Отстранение непривитых сотрудников на некоторое время не может повлиять на макроэкономику региона. Другой вопрос – эпидемии.
Есть немало научных работ, посвященных моделям развития крупнейших эпидемий в истории человечества. В середине прошлого века Н. Бейли разработал математическую теорию эпидемий, в этом же направлении работала группа советского академика Г. И. Марчука. Из современных достижений можно упомянуть исследования по прогнозированию развития эпидемии лихорадки Эбола в 2011–2012 гг. Все изложенное в этих работах с корректировками применимо и к распространению COVID-19.
Показатель 80% вакцинированных, к которому надо стремиться, крайне неустойчивый, и его все время нужно поддерживать. Среди 630 тыс. населения Владивостока есть те, кто здоров, но может заразиться, кто уже заражен и болеет, есть выздоровевшие и умершие. Жители, которые выздоровели, могут заразиться вновь, и спустя полгода после вакцинации необходима ревакцинация.
Соответственно, в ближайшие 2–5 лет, пока не выработается коллективный иммунитет, будет продолжаться прививочная кампания, в которой требуется ежегодная вакцинация 80% населения. Кроме того, нужно четко понимать, кого и когда прививать.
Для российского бюджета это означает серьезную ежегодную нагрузку. Если исходить из стоимости производства с доставкой одного экземпляра вакцины «Спутник V», допустим, 900–1000 руб., и населения России 144 млн человек, значит, только всеобщая разовая вакцинация обойдется примерно в 140 млрд рублей.
Для сравнения: годовой бюджет здравоохранения в Российской Федерации в 2021 г. по расходам составляет 855,9 млрд руб., то есть только на производство прививок будет потрачено 16% годового бюджета здравоохранения. На поддержание требуемого уровня вакцинации в течение пяти лет бюджету предстоит потратить только на производство вакцин около 700 млрд руб., то есть сумму, сравнимую с годовым бюджетом здравоохранения страны. Конечно, это лишь оценка.
Экономика приспосабливается
Однако если иммунная система пока не выработала коллективного иммунитета к вирусу, то экономика уже начинает приспосабливаться. В то время как одни сектора резко упали, другие бурно растут: наблюдается 30% рост на рынке информационных технологий и телекоммуникаций, растет цена на недвижимость, редкоземельные металлы, золото и др. На подъеме производство резиновых и пластмассовых изделий, металлургия, растениеводство и животноводство, добыча руды, обработка древесины. Рост цен дал импульс сырьевым рынкам. Активно растет российский рынок e-commerce.
С другой стороны, падает объем продаж автомобилей, рынок авиаперевозок не вернулся к показателям 2017–2018 гг. Нарушены транспортно-логистические цепочки – вообще вся транспортная индустрия, особенно пассажирская, находится в угнетенном состоянии. То же самое можно сказать о туризме – страдает индустрия гостеприимства, гостиницы, рестораны, музеи, развлекательные центры потеряли посетителей. «Сдувается» розничная торговля, что особенно ощутимо для Владивостока, так как на 60% – это торговый город.
По поводу туризма в Приморском крае отмечу, что, несмотря на бурное развитие до пандемии, его вклад в ВРП был незначителен, но с учетом темпов роста индустрия гостеприимства могла достичь величин, сравнимых по объемам продаж с услугами здравоохранения или образования. Тем не менее и сегодня в крае существуют глобальные проекты, которые направлены в том числе на развитие туризма в Приморье, так что прогнозы для отрасли благоприятные, если, конечно, мир справится с пандемией.
ПЭК-кризис
Интересно, что процессы, которые мы наблюдаем в России, можно увидеть и в других странах. Например, в портах США тоже происходит транспортный коллапс, вызванный началом структурной перестройки мировой экономики, где его отражением стали забастовки докеров и нежелание их работать за ту финансовую поддержку, которая была раньше. Цены «взлетели вверх», транспортные тарифы на некоторых направлениях выросли в разы, а в транспортных коридорах не хватает складских помещений, потому что для минимизации издержек производства в развитых экономиках широко практиковалась работа с колес (минимизировались затраты на складские помещения). Аналогичные процессы наблюдаются в торговых сетях и других секторах.
