Стать бедным в России очень легко — достаточно родить второго (для надежности — третьего) ребенка или потерять работу. Свыше 70% всех бедных семей — семьи с детьми. В целом статистика такова: бедны, то есть живут на сумму менее прожиточного минимума (ПМ) на человека, 26,3% семей с двумя детьми и 51% семей с тремя детьми и более. Малоимущими также являются 28% неполных семей с детьми и 20,6% молодых семей. В чем причины?
Природа этого явления социальная, а на экономику отброшена только его тень. Если рассуждать в сугубо экономических категориях, то бедность — это «отсутствие воли к изменениям». Таким недугом может быть поражен человек с любым уровнем достатка. «У меня нет денег на новую рубашку…» «У меня нет денег на новый завод…» Значение имеет не размер отсутствующей вещи, а отсутствие идеи — как добыть деньги для достижения цели. И тогда ЦЕЛЬ ставится в зависимость от недостатка идей — наступает бедность.
Обратите внимание, как с неподдельной гордостью люди, добившиеся успеха, рассказывают свои биографии, начиная со слов: «Сперва я был уличным чистильщиком сапог, но, заработав первый доллар, сразу вложил его в дело». Бедность в таких рассказах не «финал», а «начало», точка отсчета, старт. Но если человек не видит горизонта, не представляет образ цели, если у него нет даже «сказки» в голове, то и с мешком денег он так и будет всю жизнь «чистить сапоги» кому-то, даже при должностях, регалиях и «офицерах свиты»: нищий идеями, он повсеместно вокруг себя плодит одну лишь нищету.
В мире можно найти немало стран, население которых заметно бедней российского. Но живущие там люди воспринимают безденежье не как «беду», а как повод что-то делать.
Читайте также:
Посмотрите на наших азиатских соседей. Часто ли вы встречали угрюмого китайца? Даже у нас во Владивостоке, городе для них чужом и негостеприимном, они всегда веселые, добродушные, по-детски наивные. И, назойливо «впаривая» на базаре товар, они однако в настырности своей хорошо знают границу, за которой торг может перерасти в конфликт. Такое впечатление, что у них никогда не бывает неприятностей, не болеют дети, не умирают родичи, не происходит бытовых невзгод. Угрюмый китаец на рынке — это нонсенс. Проще вообразить квадратное солнце, чем дождаться от него слов: «Больше трех не занимать», «Касса не работает — у меня обед», и т. д. и т. п.
Что нам мешает у себя дома быть такими же жизнерадостными, как наши соседи у нас в гостях?
Бедность — явление социальное. В России оно идет рука об руку с такими явлениями, как распад семей, несчастливые браки, рекордный уровень подростковых самоубийств, бытовая преступность. Люди не видят будущего. Они не строят будущее, не борются за него.
Вместо этого они воюют друг с другом — за бесплатную парковку, за льготный детский сад, за должность во власти… Они так боятся потери благ, что согласны не расставаться со статусом малоимущего, как те спортивного телосложения ребятки, что украшают свои джипы знаком «Инвалид» ради парковки на местах для инвалидов. Давно хочу, чтобы у нас в городе были парковки для секс-меньшинств, — просто чтобы посмотреть на знаки, которые станут вешать на себя эти же ребятки ради халявы.
Бедные муниципалитеты
Бедность окружает нас по месту жительства. Я не про «депрессивные районы» моногородов. Я про городскую власть. Получить два миллиарда рублей на ремонт дорог и полгода мусолить одну улицу в спальном микрорайоне, перекладывая злополучные бордюры с левой обочины на правую и сетуя при этом на помехи запаркованных машин, но совершенно никак не озаботиться организацией цивилизованных парковок, — это и есть «бедность». Она же с мозгов начинается.
Асфальт кладется без обустройства водостока. Часть его смывает летними дождями уже по ходу такой «укладки». Остальное смоет следующей весной, и тогда… опять денег не хватит на «ремонт». Бедность. Да, она такая: сама себя воспроизводит, сколько ей ни давай.
Почему так важен муниципальный уровень? Потому что местное самоуправление — это власть в «шаговой доступности». Это когда люди имеют возможность видеть своими глазами и, что называется, руками щупать, на что истрачены общественные фонды. Когда муниципалитеты довели до нищеты изъятием «налоговой базы» и обрезанием полномочий «по самое не балуйся», фактически была разорвана нить социальной инициативы населения. Людям была навязана модель инфантильности, общественного иждивенчества, безынициативного ожидания чужой воли. С ней пришла некомпетентность, а от нее и до разорения рукой подать.
Бедный бизнес
Бюджет Приморского края сейчас на 2/3 состоит из разного рода мер «социальной поддержки». Где-то они обозначены явно, как, например, в разделах «социалки», где-то — сильно завуалированы, замаскированы в различных «программах развития». Но кто умеет читать сухие формулировки закона о бюджете, того не обманешь красивым слогом: 70 млрд казенных рублей здесь ежегодно раздается бедным.
