«Подавляющее большинство топ-менеджеров (88%) говорят, что заниматься бизнесом в нашей стране сложно. К числу наиболее проблемных сфер относятся строительство, розничная торговля, изыскательная, научно-производственная деятельность и IT-технологии. Основными препятствиями для ведения бизнеса остаются чрезмерное налогообложение, административные барьеры, нехватка квалифицированных кадров и коррупция. Более половины руководителей в той или иной степени не удовлетворены работой судов», — говорится в недавнем соцопросе агентства PricewaterhouseCoopers.
Об избыточном административном давлении на бизнес наглядно свидетельствует и ежегодная отчетность Генпрокуратуры России: при формировании сводного плана на текущий год были исключены 62 тыс. проверок из 412 тыс., предложенных контролерами, а также отклонены почти две трети из 35 тыс. внеплановых выездных проверок.
На этом фоне опять всплыла пресловутая гуманизация Уголовного кодекса. Как и следовало ожидать, Госдума без всяких раздумий и препирательств приняла президентский законопроект, расширяющий перечень экономических преступлений, дела по которым могут быть прекращены в случае возмещения причиненного материального ущерба. Ранее его поддержал и Верховный суд. По словам полпреда президента в ГД Гарри Минха, смысл нововведений прост: добиться восстановления справедливости, не разрушив бизнес и семью нарушителя, не подорвав его здоровье тюрьмой. Цель, конечно же, благая, но дьявол, как известно, кроется в деталях.
В частности, весьма удивил перечень статей, оказавшихся в упомянутом перечне: мошенничества в сфере кредитования, страхования, компьютерной информации, присвоение авторства или плагиат, нарушение изобретательских и патентных прав, присвоение или растрата, причинение ущерба путем обмана или злоупотребления доверием. Каким образом перечисленные злодеяния, да еще и небольшой тяжести, сказываются на деловом климате, на оздоровление которого и направлен законопроект? То же касается и бизнес-мошенничеств (ч. 5–7 ст. 159 УК): за последние полтора года за них осудили 102 человека, из которых лишение свободы в качестве наказания было назначено лишь 34. При этом серьезный срок (от 5 до 8 лет) получили всего четыре коммерсанта (речь шла о крупном и особо крупном ущербе).
Озадачивает и другая новелла: уголовные дела о вышеперечисленных преступлениях возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего, но прекращению в связи с примирением сторон не подлежат! Какой смысл доводить их до суда, если разногласия могут быть устранены на досудебной стадии, учитывая и без того высокую загруженность судей? Последним и так приходится ежегодно прекращать изрядное количество «экономических» уголовных дел (ст. 169–200.3 УК) за отсутствием события или состава преступления, непричастностью обвиняемого к преступлению и по другим основаниям.
Впрочем, законопроект не так уж и бесполезен: он запрещает арестовывать бизнесменов до суда и изымать у них электронные носители информации (в основном жесткие диски), что зачастую парализует деятельность компании. Однако и тут не обошлось без подвоха: их изъятие все же допускается, если назначена судебная экспертиза; так посчитал суд; есть риск их использования для продолжения криминальной деятельности или на них содержатся сведения, на хранение которых у владельца нет полномочий (т. е. секретные). Иначе говоря, как изымали «железо», так и будут.
О дополнительной защите бизнесменов от необоснованного уголовного прессинга говорят давно и на разных уровнях. Однако все ли уж так безнадежно, как утверждают эксперты. Судя по отчетам МВД и Верховного суда России, вовсе нет. Так, за 2008–2017 гг. количество зарегистрированных преступлений в сфере предпринимательской деятельности (глава 22 УК) сократилось в 2,5 раза — с 80,7 тыс. до 30 тыс. Несмотря на обширный перечень статей данной главы, основной улов правоохранителей — отнюдь не рядовые коммерсанты, а фальшивомонетчики и отмывальщики преступных доходов.
В свою очередь, количество лиц, осужденных за предпринимательские преступления, сократилось почти вдовое (с 11,4 тыс. до 6,3 тыс.), а их удельный вес среди прочих осужденных — с 1,2 до 0,6%. Причем далеко не все из них отправились в колонию. В полтора раза снизилось и количество судимых за мошенничества (ст. 159–159.6 УК): с 35,9 тыс. до 23 тыс. Невысоким остается и число осужденных за преступления против интересов службы в коммерческих организациях (глава 23 УК) — порядка 500 человек в год.
Не обошел суд вниманием и наглеющих в условиях кризиса чиновников. После долго перерыва в 2016–2017 гг. за воспрепятствование предпринимательской деятельности (ст. 169 УК) было осуждено в общей сложности 26 человек. Однако пока так и не заработала ч. 3 ст. 299 УК, появившаяся два года назад и карающая за незаконное уголовное преследование бизнесменов (хотя за фальсификацию доказательств и результатов ОРД осужденных правоохранителей хватает). Причина невостребованности статьи на практике, скорее всего, кроется в неудачно сформулированной диспозиции.
Появление рассматриваемого законопроекта наталкивает на мысль о желании властей не столько потрафить бизнес-сообществу, с которым они пытаются всячески налаживать взаимоотношения, сколько пополнить казну за счет подследственных. Правда, рассчитывать на то, что последние согласятся расстаться с деньгами, не приходится. Особенно если речь идет о перечислении в федеральный бюджет «двукратной суммы причиненного ущерба или преступного дохода» (ч. 2 ст. 76.1 УК), а то это миллионы рублей. Пять лет тому назад по титовской амнистии, также предполагавшей возмещение причиненного ущерба, были отпущены всего 2,4 тыс. предпринимателей. Впрочем, подозреваемые вовсе не обязаны доказывать свою невиновность. Это забота спецслужб.
Оборотная сторона бизнес-гуманизации Уголовного кодекса — охрана прав и интересов остальных граждан. Сегодня на потребительском рынке велика доля фальсифицированной (контрафактной) продукции, зачастую опасной для здоровья. В некоторых регионах этот показатель достигает 50–60%, что абсолютно неприемлемо. И во многом это обусловлено попустительством недобросовестных товаропроизводителей и поставщиков, ориентированных властями на ускоренное импортозамещение. То же самое можно сказать и о потребкооператорах или финансовых брокерах, обирающих пенсионеров, многодетных и безработных. Все эти квазибизнесмены могут благополучно избежать уголовной ответственности за свои проделки, просочившись сквозь образовавшиеся законодательные лазейки. В этой связи возникает уместный вопрос о равенстве всех перед законом и судом, продекларированном в ст. 19 Конституции РФ. Неужели безработный, укравший продукты из магазина, гораздо опаснее бизнесмена, обманувшего компаньона или банк?
