Редактор «Новой газеты во Владивостоке» Андрей Островский считает, что именно у качественной прессы наибольшие шансы остаться в аналоговом виде. Серьезные журналистские расследования и аналитические материалы всегда будут востребованы у читателя.
– Андрей Вадимович, есть довольно распространенное мнение, что газеты и журналы отмирают. Отдельные пессимисты считают, что вместе с ними уходит в небытие журналистика как таковая. Как вы относитесь к таким суждениям?
– Я во многом разделяю в этом отношении позицию своего коллеги Виктора Старицина (главный редактор делового еженедельника «Конкурент». – Прим. ред,), который считает, что газеты не отомрут. Это более качественный контент, прошедший корректуру, тот, в котором меньше ошибок. Скажу для тех, кто думает, что газеты умрут. В западной моде настоящий джентльмен и управленец утром выпивает чашку кофе, читая свежий номер газеты, а не читает новости в Интернете. Более того, в некоторых азиатских странах тиражи газет даже растут. Бурного оптимизма нет, есть осторожный.
– Теперь, благодаря Интернету, каждый человек легко становится средством массовой информации. Заводишь блог, приобретаешь определенное число пользователей и становишься СМИ. При этом не надо ничего: ни помещений, ни спонсоров, ни начальников, ни редакторов, ни корректоров, ни печатных станков, ни колоссального количества бумаги. Сегодня – это реальность, данная нам в ощущениях, как говорил классик. Не кажется ли вам, что уходит огромный пласт культурной деятельности под названием «журналистика»?
– На самом деле ничего никуда не уходит. По той причине, что до 1990-х годов журналисты были монополистами в производстве контента. Сегодня миллиарды людей, у которых есть доступ к социальным сетям, становятся такими же производителями контента, безусловно. С другой стороны, не думаю, что миллиарды блогеров будут делать качественное профессиональное журналистское расследование.
Есть журналисты, которые собирают сотни тысяч просмотров благодаря качеству контента. Ну хорошо, если блогер собирает подобную аудиторию, значит, молодец такой блогер. Если же он неинтересен и будет писать о том, что съел на завтрак манную кашу, поздравляю. Все идет от интересности и качественности контента, который ты производишь. В этом плане у журналистов чуть больше преимуществ в силу образования, опыта, подготовленности. Это не означает, что блогеры в своем сегменте должны быть менее популярными.
– Не состоит ли моральная ответственность журналиста в нынешней реальности в том, чтобы не быть частью интернет-толпы?
– Естественно. Несмотря на все возрастающую зарегулированность интернет-пространства, не знаю большого количества примеров, чтобы привлекали к штрафам, суду и прочим мерам ответственности обычных людей, которые пишут о себе.
Читайте также:
Что касается СМИ, согласно закону, контролю со стороны регуляторов, Роскомнадзора, мы несем ответственность за каждое опубликованное слово. Особенно это касается журналистского расследования. Каждое слово должно быть доказано в суде. В этом наше отличие от интернет-толпы, конечно.
– Есть ли необходимость в нынешний век учиться журналистике? Купил планшет, заплатил за трафик – и готово дело, ты профессионал, без всяких экзаменов, зачетов, производственных практик, семинаров и лекций с их конспектами. Надо ли в этих обстоятельствах чему-то учить студентов?
– Вопрос очень философский. Журналистское образование является изобретением большевиков, даже, можно сказать, изобретением дьявола. Во многих ведущих странах не существует журналистского образования. Человек учится на юриста, социолога, химика, историка, параллельно посещая курс journalist study. Журналистика постепенно затягивает, человек начинает сотрудничать с какими-то изданиями, в том числе интернетовскими.
С другой стороны, совсем не обязательно иметь высшее профессиональное образование, чтобы стать качественным журналистом. Но я считаю его полезным, потому что оно дает общекультурный понятийный багаж.
Когда меня учили на отделении журналистики ДВГУ (факультета еще не было), на протяжении всех пяти лет преподавался русский язык, отечественная и зарубежная литература. Все это крайне полезно. Начитанный багаж, знание русского языка – для журналиста важные вещи. Потому что люди негативно реагируют на ошибки, грамматические и фактические, тому подобные вещи. Журналист должен грамотно излагать свои мысли, грамотно оперировать определенными вещами. Плюс иностранный язык, знание истории – в этом смысле высшее образование очень полезно.
