В соседнем с Россией Китае после 1922 г. осело более 250 тыс. россиян. И каждый десятый из них ушел туда через Приморье.
25 октября 1922 г. армия ДВР освободила Приморье от белогвардейцев и интервентов, вынужденных спешно эвакуироваться из Владивостока или интернироваться в Китай. Сибирские части генерала Смолина в количестве 3000 человек, продав часть снаряжения и боеприпасов китайцам, вышли через Гродеково в Суйфэньхэ. Здесь они сдали оставшееся оружие, были интернированы и разделены на офицеров и солдат. Последние были отправлены обратно в Россию через станцию Маньчжурия, но по пути почти все рассосались по просторам полосы отчуждения КВЖД. 400 офицеров были помещены в лагерь в Цицикаре, откуда со временем выпущены.
7000 человек поволжских частей генерал-майора Молчанова и сибирских казаков Бородина вдоль берега моря пешим порядком через Раздольное направились в Посьет. К уходившим то здесь, то там с вопросом, что им делать, обращались местные жители. «Если считаете, что можете прожить, — лучше оставайтесь». Таковы были ответы вопрошавшим.
Вместе со всем своим имуществом — табуном коней, паровым катером — присоединилась к беженцам и вся семья и хозяйство местного предпринимателя Янковского в составе 50 человек. «Все бросаем, одна бабушка в Сидеми осталась: говорит, что тридцать лет там прожила, от тигров заимку отвоевала, так неужели же большевики хуже тигров», — шутил офицерам глава семьи.
Тем временем во Владивостоке началась эвакуация в Посьет семей военнослужащих на зафрахтованных у японцев Дитерихсом пароходах. Кто имел деньги, уходили самостоятельно на рейсовых судах на Японию и Шанхай.
На трех судах в Посьет прибыли казаки Глебова. 25 числа из Владивостока в Посьет пришло 31 судно Сибирской флотилии вице-адмирала Старка с командой из 700 моряков и 8 тыс. пассажиров. Простояв в Посьете двое суток и высадив 300 имевших коней казаков, эскадра ушла дальше на юг — в Корею, на Вонсан. Корея в то время являлась генерал-губернаторством Великой японской империи и находилась под японским управлением.
Высадившиеся в Посьете соединились с подошедшими поволжцами и под руководством Дитерихса пошли в китайский Хуньчунь. 9 тыс. человек, включая 1 тыс. женщин и детей, 4 тыс. больных и раненых, под проливным дождем трое суток шли до китайской границы. «Было много несчастных случаев с детьми», — вспоминали очевидцы.
В Хуньчуне русские сдали оружие и были размещены в лагере для беженцев. «Командир китайского пограничного гарнизона очень хорошо ко мне отнесся. Он умел говорить по-русски и говорил только со мной и ни с кем другими, потому что у меня была борода. Я знал, что если я собираюсь ехать в Китай, то у меня должна быть борода, потому что китайцы будут меня за это больше уважать. Так и оказалось», — вспоминал генерал Молчанов.
После содержания в Хуньчуне, так же организованно, тысячи людей отправились в Цзилинь, совершив двухнедельный переход. Здесь они были размещены в лагере, откуда по мере возможностей после семи месяцев содержания рассеялись: кто по Китаю, а кто за границу. Сам Дитерихс, образовав Комитет помощи беженцам, как мог помогал своей бывшей рати и даже побывал в Пекине, где обратился к Лиге наций с просьбой о международной помощи.
2 ноября адмирал Старк, потеряв по пути два катера и пароход, прибыл в Вонсан. За собой на буксире он тянул не имевшие двигателей пароходы «Маньчжур» и «Охотск», забитые женщинами и детьми, за недостатком мест спавшими на палубе под холодным дождем.
В Вонсане собралось 29 судов. Обстановка накалялась. «Почти каждый день один из кораблей флотилии стоял под приспущенным флагом, а по узеньким улочкам японского города проносили маленький гроб из простых досок; следом шел священник и несколько певчих». Началось и моральное разложение. «Со дня основания Вонсана не было выпито столько спирта, сколько за недели стоянки флотилии».
Настала пора уходить. Выбрали Шанхай — как международный открытый порт. С таким количеством людей столь дальнее плавание было невозможно, и Старк оставил на берегу гражданских и казаков Глебова с солдатами Лебедева, выделив им четыре корабля под командованием руководившего эвакуацией из Владивостока контр-адмирала Безуара.
