28 декабря 1935 г., всего за несколько дней до наступления Нового года, на страницах главной советской газеты «Правда» появилось небольшое, но знаковое обращение. Подписанное кандидатом в члены политбюро ЦК ВКП (б) П. Постышевым, оно носило призывный заголовок: «Давайте организуем к Новому году детям хорошую елку!» Эта заметка стала не просто призывом к празднику, а символом кардинального поворота в отношении советской власти к одному из самых любимых детских развлечений.
В дореволюционной России елка, безусловно, была атрибутом праздника для обеспеченных слоев общества. Дети буржуазии и чиновников наслаждались сверкающими огнями и весельем, в то время как дети рабочих могли лишь с завистью наблюдать за этим зрелищем из окон. После Октябрьской революции, в период активной борьбы с любыми проявлениями «буржуазного» образа жизни, елка попала под удар. Ее стали ассоциировать с религией (рождественская елка) и мещанством, что привело к ее фактическому запрету и забвению в первые годы советской власти.
Однако, как отмечал П. Постышев в своей заметке, это осуждение было «неправильным». Он задавался риторическим вопросом: почему школы, детские дома, ясли, дворцы пионеров лишают детей трудящихся этого «прекрасного удовольствия?» Автор статьи прямо указывал на «левых загибщиков», которые «ославили» елку как «буржуазную затею», и призывал положить конец этому «нелепому мнению».
Самой статье предшествовал необычный разговор. «Мы сели в машину Сталина, и вся наша компания поместилась в ней, – вспоминал Никита Хрущёв. – В дороге Павел Постышев поднял неожиданный вопрос: «Товарищ Сталин, а не вернуть ли детям рождественскую елку? Это была бы прекрасная традиция, которая принесла бы радость и взрослым, и особенно детям. Сейчас мы ее осуждаем, но, возможно, стоит ее возродить?» Сталин поддержал эту инициативу: «Возьмите на себя роль лидера, выступите в печати с предложением вернуть елку детям, а мы окажем поддержку». Так и случилось: Постышев опубликовал свое предложение в «Правде», и другие газеты быстро подхватили эту идею».
Предложение партийного руководства было воплощено в жизнь в масштабах всей страны всего за четыре дня! Эта поразительная оперативность стала настоящим рекордом в истории России. Фактически вместе с елкой возрождалась и традиция встречать Новый год под «брызги шампанского»: в июле 1936 г. было принято специальное постановление Совнаркома и ЦК ВКП (б) «О производстве советского шампанского, десертных и столовых вин «Массандра».
Но из какого же забвения вернулась елка в 1935-м? С 1 января 1700 г. Россия перешла на новое летоисчисление – от Рождества Христова, отказавшись от традиционного отсчета от сотворения мира. В честь этого события царским указом Петра I предписывалось украшать здания снаружи еловыми ветками, причем украшения должны были оставаться до первого дня января. Однако на Руси ель традиционно ассоциировалась со смертью и погребальными обрядами. Поэтому царский указ приняли лишь владельцы кабаков, которые на протяжении XVIII века обозначали входы в свои заведения еловыми ветвями. Именно отсюда, по одной из версий, появилось прозвище «елкин» для горького пьяницы. Тем временем европейская традиция украшать здания еловыми ветками к Рождеству постепенно укреплялась.
Первое упоминание о елке в Аничковом дворце относится к 1817 г. А в 1852 г. в Петербурге, в здании вокзала, была установлена первая публичная елка. Однако елка с ее мишурой, подарками и убранством была довольно дорогим удовольствием, поэтому широкого распространения в народе она не получила.
Православная церковь поначалу относилась к этому обычаю как к языческому, но вскоре сама переняла его, водрузив на верхушку елки звезду Вифлеема. Эта звезда, согласно Евангелию от Матфея, была загадочным небесным явлением, которое волхвы назвали «звездой». Увидев ее на востоке, они решили, что родился «царь Иудейский», и отправились в Иерусалим, чтобы поклониться ему. На Западе елка прочно ассоциировалась именно с Рождеством.
После революции 1917 г. елка была объявлена «поповским мракобесием» и осуждена. И кто знает, наряжали бы мы елки к празднику сегодня, если бы не Павел Постышев, имя которого теперь носит одна из центральных улиц Владивостока.
После своей заметки Постышев стал пользоваться большой популярностью. В 1935 г. один из районов Приморья даже переименовали в Постышевский (ныне Красноармейский). Однако новый 1938 г. Постышев не пережил – в период репрессий он был арестован, обвинен в том, что он «с 1920 г. был агентом японской разведки, которой поставлял важнейшие шпионские сведения по Советскому Союзу», и вскоре расстрелян.
Идея вернуть елку в советские дома оказалась под угрозой. В Совет народных комиссаров начали поступать гневные письма, подобные тому, что рабкор Иванов направил Молотову.
«Постышевской затее восстановить елку нужно раз и навсегда положить конец, – писал он. – Миллионы молодых жизней елок, обгорелые трупы школьников, пожары и прочее не должны приноситься в жертву буржуазной затее. Елку можно заменить новогодними подарками, утренниками, вечерами с коллективным пением и танцами. Миллионы сохранившихся деревьев имеют огромное значение для климата страны, урожая и режима рек. Мы, социалисты, сделали доброе дело, изжив праздник Троицы, где истреблялись миллионы березок, – изживем и рождественские предрассудки. Ждем Вашего авторитетного распоряжения и разъяснения».
Однако авторитетных распоряжений не последовало, и елка осталась. В 1954 г. была проведена первая Кремлевская елка. В 1957 г. собственная елка появилась и на площади Владивостока, а вскоре был реабилитирован и сам Постышев.
В 1960-е, в период строительства Большого Владивостока, в столице Приморья, на месте бывшего капустного поля, появилась новая улица. Ее решили назвать в честь дальневосточного партизана и основателя советского новогоднего праздника. Сегодня этот праздник на центральной площади города Владивостока отмечают как День рождения Деда Мороза, с шествием Снегурочек, фейерверками, крио-шоу и ночными гуляниями вокруг главной елки. Эти торжества навсегда остались в нашей памяти.
Из воспоминаний очевидцев. «В Арсеньеве елку устанавливали с помощью внешней подвески вертолета Ми-8, – рассказывал известный приморский бард Алексей Шолохов. – Мы, мальчишки, любили наблюдать за этой процедурой. Сначала смотрели, как с сопки Обзорной летит вертолет с елкой, а потом – как ее устанавливают на Комсомольской площади. Елка была внушительной, метров пятнадцати, не меньше – высотой с пятиэтажный дом».
«Самую красивую елку, высотой более 10 метров, выбирали заранее в Шкотовском районе накануне Нового года, – вспоминал профессор ДВФУ, океанолог Владимир Раков. – Она прилетала на площадь на подвеске вертолета и устанавливалась с него же за считаные минуты в заранее подготовленное отверстие по диаметру ствола. Затем ее наряжали, а вокруг заливали каток. Для малышей был отдельный небольшой каток в «коробке», а также ледяные горки для детей и взрослых. Под елкой стояли кукольные Дед Мороз (не путать с Санта-Клаусом!) и Снегурочка натуральной величины. Снег был практически всегда, и из него, а также изо льда, ставили небольшие фигуры сказочных персонажей. Улицы и дома украшали гирляндами фонариков с бегающими огоньками. Иногда настоящие новогодние елки ставили во дворах, возле школ и детских садов. Везде катались на санках и коньках, играла «новогодняя» музыка, песни, а взрослые и дети с санками встречались на каждом шагу. Было весело и непринужденно».
Юрий УФИМЦЕВ