В результате структура мировой и, в частности, американской экономики меняется – «сдувается» все, что связано с креативной и финансовой экономикой.
Российская экономическая модель тоже в процессе структурной перестройки. Каковы будут ее результаты, пока трудно прогнозировать. Но потребление домашних хозяйств уже падает и упадет еще сильнее. Соответственно, поменяется и структура этого потребления, в этой связи изменятся импульсы, посылаемые домашними хозяйствами экономике, что не может не повлиять на ее структуру, а также на социальную и производственную инфраструктуры.
Можно ли здесь говорить о глобальном мировом кризисе? Конечно. Долларовая инфляция уже достигла рекордных показателей по ряду направлений. По некоторым оценкам, потребительская долларовая инфляция к концу года может достичь 20%. Для России это будет означать рост цен в первую очередь для населения, так как у нас реализуются в основном импортные товары народного потребления.
А дальше долларовая инфляция перенесется внутрь страны и подтолкнет рублевую инфляцию, которая уже не маленькая и по оценкам Центробанка к концу года может достичь 10%. В этой связи Банк России в конце октября уже в шестой раз подряд повысил ключевую ставку, в этот раз на 0,75 п. п., до 7,5% годовых, и дал сигнал о ее возможном дальнейшем повышении (это следует из сообщения по итогам заседания совета директоров Банка России).
Согласно отчетам Института всемирного банка и прогнозам ведущих экономистов, в том числе отечественных, нам предстоит пройти более серьезный мировой кризис, чем в 2008 г. Это так называемый ПЭК-кризис, когда падает эффективность мировых денег. Многие сравнивают его с Великой депрессией 30-х годов прошлого века в США, и даже если мы сейчас все дружно привьемся, ситуацию не изменить.
Новая модель
Существующая экономика достигла пределов роста, так как живет за счет все время расширяющихся рынков, деньги дня нее – «консервированное будущее», которое позволяет ей развиваться дальше. В этой экономике рынки росли за счет глобального разделения труда и повышения производительности, а денежная эмиссия поддерживала этот основной процесс, но рынки больше не растут, и инвесторы уже не могут рассчитывать на прибыль, обеспечивающую возврат кредитов. Поддержка потребления за счет только денежной эмиссии теперь невозможна.
Если вы посмотрите на учетные ставки, по которым выдавали кредиты в развитых странах, США например, то увидите, что вполне реально было оформить кредит под 0%, а иногда банки даже приплачивали заемщикам. Эта «щедрость» также свидетельствует о достигнутых пределах роста.
Об этом говорит и президент Владимир Путин. На заседании Валдайского международного дискуссионного клуба в Сочи 21 октября 2021 г., а еще раньше на экономическом форуме в Давосе он сказал, что существующая капиталистическая модель достигла пределов роста и нужна новая экономическая модель.
Сейчас страны, и Россия в том числе, пытаются ее разработать. Пока понятны только вызовы, на которые такая модель должна ответить, и ее контуры, но, считаю, здесь у России по сравнению с остальным миром есть перспективы, если мы займемся замещением в товарных цепочках и сами будем производить товары, оставляя внутри страны созданные прибыли и добавленную стоимость.
Кроме того, если будет создана новая экономическая зона из стран, тяготеющих к России, с рынком 400–500 млн человек, то по прикидкам экспертов, у нас есть 15–20 лет экономического роста, причем достаточно значительного. При правильной экономической политике – думаю, здесь стоит вспомнить политику Евгения Примакова в 2000-х годах, советский опыт 30-х годов прошлого века и новые подходы к целеполаганию, прогнозированию, планированию и программированию социально-экономического развития – мы сможем создать адекватную экономическую модель и начать экономический рост, несмотря на мировой кризис, охватывающий многие зарубежные страны.
