ФСБ России обнародовала ранее засекреченные архивные материалы, в которых раскрываются подробности подготовки Японией нападения на Советский Союз в период Второй мировой войны. Основной массив материалов занимают показания и протоколы допроса бывшего командующего Квантунской армией генерала Отодзо Ямады. По его сведениям, милитаристы планировали захватить Приморье и развязать против СССР бактериологическую войну.
Географическое положение Приморья делало его стратегически важным плацдармом. Советская и американская авиация могли использовать его для нанесения ударов по территории самой Японии. В связи с этим японское командование стремилось захватить земли к югу от реки Иман, чтобы устранить эту угрозу.
Параллельно с этим японская армия начала подготовку к бактериологической войне вскоре после оккупации Маньчжурии и создания там в 1932 г. марионеточного государства Маньчжоуго. Первоначально была основана небольшая бактериологическая лаборатория под руководством военного бактериолога Сиро Исии. Исии, уже имевший опыт разработки бактериологического оружия в Военно-медицинской академии Японии, был известен в милитаристских кругах как убежденный сторонник биологической войны.
Согласно рассекреченным советским данным, в 1935–1936 гг. на территории Маньчжурии были созданы специализированные лаборатории. Позднее в составе Квантунской армии появились научно-исследовательские отряды (173-й, 100-й, 1855-й), оснащенные производственными мощностями и полигонами для испытаний биологического оружия. Некоторые из этих отрядов занимались доводкой опытных образцов и разработкой операций по массовому заражению целых районов эпидемическими заболеваниями.
Период с 1936 по 1939 г. ознаменовался несколькими вооруженными конфликтами между Японией и Советским Союзом, наиболее значительными из которых стали бои на озере Хасан и реке Халхин-Гол. Эти столкновения едва не переросли в полномасштабную войну. На Халхин-Голе японцы уже применяли бактериологическое оружие против СССР. В ходе боевых действий использовались боевые средства с бактериями брюшного тифа, паратифа и дизентерии путем заражения реки Халхин-Гол.
В тот же период Япония активизировала свои экспансионистские действия в Китае. Советский Союз занял позицию основного союзника Китая, оказывая ему военную помощь, поставляя вооружение и направляя советников в китайскую армию. Советские добровольцы также сражались на стороне китайцев, что было хорошо известно японской стороне.
Согласно официальным советским данным, Япония неоднократно применяла биологическое оружие против китайских и монгольских войск. Существуют свидетельства того, что в 1941–1942 гг. бактериологические атаки в Китае приводили к вспышкам чумы, унесшим жизни сотен людей.
Факт тайной подготовки Японии к применению биологического оружия был официально подтвержден на Нюрнбергском и Хабаровском судебных процессах в 1946 и 1949 гг. Дело рассматривалось Военным трибуналом Приморского военного округа в открытых заседаниях. Перед судом предстали двенадцать человек, включая пять генералов, среди которых был командующий Квантунской армией генерал армии Отодзо Ямада. Генералу Ямаде и остальным обвиняемым вменялось в вину создание в составе Квантунской армии специальных подразделений, занимавшихся разработкой бактериологического оружия.
Им инкриминировалось проведение опытов с возбудителями чумы, холеры, сибирской язвы и других опасных заболеваний, проведение экспериментов над людьми, в том числе над советскими военнопленными, а также применение бактериологического оружия против Китая.
Советские органы государственной безопасности и внутренних дел проделали колоссальную работу по сбору доказательств, подтверждающих разработку и испытание Японией бактериологического оружия на живых людях. Для этого в августе 1947 года было заведено разыскное дело «Бактериологи», куда подшивались все собранные материалы. Показания генерала К. Киоси, содержащиеся в деле, свидетельствуют о том, что «отряд № 731 мог ежемесячно производить 160 кг бактерий чумы, или 320 кг бактерий холеры, или от 320 до 540 кг бактерий сибирской язвы, или от 210 до 270 кг бактерий паратифа».
