В первые столетия освоения Сибири русские рыбаки и охотники относились к таежным клещам как к почти безобидному паразиту. Ситуация изменилась в 1930-х, когда была выявлена страшная болезнь – клещевой энцефалит. В числе первых зараженных оказались военные, охранявшие границу с милитаристской Японией.
«Я помню, как бригада из семи человек, работавшая по Алчану по таксации леса, вся погибла от этой болезни. Причем один из них умер, как только больного привезли из леса. Остальные погибли уже по возвращении в город. Гибнут от энцефалита и аборигены», – вспоминал старожил Бикина Константин Шибнев.
Сообщения о неизвестной прежде болезни начали поступать в середине 1930-х из дальневосточных «таежных» частей РККА. Местные врачи прозвали заболевание «токсическим гриппом». У пациентов резко подскакивала температура, конечности разбивал паралич. Многие умирали, выжившие же оставались скрюченными калеками. Пик заболеваемости приходился на май-июнь.
«В 1937 г. в Москву пришло тревожное известие из сибирской тайги, из мест, куда еще недавно не ступала нога человека. Советские люди, пришедшие туда, чтобы отвоевать у таежной природы ее несметные богатства, встретились с врагом неожиданным и страшным: среди них появилась новая, никому не известная болезнь. Ее симптомы были бурны. Заболевшие люди сваливались с температурой 40 градусов, теряя сознание. Затем наступал паралич мышц. Во многих случаях заболевание заканчивалось смертью, а на выздоровевших болезнь навсегда накладывала свою неизгладимую печать: они оставались парализованными», – писал журнал «Смена» в № 6 за июнь 1941 г.
Чтобы выяснить причины болезни, в приморскую тайгу отправилась экспедиция Наркомздрава, взяв с собой 20 тыс. мышей и обезьян для опытов. Руководитель экспедиции Павловский пришел к выводу, что источниками болезни являются клещи. Но какой именно болезни – не знал никто. Для выяснения в тайге построили эпидемгородок. Сотрудник Гуцевич специально голым сидел на пне, и с него собирали по 200 клещей за день для исследования. Вскоре умер сотрудник Померанцев, через 10 дней после укуса. Клещи, снятые с него, и легли в основу исследования самой болезни.
«Иксодовые клещи представляют собой, на первый взгляд, вполне компетентных «восьминогих солдат». Эти небольшие членистоногие (не путать с насекомыми, у которых шесть ног) имеют уникальный орган, сочетающий функции телевизора и газоанализатора, с помощью которого они могут обнаруживать «врага» (жертву) на расстоянии 20 м, и мощный колюще-сосущий аппарат. При этом они очень неприхотливы и способны месяцами обходиться без пищи и успешно зимовать в растительной подстилке».
Кровь, взятую из тела Померанцева, впрыскивали мышам, а из тех – в мозг обезьянам. Затем из мозга погибших людей Павловский начал делать эмульсии и выяснил, что это вирус, который поселялся в мозгу, вызывая его воспаление – энцефалит: вирусную инфекцию, характеризующуюся преимущественным поражением центральной нервной системы, воспалением головного мозга, параличом и смертью.
Новый вирус назвали клещевым энцефалитом и начали делать сыворотку из крови выжившего таежника. В 1940 г. привили первых 10 000 дальневосточников. Одновременно с клещами ученые исследовали 50 000 комаров и выявили японский (комариный) энцефалит.
В начале 1940-х годов в тайге Приморья была проделана огромная работа по выявлению вируса энцефалита, начались исследования и в населенных пунктах, для чего было организовано 100 экспедиций. Основные очаги клеща были выявлены в Чугуевском и Красноармейском районах, самым опасным был признан Хасанский, непосредственно граничащий с прояпонским марионеточным государством Маньчжоуго.
Проведя статистику с 1939 по 1966 г., ученые определили средний процент заражения на 10 000 человек цифрой «пять». Но бывали и эпидемии. Так, в Шкотовском районе клещевым энцефалитом единовременно заболело 20 человек. Все вспышки заболеваемости были связаны в первую очередь с малоснежной и относительно теплой зимой.
Но откуда же пришел энцефалит в приморскую тайгу? Некоторые подробности можно выяснить из рассекреченных в прошлом году ФСБ протоколов допросов экс-главнокомандующего Квантунской армией Отодзо Ямады.
Допросы бывшего военачальника проводились в 1947 и 1949 гг. в рамках подготовки к Хабаровскому процессу – суду над группой японских военнослужащих, которые изготавливали боеприпасы с бактериями инфекционных заболеваний. В числе осужденных оказался и Ямада.
Это был первый и единственный в мире трибунал над лицами, производившими бактериологическое оружие. Процесс состоялся в конце декабря 1949 г. Смертная казнь в СССР на тот момент была отменена, и суд приговорил преступников к лишению свободы от двух до 25 лет.
Задачи по созданию и налаживанию производства боеприпасов с бактериями тяжелых заболеваний выполняли секретные подразделения Квантунской армии, известные как отряд № 731 и отряд № 100, сформированные в 1935–1936 гг. Испытания этого оружия проходили на заключенных из числа граждан СССР и Китая.
На допросе бывший главком Квантунской армии рассказал, что получал донесения от начальника отряда № 731, генерал-лейтенанта, микробиолога Сиро Исии. Однако утверждал, что не помнит их содержания. При этом взятый в плен военачальник не отрицал, что отряд № 731 находился в его непосредственном подчинении.
Данное формирование работало в отдельном военном городке, инфраструктура которого включала лаборатории, служебные здания, аэродром и специальный полигон. Ежемесячно военнослужащие отряда № 731 производили до 300 кг бактерий чумы или до 1000 кг бактерий холеры.
В общей сложности жертвами милитаристов стали около 3 тыс. человек. Ни один заключенный отряда № 731 не остался в живых. Японцы практиковали такие же бесчеловечные эксперименты над пленниками, как и нацисты – над узниками концлагерей. Например, милитаристы осуществляли вскрытие живых людей для наблюдения за течением заболевания.
Узников заражали бактериями чумы, сибирской язвы, холеры, тифа, газовой гангрены. Большинство подопытных умирали в муках, а те, кто выздоравливал, подвергались повторному инфицированию и в итоге все равно умирали. Квантунская армия неоднократно применяла изготовленное секретными отрядами оружие. В 1939 г. при отступлении после поражения от советских войск японцы вылили бактерии в реку Халхин-Гол.
В 1940 г. отряд № 731 сбросил зараженных чумой блох в районе китайского города Нинбо. Летом 1941 г. милитаристы использовали бактериологическое оружие вблизи Чандэ, а в июле и августе 1942 г. – около Хайлара.
«Имеются основания для выдвижения версии о японском происхождении эпидемии клещевого энцефалита, – считает Евгений Стригин, экс-работник КГБ. – Следует отметить также некоторые трудно объяснимые обстоятельства. Например то, что жители Японии практически не подвержены заболеваниям клещевым энцефалитом. Самый восточный природный очаг клещевого энцефалита выявлен на острове Хоккайдо в Японии. Только в 1995 г. там был диагностирован первый случай тяжелого клещевого энцефалита. Невольно возникает мысль о реальности изобретения и распространения болезни японцами, которые знают, и как лечить болезнь».
Эксперты полагают, что не допустить бактериологическую войну во многом удалось благодаря успешной наступательной операции в Маньчжурии в августе 1945 г. Боевые действия Красная армия развернула 9 августа, а 15 августа император Хирохито в обращении к нации объявил о капитуляции.
Юрий УФИМЦЕВ
