Анатолий Пышкин: «В суде очень хотелось постучать деревянным молотком по столу»

- Откуда в вас желание стать адвокатом?

- Когда я был маленьким, то очень любил индийские сказки. И почему-то всегда в этих сказках самым мудрым из всех спорящих был судья. Мне тоже хотелось быть самым мудрым, умным и грамотным, чтобы разрешать споры и конфликты, которые возникают у людей. У меня не было желания стать сыщиком, следователем, прокурором - именно судьей.

- Родителей не удивило ваше решение?

- Нет. Моя мама хотела, чтобы я стал хирургом или юристом. Я уже четко определился с выбором где-то в 8 классе и знал, что после школы буду поступать на юрфак ДВГУ. Поэтому вопрос о моей будущей профессии даже не обсуждался в семье, а мое решение приняли как само собой разумеющееся.

- Известным адвокатом вы стали далеко не сразу. Как складывалась ваша карьера?

- Когда я закончил университет, мне еще не было 22-х лет и, естественно, судьей я быть не мог. Не было ни стажа, ни практики. Судьями становятся в 25 лет. Но я считаю, что это должно происходить не раньше, чем в 30 лет. После учебы мне предлагали остаться во Владивостоке, но жильем не обеспечивали, а я уже к тому времени был женат, у меня был ребенок. Я сказал, что готов поехать в любое место, лишь бы мне дали квартиру. Так я оказался в Комсомольске-на-Амуре, в городской прокуратуре. В то же время меня познакомили с председателем военного трибунала местного военного гарнизона Виктором Александровичем Яскиным. Сейчас он - судья военной коллегии Верховного суда Российской Федерации. Когда мы сошлись с ним поближе, он предложил мне перейти на работу в систему военных трибуналов. Но для этого нужно было призываться на службу. Я согласился, и знаете, почему? Потому что в отличие от обычных территориальных судов, у военных судей есть возможность вычитывать дела от корки до корки и готовится досконально к каждому процессу.

- Многие ваши коллеги перед тем, как начать адвокатскую практику, работали следователями. У вас есть подобный опыт?

- Я два с половиной года проработал в территориальной прокуратуре. Успел потрудиться на следствии и участвовал в судах в качестве государственного обвинителя. Так что некоторый опыт у меня есть и эту ступень я тоже прошел. Но я всегда любил судебную работу.

Мне нередко говорили, что во время процесса очень трудно понять, на чьей же я стороне. А судья не может быть на чьей-то стороне, он должен быть беспристрастен. К сожалению, сейчас я очень часто сталкиваюсь с необъективностью со стороны судей. Ярко выраженный обвинительный уклон в их работе меня просто убивает как профессионала и убивает близких родственников подсудимых.

Например, очень часто приходится сталкиваться с такой картиной: прокурор приходит в кабинет к судье почти как к себе домой, едва ли не ногой открывает дверь. Может прийти, сесть без приглашения, не спрашивая разрешения, повесить одежду в шкаф. Адвокат себе этого позволить не может. Но самое неприятное, что все это происходит на глазах у людей. Когда они видят такое, то уверены, что все заодно - судьи, следователи, прокуроры.

"Не люблю защищать мерзавцев"

- За какое дело вы бы ни за что не взялись, даже если бы вам предложили самый высокий гонорар?

- Это зависит от того, какое преступление совершено и как. Я все дела, которые веду, пропускаю через себя. Если я вижу, что человек - конченный мерзавец, я всегда найду предлог отказаться от участия в процессе. Но если я заключил договор, я буду защищать клиента, несмотря на его моральные качества. Вообще все становится ясно после первой беседы. Если я вижу недоверие со стороны человека, с ним работать не буду.

- Скажите, как чувствует себя человек, привыкший держать в своих руках судьбы других людей?

- Думаю, любая профессия формирует человека. Я был готов к такой ответственности. Рассматривая дела, всегда старался быть максимально объективным. И когда я сидел за судейским столом, то получал огромное удовольствие от отправления правосудия. Старался вести себя таким образом, словно на меня нацелены телекамеры. То есть ни одной лишней реплики, ни одного упрека, взгляда...

- Не жалели о том, что у нас не принято судье надевать парик и мантию? Не хотелось постучать деревянным молотком по столу?

- Мне этого очень хотелось. Но, к большому сожалению, у нас в стране это почти не принято. Только изредка на показательных процессах, и на военной коллегии Верховного суда РФ судьи надевают мантию.

- С вашим именем связаны громкие процессы последних лет: дела Григория Пасько, адмирала Морева. Если раньше вас хорошо знали только коллеги, то сейчас фамилия Пышкин на слуху у многих. Как вам кажется, повлияла ли известность на вашу жизнь?