Казалось бы, это прекрасно. Но давайте проследим путь этих денег дальше. Тем более что он весьма короткий: из рук облагодетельствованных «поддержкой» эти деньги идут… на компенсацию удорожания тарифов естественных (и не совсем естественных) монополий: энергетики, транспорта, медицины, лекарств, образования, ЖКХ…
Иными словами, население — всего лишь «курьер» по переносу денег из бюджета в кассу этим фирмам. Никакого «обогащения» и уж тем более процветания простые люди с этих средств не получают.
Читайте также:
Зато вполне уверенно себя чувствуют компании — поставщики монопольных услуг. Фактически у них на год вперед все законтрактовано и прогарантировано государством. Можно не беспокоиться насчет конкуренции, позиционирования себя на рынке, привлечения клиентов, страхования рисков, и т. д. и т. п.
Греф, Миллер, Сечин и далее по алфавиту в списке «Форбс» — очевидно самые бедные люди России: ведь их от полной нищеты заботливо спасают бабульки-пенсионерки, нянечки детсадов, школьные учителя и прочие сердобольные соотечественники из числа живущих «за чертой». Оттуда, из-под «черты», они несут всем этим бедным людям свои копеечки, сами впроголодь — зато чтоб дядя в телевизоре не исхудал от нищеты. Несут — на бедность.
Я, конечно, глубоко уважаю традиции христианского милосердия, что свято чтутся нашим народом. И все же терзают смутные сомнения: так бедность мы не победим. Из года в год третий десяток лет бюджетные дотации атрофируют инициативу тех, кто всем этим процессом кормится. Выросло уже целое поколение корпоративных управленцев, которое просто не представляет, как будет существовать их бизнес без окружения тотальной нищеты. А нищета эта, в свою очередь, укоренилась в мысли, что главное ее предназначение — делиться последним с наибеднейшими… из списка «Форбс» в первую очередь, конечно же. Полностью замкнутый цикл благотворительности, из которого нет выхода (а многие убеждены, что он и не нужен).
Бедное государство
То, что российское государство бедное, видит невооруженным глазом каждый, кто хотя бы раз пересекал сухопутную границу на приморских погранпереходах. Различия между китайской и российской стороной таковы, что «слезы не дают мне говорить». Даже с учетом того факта, что с нами тут соседствуют провинции, которые в самом Китае принято считать отсталыми и «проблемными». Стыд и срам. О каком «инвестиционном климате» тут все толкуют? О каком притоке иностранных инвестиций или хотя бы желании как-то развивать территорию можно серьезно вести речь, если над всем этим позорищем впору вешать баннер «Оставь надежду, всяк сюда входящий»?
Зачем каждый год в кампусе ДВФУ собираются все эти важные дяди в пиджаках на подписание многотриллионных «протоколов о намерениях», если в стране нет денег на нормальные ворота в государственный забор? Когда президент наш, Владимир Владимирович Путин, поведал журналистам о своем предложении продать Трампу российское гиперзвуковое оружие, я искренне пожелал ему успеха в этой сделке: может, хоть так появятся копейки, что вечно не хватает на подобающий вид государственной границы!
А еще гранитные бордюрины с «10-й улицы» можно тоже Трампу отдать. Тогда и на международный транспортный коридор «Приморье-2» наконец-то денежки найдутся.
Бедная экономика
Уже пятый год подряд (начиная с 2013-го) совокупные доходы населения Приморского края превышают валовой региональный продукт. Доходы больше «заработанного». Мы проедаем свои запасы, богатство территории. Конечно, с учетом доли федерального валового продукта, в создании которого мы тоже участвуем, все еще не так плохо, но тенденция очень напоминает ту, что была в СССР накануне распада. Тогда тоже доходы населения стали превышать стоимость создаваемых благ, и страна быстро пошла «по конусу».
Читайте также:
Оптимисты возразят в том духе, что советский опыт мало применим к рыночным условиям современной российской экономики. Однако я не вижу повода для благодушия, ведь не стоит забывать о неравномерности распределения доходов. В СССР разница в достатке между 10% самых зажиточных семей и 10% самых бедных была лишь пятикратной. В России она сегодня составляет рекордную величину — 40 раз: более половины всех доходов населения, живущего в регионе, достаются лишь 5% этого населения. Остальные 95% делят между собой то, что осталось.
Так вот, я сейчас не о «справедливости» веду речь, а о том, что в «проедании богатства» сегодня здесь активнее всего участвуют как раз те, кто в нормальной рыночной экономике должны были бы своими инициативами и инвестициями это богатство приращивать. И такое положение дел гораздо хуже, чем в СССР. Тогда после развала еще много чего осталось «поделить». Сейчас делить-то будет нечего.
Выход?
Социальный феномен бедности имеет одно важное качество: выйти из нее можно лишь самому. Никто за других этого не сделает. Бизнес должен перестать клянчить бюджетные подачки, государство должно перестать выставлять свой срам напоказ, а граждане… Ну а что граждане? Граждане и так знают, что им делать. Слава богу, хоть их учить не надо.