Но является ли в принципе обязательным? Нет. В России даже есть Институт литературы имени Горького, где готовят писателей. Ни Лев Толстой, ни Антон Чехов не получили образования писателей. С другой стороны, если такой институт есть, востребован, там обучаются, почему бы нет?
– Профессионализм – это мастерство, образованность, чутье… Как воспитать эти качества в студентах?
– Часть этих качеств можно воспитать, часть – нет. Я преподаю специальность, привожу студентам пример из своего давнего времени. Если в те годы студент прогуливал занятия весь семестр, при этом преподаватель знал, что он работает в газете, на телевидении или на радио, то есть по специальности, на все закрывали глаза. Если же студент работал где-нибудь грузчиком, то его наказывали и требовали показать все знания.
Читайте также:
Ровно так же проступают многие современные преподаватели. Прогуливаете пары, но работаете по специальности? Закрываем глаза и все прощаем. Если работаете официантами, спустим все шкуры.
Научить писать невозможно. Можно научить писать диктанты, но с точки зрения литературного мастерства, искусства, еще чего-то – никак. Надо идти работать, набивать руку. Постепенно научишься – заголовки придумывать и так далее.
Конечно, я могу распечатать сорок статей и попросить студентов на семинаре придумать заголовки. Но этим надо заниматься постоянно. Только жизнь, только практика.
– Насколько усилится тренд перехода традиционных печатных СМИ в онлайн-формат и насколько увеличится, соответственно, потребность в изменении механизма работы журналистов, которые привыкли к более размеренному ритму, притом вынуждены будут прибавлять в оперативности?
– Безусловно, есть требования времени, тут мы ничего не можем поделать. Тридцать лет назад появились компьютеры, а я немало лет проработал до того на пишущей машинке. Говорить, что будем на машинке продолжать печатать, зачем компьютеры? Это же чушь.
И сейчас происходит технологический скачок, под него изменяются стандарты, форматы. Газеты производят подкасты, размещают видео-, аудиоматериалы, используют различные боковые проекты, чем ранее никогда не занимались. Что естественно и нормально. Притом все равно требуется определенный уровень качества.
– В советское время газеты рассказывали обо всем – о производстве, науке, культуре, образовании. На их страницах были представлены и рабочие, и ученые, и инженеры. Сейчас в основном издания рассказывают о политиках, звездах шоу-бизнеса и спорта, победителях всевозможных конкурсов красоты. Если какой-нибудь исследователь через сто лет полезет в архивы и начнет листать сегодняшние газеты, он получит представление о реальной жизни в наше время?
– Думаю, вполне получит. Все зависит от дотошности исследователя. Если он будет смотреть на современную нам жизнь через страницы гламурных журналов – вряд ли. Если прочитает подшивку газет «Коммерсантъ», «Ведомости», то, безусловно, расширит кругозор. И сегодня много качественной аналитики об экономике лесной отрасли, транспорта, нефтепродуктов, банковской сферы и так далее.
Читайте также:
Что значит писать о производстве? Была большевистская практика писать про крестьян и рабочих. Мы идем особым путем или посмотрим на мировую школу журналистики? Не знаю, чтобы в японских, к примеру, СМИ подробно писали о производстве. Пишут об экономике много. Но чтобы написать об экономике, не обязательно писать о технологиях производства.
Писать об экономике – это писать о рабочем у станка, как в советское время? Не убежден, что так и должно быть. Не вижу в том никакой крамолы.
– Какой должна быть газета будущего, если она выживет, лет через 20–30?
– Никто не знает, никто не ответит. Честно скажу, я говорю студентам-первокурсникам такую фразу на первом занятии: «Я преподаю с 1986 г.». Раньше, в 80-е, отчетливо понимал, чему учить студентов, все рассказывал и понимал. Ближе к нулевым у меня появились сомнения о том, что я рассказываю какие-то вечные истины. Сегодня я говорю студентам про вчерашний день, очень немного и осторожно про сегодняшний. Про завтрашний же ничего не знаю.
Более того, если к вам придет преподаватель, профессор, который скажет: «Я вам расскажу про завтрашний день» – гоните его. Это шулер и мошенник.