- Ко мне люди просто стали чаще обращаться. Я не могу сказать, что это повлияло сильно, хотя я стал, конечно, более узнаваем. Ко мне нередко на улице подходят совершенно незнакомые люди, здороваются. Это приятно и, одновременно, очень ответственно.

- Наверное, у вас сразу прибавилось завистников?                        

- Да, завистники есть, причем среди коллег. Мол, появился какой-то Пышкин, неизвестно откуда и уже интервью дает, по телевизору выступает. Хотя, почему-то, напрямую об этом никто не отваживается со мной говорить.

Адвокат нигде не пропадет

- Это правда, что адвокаты пользуются особым расположением в криминальном мире? И если кто-нибудь из них попадет в камеру, тамошние обитатели отнесутся к нему весьма лояльно?

- Такое утверждение не лишено оснований. Вообще, ко всем, кто попадает в СИЗО, там относятся нормально. Считается, что если ты, никого раньше сам не сажал, а теперь преследуешься властями, то сокамерникам нет нужды помогать милиции. Гонениям подвергаются лишь те, кто ранее сотрудничал с правоохранительными органами: следователи, судьи, прокуроры. К тому же адвокат, который оказался в застенках следственного изолятора, - иногда это делается необоснованно, чтобы "сломать" человека, - продолжает использовать свои знания. Может проконсультировать, помочь написать жалобу, и так далее.

- Но если отношение криминалитета к адвокатам либеральное, то как можно объяснить недавнее покушение на одного из ваших коллег?  

- То, что на адвокатов совершаются покушения, это вполне естественно. Если судья защищен законом, то адвокаты абсолютно беззащитны. Слышал, что меня, например, собираются посадить. В наше время это сделать несложно. Легко можно подбросить оружие, патроны, наркотики - все, что угодно. До меня доходили слухи, что разрабатывался план о применении ко мне физического воздействия. Напрямую мне никогда не угрожали. Но бывало, что настойчиво советовали мне выйти из того или иного дела.

- Считаете ли вы дело адмирала Владимира Морева удачным в своей карьере или оно является неприятным для вас?

- Неприятным. Считаю, что не все сделал по данному делу. Но это произошло не по моей вине. Я всегда говорил и продолжаю говорить, что приговор адмиралу чрезвычайно суровый. Несправедливый. Нет бесспорных доказательств вины офицера. Если бы я был на месте судьи, я бы более четырех лет ему не назначил и, скорее всего, наказание было бы условным. Для человека с таким званием и должностью сам факт привлечения к уголовной ответственности был бы серьезным наказанием. К сожалению, сейчас я по этому делу не работаю, причем не по своей инициативе.

- Надо полагать, отказался сам адмирал?

- После приговора он сказал, чтобы адвокаты к нему больше не приходили. К тому же у нас существовали разногласия по поводу ведения защиты. Но я убежден, что кто бы из адвокатов не работал с ним, когда дело дойдет до Верховного суда, приговор будет если не отменен, то значительно изменен. Этот приговор не имеет права на существование. Он жестокий. 

Детей надо любить и баловать

- Ваша старшая дочь закончила юридический факультет ДВГУ, младшая - учится в колледже при университете и тоже мечтает стать юристом. То, что дети выбрали вашу профессию - это проявление отцовского эгоизма?

- Я ничего не навязывал. Года два назад по одному из непростых дел, в котором фигурировали убийство и разбой, я подготовил жалобу в Верховный суд. Чтобы проверить ребенка, говорю младшей дочери (ей тогда было всего тринадцать лет): давай, я почитаю вслух, а ты решишь, убедительно или нет. До этого случая мне казалось, что я знаю своего ребенка... Читаю жалобу, вдруг она меня останавливает и говорит: слушай, папа, может, здесь нужно было сделать вот так, а там немного изменить? Я был поражен - у меня все это в тексте было, только немного дальше.

- Вы наказывали своих детей?

- Я считаю, что мне очень повезло в том, что у меня две девочки. Конечно, хотелось бы и сына, но так получилось, что родились дочери. Они очень ласковые, нежные. Я вообще не люблю грубость и насилие. Хотя если ко мне применяют насилие, я всегда отвечаю тем же. А наказывал или нет... Скажем, со старшей дочерью я был более строгим, чем с младшей. Младшую я больше балую.

- Как вы выбираете подарки для своих детей? Может быть, пытаетесь компенсировать им то, чего сами недополучили в детстве?

