с позиции силы уже считается дурным тоном.
Общество созрело к диалогу, уважению различных точек зрения. А того, кто стремится исключительно к накопительству, заносит на поворотах, он может запросто оказаться на обочине жизни. Потому что имя в бизнесе становится понятием ощутимым, приобретает вес. Ты вправе возразить: «Блеф! О собственном имени пекутся единицы. Прибыль главная цель, а сантименты в сторону». И будешь по-своему прав — действительно, у нас если по чести и совести все делать, то ничего не заработаешь, всегда так было. А если сделал рожу кирпичом и глаза кровью налил, то конечный результат — «бабки» — гарантирован. Но тогда гарантирована и потеря деловой репутации.
А кто, как вы говори те, нахапал — люди мнимо богатые, поскольку любые материальные ценности преходящи. Духовный капитал дает несоизмеримо больше.
— В нашей стране безупречной репутацией мало кто может похвастаться. В особенности Кремль, правительство.
— Я верю, что придут дееспособные правители, и тогда стяжатели и воры станут никем, а те, кто жил по человеческим нормам и сохранил свое имя, будут востребованы. Если деньги становятся самоцелью, то себя потеряешь.
Не спорю, люди по-прежнему утаивают доходы, открыживают. Им ведь жить как-то надо, деньги отдавать «в никуда» не хочется. Но они готовы к созиданию, нужно только создать им нормальные условия. К тому же и лохов меньше стало, и сомнительных коммерсантов.
— Кого вы имеете в виду?
— Несерьезных типов. Мое отношение к деловым людям неоднозначное: одни живут реалиями, другие — фантазиями. Помню, один предложил мне разводить собачек для постельных утех, мол, дело стоит свеч. Представь себе, я услышал это от человека с высшим техническим образованием, бывшего физика!
— И что вы ему ответили?
— Послал подальше, конечно. Другой рассказал о неразработанных залежах рубинов на острове Мадагаскар, где можно прикупить землю и организовать рубиновый бизнес. Моя реакция была такой же, как и в первом случае.
Я не экономист, но могу понять, что выгодно, а что нет. И еще понимаю, что здесь, в России, мой бизнес зависит от поведения государства. Например, я с компаньоном собрался строить торговую площадь на Второй Речке с красивым названием «Золотой плес», хотели там места сдавать в аренду «челнокам». А тут — хлоп! — скачок курса доллара. Все планы заморожены, да и часть «челноков» уже пошла на дно.
Серьезного бизнеса как не было в начале девяностых годов, так нет и сей час. Нет желающих им заниматься, по тому что нет законов, охраняющих бизнесменов. Не от «крыш», рэкетиров, а от государственного произвола в первую очередь.
— Что же тогда есть?
— Цивилизованных схем, по которым бы развивалось предпринимательство, нет точно. Есть какие-то отношения, замешанные на деньгах. А где деньги, всегда «искрит».
Возьмем большой бизнес. Если он действительно такой, то имеет свою охранную структуру. Это придает уверенности в конфликтных ситуациях, которых не избежать. Я говорю не о демонстрации мускулов, а о психологическом факторе, например, на переговорах. В любом деловом конфликте должен найтись хотя бы один, кто умнее остальных. Подчеркиваю — умнее, а не уступчивее. Иначе недалеко до жесткости в отношениях. А когда вместо того, чтобы извиниться в какой-то ситуации, заглянуть себе в душу, прежде чем рубануть с плеча, начинают орать «Да кто ты такой вообще...» и так далее, то это похоже на банальные разборки. Кстати, недавно я подобную фразу услышал в телевизионных новостях и обомлел. Наши политики иногда ведут себя как хулиганье уличное.
Роль третья
— Говорят, вы начали писать стихи неожиданно для себя и для окружающих?
— Не совсем так. Они зрели уже давно, и нужен был только толчок. Этим толчком стало рождение сына.
— В русскоязычной газете «Русский мир», выходящей в США, я прочел о ваших стихах следующее: «Они просты, безыскусны, но в них крик души, боль человека, тревога за свое Отечество...» Как вообще вы относитесь к литературной критике в свой адрес?
— Для меня стихи прежде всего способ самовыражения, мой внутрений мир. И всех, кто с ними знаком, подкупают именно простота и искренность изложения. Видимо, стихи — это мое второе «Я».
— Наверное, в кругу коллег вы выглядите «белой вороной»?
— В определенной степени я человек необычный. Но это не имеет никакого значения, потому что стихи мои воспринимаются всеми, независимо от рода занятий. Личное восприятие, само собой, зависит от настроения. Но, перво-наперво: есть у слушателя желание растопить душевный лед или нет? Ведь многих из нас жизнь заставила надеть маскарадные костюмы, в душе все другие — с чувством прекрасного, светлыми помыслами.
В этой связи хочу рассказать о глубоко тронувшей меня встрече. На Комсомольской, неподалеку от места, где я живу, каждый божий день подметает улицу нищенка. Согнутая в три погибели, неприглядная старушка. Я остановил однажды машину, протянул ей деньги, а она: «Что ты, сынок. Я милостыню не прошу, листву, вот, сметаю. Посмотри, осень-то какая красивая...» Тут меня мысль и пронзила: «Красоту чувствуют все одинаково: красавцы и уроды, богатые и бедные».
— Став отцом двух детей на рубеже своего 50-летия, вы теперь иначе воспринимаете жизнь?
— Ощущаю себя таким же счастливым, как в актерские годы. Только счастливым вдвойне. Жизнь наполнилась новым смыслом. Ничто не сравнится с тем вдохновением, которое испытываешь, глядя на свое отражение в маленьких детях. Поэтому и на жизнь хочется смотреть их ясными глазами.
— Предположим, вас пригласили сняться в фильме про мафию. Какого героя вы бы сыграли — положительного или отрицательного?
— Прежде чем выбрать, внимательно прочитаю сценарий. Вообще-то, мое актерское амплуа — герой-любовник. Вот на этом снимке я как раз в таком образе. Похож?..