Вернув зафрахтованные суда частникам, Старк продал одно и на 17 судах с 2 тыс. человек пошел дальше. Оставшиеся в Вонсане присоединились к уже скопившимся здесь другим беженцам и продолжили жить на кораблях в специально отведенных им японцами бараках. 6-тысячная колония зажила своей особой эмигрантской жизнью. Тяжелой. Продолжалось разложение. Для поддержания порядка Глебов даже выделил транспорт «Охотск» под плавучую тюрьму и ввел систему наказаний, вплоть до расстрела.
21 июля 1923 г. Лебедев погрузился на пароход «Эльдорадо» и с семью сотнями людей отправился по пути Старка в Шанхай. В это время здесь уже находилось несколько сотен кадетов, высаженных Старком. Жили они за счет своего корпусного оркестра, игравшего на скачках. Лебедевцы, прожив какое-то время на судах за счет продажи своего оружия, через три месяца согласились на интернирование.
7 августа 1923 г. 1030 казаков Глебова погрузились на оставшиеся три корабля и тоже пошли в Шанхай. Таким образом, после девяти долгих месяцев вонсанский лагерь перестал существовать. В лагерях русских беженцев в Цзилине еще содержались 300 человек, в Чанчуне — 500, Шеньяне — 400. Жить становилось все невыносимее. Начались массовые отъезды. Причем многие вернулись обратно в Россию.
Сам Старк, потеряв в пути «Лейтенанта Дыдымова» со всем его экипажем из 77 человек, через полтора месяца после выхода из Владивостока приехал в Шанхай. Но Шанхайский муниципалитет потребовал уйти. Местный американский консул обнадежил Старка, что если тот доберется до владений США, те примут беженцев. Простояв месяц в Шанхае и высадив часть гражданских пассажиров и кадетов, 4 января 1923 г. Старк на 11 судах с семью сотнями людей взял курс на Манилу, куда и пришел, потеряв в пути еще один корабль почти со всей командой.
В то время Филиппины находились под управлением американцев и приняли Старка, поместив корабли в укрытую от тайфунов бухту и организовав морякам лагерь. 27 марта 1923 г. русские спустили флаги. Война флотилии была окончена. Продав медь и часть кораблей, россияне купили американские визы, и 536 моряков на судне «Мерит» оправились в Сан-Франциско, куда прибыли в июле 1923 г.
Сам Старк оказался в Париже, где передал отчет об использовании вверенного ему имущества эскадры представителям дома Романовых в эмиграции. 14 сентября 1923 г. на рейд Шанхая из Вонсана пришли пароходы «Охотск», «Монгугай» и «Защитник» с 746 казаками во главе с генералом Глебовым. Эти суда встали здесь на прикол аж на три года.
.jpg)
Власти международного сеттльмента отнеслись отрицательно к появлению кораблей, но со временем разрешили пассажирам высаживаться на берег для отдыха поочередно по 24 человека. В марте 1925 г. группа казачьих офицеров и солдат во главе с начальником десанта с корабля «Монгугай» генералом Анисимовым подала в Генеральное консульство СССР заявление о намерении возвратиться на родину. Советские эмиссары тайно стали помогать Анисимову в уводе корабля.
Запасшись 50 тоннами камней на случай попытки «Охотска» взять «Монгугай» на абордаж, моряки последнего отрубили канат и развели пары. После перестрелки, не обошедшейся без жертв, «Монгугай» ушел, имея на борту 77 оренбургских и забайкальских казаков, офицеров и рядовых. И 13 апреля 1925 г. прибыл во Владивосток.
«Встреченный властями с оркестром музыки и почетным караулом из роты красных морских стрелков, при громадном стечении граждан г.?Владивостока, я 14 апреля высадился с парохода и поместил прибывших со мной людей в казармы морского экипажа, где они были приняты на довольствие на основании красноармейских частей. По окончании необходимых формальностей все казаки и офицеры на счет советского правительства были отправлены по домам. Я же был отправлен в Москву», — писал впоследствии Анисимов.
В Москве он стал заведующим лесным складом городского парка культуры и отдыха и был расстрелян в 1931?г. как контрреволюционер.
Юрий УФИМЦЕВ, специально для «К»
