С начала сезона в медицинские организации Приморья обратились 37 человек со случаями обнаружения на себе присосавшегося клеща. Между тем клещевой энцефалит в сибирской и дальневосточной тайге впервые был найден 87 лет назад.
«В 1937 г. в Москву пришло тревожное известие из сибирской тайги, из мест, куда еще недавно не ступала нога человека. Советские люди, пришедшие туда, чтобы отвоевать у таежной природы ее несметные богатства, встретились с врагом неожиданным и страшным: среди них появилась новая, никому не известная болезнь. Ее симптомы были бурны. Заболевшие люди сваливались с температурой 40 градусов, теряя сознание. Затем наступал паралич мышц. Во многих случаях заболевание заканчивалось смертью, а на выздоровевших болезнь навсегда накладывала свою неизгладимую печать: они оставались парализованными», – писал журнал «Смена» в июне 1941 г.
Чтобы выяснить причины болезни, в тайгу отправилась экспедиция Наркомздрава, взяв с собой 20 тыс. мышей и обезьян для опытов. Руководитель экспедиции Павловский пришел к выводу, что источником болезни являются клещи. Но какой именно болезни – не знал никто. Для выяснения в тайге построили эпидемгородок. Сотрудник Гуцевич специально голым сидел на пне, и с него собирали по 200 клещей за день для исследования. Вскоре умер сотрудник Померанцев, через 10 дней после укуса. Клещи, снятые с него, и легли в основу исследования самой болезни.
Кровь, взятую из тела Померанцева, впрыскивали мышам, а из тех – в мозг обезьянам. Затем из мозга погибших людей Павловский начал делать эмульсии и выяснил, что этот вирус, который поселялся в мозгу, вызывая его воспаление, – энцефалит: вирусная инфекция, характеризующаяся преимущественным поражением центральной нервной системы, воспалением головного мозга, параличом и смертью.
Новый вирус назвали клещевым энцефалитом и начали делать сыворотку из крови выжившего таежника. В 1940 г. привили первых 10 тыс. дальневосточников. Одновременно с клещами ученые исследовали 50 тыс. комаров и выявили японский (комариный) энцефалит.
В Хабаровске на территории 301-го Окружного госпиталя Министерства обороны РФ находится памятник генерал-лейтенанту медицинской службы академику Павловскому. Большой вклад в изучение клещевого энцефалита внесли Шапалов, Шубладзе, Смородинцев, Чумаков. В результате случайного заражения вирусом Чумаков заболел клещевым энцефалитом и на всю жизнь потерял слух и подвижность правой руки. За свою работу ученые в 1941 г. были удостоены Сталинской премии первой степени.
Таким образом, в 1937 г. из мозга умерших, крови больных, а также от иксодовых клещей и диких позвоночных животных был выделен вирус клещевого энцефалита, была выяснена природа заболевания и предложены методы борьбы с ним. Однако выделивший вирус ученый Зильбер сразу по возвращении был арестован по доносу о попытке заражения Москвы энцефалитом по городскому водопроводу и о том, что экспедиция тайно распространяла японский энцефалит на Дальнем Востоке. Находясь в заключении, Зильбер часть срока отбывал в лагерях на Печоре, где в условиях тундры из ягеля получил дрожжевой препарат против пеллагры и спас жизнь сотням заключенных, погибавших от полного авитаминоза. Получено авторское свидетельство на изобретение. Свидетельство было записано на имя НКВД.
Но откуда же пришел энцефалит в приморскую тайгу? Есть мнение, что из соседнего Китая, откуда его специально распространили японцы как бактериологическое оружие.
«Имеются основания для выдвижения версии об японском происхождении эпидемии клещевого энцефалита, – считает Евгений Стригин, экс-работник КГБ-ФСБ. – Следует отметить также некоторые труднообъяснимые обстоятельства. Например, то, что жители Японии практически не подвержены заболеваниям клещевым энцефалитом».
Самый восточный природный очаг клещевого энцефалита выявлен на острове Хоккайдо в Японии. Совсем недавно, в 1995 г., там был диагностирован первый случай тяжелого клещевого энцефалита. Невольно возникает мысль о реальности «изобретения и распространения» болезни японцами, которые знают, и как лечить болезнь.
«Начиная с 1931 г. японские милитаристы, захватив северо-восточные провинции Китая, начали превращать их в плацдарм для дальнейшего продвижения в Китай, а также для нападения на Советский Союз», – писал маршал Чуйков. Япония готовилась к войне с Советским Союзом, в которой предполагала использовать все доступные средства, включая бактериологическое оружие.
Подготовку бактериологической войны японская армия начала вскоре после захвата Маньчжурии. На первых порах японская военщина создала небольшую бактериологическую лабораторию. Ее возглавил военный бактериолог Сиро Исии, который еще до этого занимался разработкой бактериологического оружия в Военно-медицинской академии Японии и прослыл в милитаристских кругах ярым поборником бактериологической войны.
По официальным советским данным, в 1935–1936 гг. на территории Маньчжурии были созданы специальные лаборатории, а позднее в составе Квантунской армии – научно-исследовательские отряды (173-й, 100-й, 1855-й), имевшие производственную базу, полигоны и проводившие испытания биологического оружия. Некоторые из этих отрядов занимались окончательным доведением «опытов» и разработкой на их основе операций по заражению целых районов эпидемическими заболеваниями.
Известно, что в период с 1936 по 1939 г. Япония несколько раз вступала в вооруженные конфликты с Советским Союзом. Дело подходило к полномасштабной войне. В этот же период Япония начала новые захваты в Китае. Советский Союз при этом выступил в качестве основного союзника Китая, который поставлял ему вооружение, имел советников в рядах китайской армии, а так называемые советские «добровольцы» тайно воевали на стороне китайской армии, что было хорошо известно Японии.
По официальным советским данным, «в ряде случаев Япония применяла биологическое оружие против китайской и монгольских армий». Существуют данные о том, что в 1941–1942 гг. в результате бактериологических атак в Китае неоднократно возникали эпидемии чумы. Их жертвами стали сотни людей. Бактериологическое оружие применялось против СССР и КНР во время спровоцированной войны на Халхин-Голе. В ходе военных действий японскими войсками использовались как боевые средства бактерии брюшного тифа, паратифа, дизентерии путем заражения реки Халхин-Гол.
Известно, что японские военные лаборатории в Маньчжурии проводили также исследования в отношении клещевого энцефалита. Факт тайной подготовки Японии к применению биологического оружия был подтвержден на Нюрнбергском и Хабаровском судебных процессах в 1946 и 1949 гг.
С 25 по 30 декабря 1949 г. в Хабаровске состоялся судебный процесс по делу бывших военнослужащих японской армии, обвиняемых в подготовке и применении бактериологического оружия. Дело рассматривалось в открытых судебных заседаниях Военного трибунала Приморского военного округа. Перед судом предстали двенадцать человек, в т. ч. пять генералов.
В начале 2004 г. кандидат медицинских наук, начальник медицинского диагностического центра ФГУП «НПО Вирион» Стронин сообщил о том, что японский след клещевого энцефалита – чрезвычайно распространенное мнение. Ведя прием пострадавших от присасывания клеща, он слышал его, по крайней мере, от сотни человек. Интересно, что комариный энцефалит был описан еще в 20-х гг. после большой вспышки в Японии, охватившей около 6125 человек. Около 80% умерли. А в России первые случаи комариного энцефалита были зарегистрированы в 1938–1939 гг. в Приморье. Вероятный путь его появления – это бактериологическая война.