- С одной стороны, я стараюсь знать их вкусы, желания, мечты. Я вижу, как загораются глаза у младшей дочери, когда она о чем-то рассказывает и сразу "мотаю на ус". Подарки делаю не обязательно к празднику. А иногда бывает и так - приходит дочь, говорит: пап, я себе там кое-что приглядела, может, пойдем, посмотрим? У меня, конечно, детство было другим.

- Вы можете вспомнить самый лучший подарок, который когда-либо получали?

- Несмотря на то, что я люблю красивые вещи, стараюсь неплохо одеваться, какие-то бытовые предметы вообще не считаю за подарок. Не сочтите за кокетство, но самым дорогим подарком для меня является человеческая благодарность, вовремя сказанное искреннее "спасибо". Я очень тонко улавливаю искренность и когда вижу, что человек говорит от души, то это самое дорогое, чем он меня может отблагодарить.

В командировку лучше ехать с собакой

- У вас есть какое-нибудь увлечение, хобби?

- Я очень часто ловлю себя на мысли, что надо бы чем-то заниматься на досуге, когда вижу у другого какое-нибудь хобби. Неважно, что он коллекционирует: трубки для курения, зажигалки, иномарки, бабочек. Я, увы, не могу найти такого увлечения, которое захватило бы меня так же, как работа. Впрочем, говорят, что я неплохо рисую. В школе летнюю практику я отрабатывал в кабинете черчения - оформлял стенды. Когда раньше у меня было больше свободного времени, ко всем праздникам и юбилеям своих домашних я любил что-то нарисовать. Наряду с другими подарками я дарил нарисованные розы или тюльпаны. Кстати, в подъезде, в котором я живу, на лестничной площадке в рамочке висит моя картина, написанная акварелью: природа, речка, деревья. Правда, недавно затопило верхние этажи и водой картину немного размазало.

- У вас дома есть какие-нибудь животные?

- У нас живет такса Тильда. Сначала я разводил аквариумных рыбок. Они так успокаивали, я очень любил смотреть на них. Но, к сожалению, у младшей дочери аллергия на рыбий корм и мы отказались от этой затеи. Потом у нас появился пудель, но из-за болезни ребенка его тоже пришлось отдать. История появления в нашей семье Тильды совершенно замечательная. Пять лет назад я, жена и дочь пошли на Баляевский рынок покупать баллончики для газовой плиты - в то время был очередной энергокризис. Жена говорит: мы с Яной такого хорошенького щенка увидели, иди с дочерью и деньги заодно возьми. Я был категорически против новой собаки в доме, но с дочкой все-таки пошел. Она взяла одного из щенков на руки, тот так прижался к ней, что старушки-продавщицы умилились. Говорю дочери: Янушка, собаку мы покупать не будем. А у дочери глаза такие большие, черные и она на меня так посмотрела...

Не заплакала, а только посмотрела. Бабульки вокруг начали возмущаться, мол, какой бесчувственный, жестокий папа. В общем, мне ничего другого не оставалось, как достать кошелек и отсчитать деньги. Со временем Тильда стала "папиной" собакой. Я вожу ее с собой во все командировки по краю, даже беру в Хабаровск. У нее есть для этого свой особый дорожный домик.

"Моя душа дважды расставалась с телом"

- Вы верующий человек?

- Я крещеный. Крестили меня в раннем детстве, в строжайшей тайне. Моим крестным был коммунист. Если бы кто-нибудь узнал об этом, этого человека сразу же выгнали бы из партии и у него начались бы большие проблемы. А вообще в моей жизни было два случая, когда душа расставалась с телом. Однажды это случилось во время сна. Я почувствовал, что поднимаюсь куда-то вверх и вижу оттуда свое тело.

Второй раз это случилось во время операции. Я летел по какому-то коридору к свету. Потом я увидел зеленый луг, по которому гуляли люди в прозрачных белых одеждах. Мне было так хорошо, так спокойно, что я захотел остаться там насовсем. Так продолжалось какое-то время и вдруг я услышал голос, который говорил, что мне пора возвращаться. Я спросил: зачем, ведь мне так хорошо здесь. И услышал: "Ты нужен ТАМ, чтобы делать людям добро". Возвращение было мучительным. Я словно плыл из темноты к свету - это было похоже на то, когда человек ныряет, а потом резко всплывает на поверхность. Потом я словно ударился головой о тонкую, но очень прочную перепонку, которую никак не мог пробить. Наконец, мне это удалось и я очнулся от наркоза во время операции... Теперь я знаю, что существует какой-то высший разум. И не верю, что происхождение человека можно объяснить теорией Дарвина. Мне все-таки ближе версия о том, что все мы завезены на Землю с каких-то других планет.