Последствия этой бактериологической войны ощущаются и по сей день, проявляясь даже в приморской тайге.
«В 1937 г. в Москву пришло тревожное известие из сибирской тайги, из мест, куда еще недавно не ступала нога человека. Советские люди, пришедшие туда, чтобы отвоевать у таежной природы ее несметные богатства, встретились с врагом неожиданным и страшным: среди них появилась новая, никому не известная болезнь. Ее симптомы были бурны. Заболевшие люди сваливались с температурой 40 градусов, теряя сознание. Затем наступал паралич мышц. Во многих случаях заболевание заканчивалось смертью, а на выздоровевших болезнь навсегда накладывала свою неизгладимую печать: они оставались парализованными», – писал журнал «Смена», № 6 за июнь 1941 г.
В середине 1930-х годов приморская тайга стала ареной для масштабной экспедиции Наркомздрава, целью которой было выяснить причины загадочной болезни. Ученые привезли с собой внушительный арсенал: 20 тыс. мышей и обезьян для проведения опытов. Руководитель экспедиции, академик Павловский, выдвинул гипотезу: источником заболевания являются клещи. Однако точный вид болезни оставался неизвестен.
Для детального изучения в тайге был возведен настоящий эпидемиологический городок. Сотрудник Гуцевич добровольно участвовал в сборе материала: он специально сидел на пне, позволяя клещам ползать по голому телу, и за день удавалось собрать до 200 насекомых для исследований. Трагический поворот в истории открытия произошел, когда от укуса клеща умер сотрудник Померанцев. Клещи, снятые с его тела, стали ключевым материалом для дальнейшего изучения самой болезни.
Кровь Померанцева вводили мышам, а затем, из зараженных мышей, – обезьянам. После гибели животных Павловский начал исследовать их мозговую ткань. Так удалось установить, что возбудителем является вирус, поражающий мозг и вызывающий его воспаление, – энцефалит.
Новый вирус получил название «клещевой энцефалит». Для борьбы с ним начали разрабатывать сыворотку, используя кровь выздоравливающих таежников. В 1940 г. была проведена первая массовая вакцинация: прививку получили 10 тыс. дальневосточников.
Сегодня в Хабаровске, на территории 301-го Окружного госпиталя Министерства обороны РФ, установлен памятник генерал-лейтенанту медицинской службы, академику Павловскому – в знак признания его заслуг. Значительный вклад в изучение клещевого энцефалита также внесли ученые Шапалов, Шубладзе, Смородинцев и Чумаков.
Конец 1930-х – начало 1940-х годов ознаменовались титаническим трудом по выявлению вируса энцефалита в приморской тайге. Исследования распространились и на населенные пункты: было организовано 100 экспедиций. Основные очаги распространения клещей были обнаружены в Чугуевском и Красноармейском районах. Наиболее опасным считался Хасанский район, граничащий с марионеточным государством Маньчжоуго. Статистические данные за период с 1939 по 1966 год показали, что средний процент заражения на 10 000 человек составлял пять случаев. Однако случались и локальные вспышки, например, в Шкотовском районе одновременно заболели 20 человек.
Сегодня уже можно сказать с полной уверенностью, что болезнь пришла из соседнего Китая, откуда его специально распространили союзники фашистской Германии японцы как бактериологическое оружие.
«Имеются основания для выдвижения версии об японском происхождении эпидемии клещевого энцефалита, – считают работники ФСБ. – Следует отметить также некоторые трудно объяснимые обстоятельства. Например, то, что жители Японии практически не подвержены заболеванию клещевым энцефалитом. Самый восточный природный очаг клещевого энцефалита выявлен на острове Хоккайдо в Японии. Только в 1995 г. там был диагностирован первый случай тяжелого клещевого энцефалита. Невольно возникает мысль о реальности изобретения и распространения болезни японцами, которые знают и как лечить болезнь.
Юрий УФИМЦЕВ
